Почему так часто вспоминается лето моего детства. Обожала лето за его материнскую теплоту к ребятишкам. Выскочишь из прохладной летом избы на солнечный кружок посреди двора, оглядишься. Тенёк от тепляка и дома и солнечная прогалина посредине, как горячий блинок!
Глотнув солнышка во все легкие, мчусь со двора на улицу. Пахнет нагретыми на солнце поленьями, горячими черемушными листьями, несет прелой соломой и навозом от стаек в глубине двора. Солнце почти в зените. Родители после обеда прилегли не в доме, а в темных сенях, бросив на пол старые шубы и матрац. В доме жарковато и они ворчат на жару. Смешные, не понимают, что солнце - подарок нам к лету. Сестренка - егоза находилась и упала спать – тоже подарок для восьмилетней няньки!
Как застоявшийся жеребенок, срываюсь в галоп к речке. Пока нянчилась с сестренкой с утра, на берегах уж целые насесты с ребятишками. Наверное, только меня нет.
Горячий дорожный песочек и пыль в кюветах мягко обцеловывает босые ступни, камни пытаются уколоть, но не успевают - я уж вооон где. За огороды! В два прыжка перепрыгиваю мелкую Дешуланку с песчаным дном, всякие пескари не успевают даже разбежаться, и бегу по траве к островку, под тополями которого так уютно среди травы и гальки разбросаны песчаные пляжики - кружки. Они уж почти все заняты, но на одном из них моя подружка закадычная, тоже Ленка, с утра тут торчит. Счастливая! Она младшая в семье и ей не вешают на горбик младшую сестренку. (Та, поди, уже разоблачила, что меня и след простыл, и устроила скандал, вопя: «Няняяяяя!», разбудив уставшую после утренней дойки маму).
Но я отпущена в законную увольнительную, без кричащего на спине довеска, и поэтому, путаясь в платтюшке, скидываю его через ноги и, осыпая песком и камнями всех на пути, мчусь в свою речку. Ингоду на этой протоке под тополями зовут ласково "Тишина". Течение не сильное, глубина разная - на каждый вкус. Её мы оцениваем чаще всего сравнением "дяде Кеше с ручками " или "да не глЫбоко". Дядю Кешу зовут в отличие от других Кеш «Кешка долгий», поэтому там, где ему с ручками - больше двух метров. Я туда соваться боюсь и плаваю "по - собачьи" у самого бережка, заходя всего по пояс или по грудь и торопливо, захлёбываясь от страха, собственной смелости и восторга одновременно, подплываю к берегу. Очуманевшая уже от солнца, Ленка подходит к берегу и, зябко ёжась, перебирая голенастыми ногами, как журавль, бредет по воде ко мне. На всякий случай кричит: "Попробуй тока брызни!" Ну, мне этого лучше не говорить ...
Набрызгавшись и накупавшись с Ленкой до посинелых губ и звякающих зубов, валимся обессиленные на захваченный ею песочный пятачок, пригребая и пригребая к себе новые горячие слои песка, которые так сладко греют поднастывшие тела в синих пупырышках. Горка у груди растет, и вот уже можно ткнуться подбородков в блескучие песчаные осколочки солнца, вдыхать их запах – запах лета, и хохотать друг над дружкой. Потому что мы сейчас – синегубые красавицы с песчаными бородами!