НА СНИМКЕ Варандея: Весна в Академгородке
Весна вступила в свои права. Как известно, она делает людей более склонными к лирике, и сотрудники нашей газеты не были исключением из этого правила. Наверное, поэтому в газете появилось несколько корявый, но всё же вполне лирический опус студента 3 курса геофака НГУ А. Чепурова, который он назвал «Весенние штрихи»:
«Весна настойчиво лезет в Академгородок, и это очень приятно после длительной и холодной зимы. Приход весны отмечается большим количеством воды на улицах городка, праздничным настроением и многим другим.
В душе каждого появляется какое-то неосознанно-шальное чувство. Девушки улыбаются ещё ослепительней, мужчины становятся более вежливыми, а дети исследуют появившиеся лужи. Студенты начинают замечать, что, кроме конспектов, существует ещё кое-что, и усиленно посещают танцы в кафе-клубе «Под интегралом».
Знакомые белки начинают линять, и у них портится характер, они пренебрежительно осыпают прилетевших скворцов шелухой от прошлогодних шишек.
И если по утрам, скользя по льду, хрустящему, как кукурузные хлопья в зубах младенца, думаешь, что опять опоздал на лекцию, то, возвращаясь и задумчиво хлюпая ботинками, наполненными снеговой водой, мечтаешь: «Эх, махнуьб бы куда».
Да, всё коренным образом меняет жизнь городка. Появляются объявления о продаже лыж, а на «моржей» уже не указывают пальцем. Худеют болельщики, следя за кипящим месивом хоккейных, футбольных и прочих зимне-летних страстей.
А солидные и положительные люди, отрывая взор от стола, заваленного бумагами, и глядя в окно на серый с крестиками окурков ком снега, шепчут:
Берёзы, березы, берёзы…
Сегодня они молоды
И льют свои белые слёзы
У голубой воды.
И только весной замечаешь, как поумнел (или наоборот!) и что, наконец, и ты должен сделать что-нибудь стоящее в своей жизни.
Итак, друзья, весна наступила в Академгородке. Я не боюсь прогнозов, верьте мне».
Я же всё ещё не отошел после того, как неожиданно был отстранён от своих обязанностей. И хотя в ГКБП, где я теперь работал, дел было в невпроворот, вечером, приходя в Дом учёных, не ощущал привычного ощущения необходимости своего присутствия. Отдельные решения, которые приходилось принимать, были редки и касались только вопросов культуры – выставок в картинной галерее, строительства Дома учёных (театральной части) и КЮТа, некоторых более-менее крупных проектов, - например, Масленицы, работы с культоргами институтов и с руководителями некоторых клубов.
Ко мне приходили Гарик Платонов, Игорь Закожурников, Игорь Рышков и, конечно, я постоянно был в контакте с Володей Немировским и Мишей Макаренко. Иногда я встречал Можина, Яновского, Караваева и Мучного, с которыми перебрасывался ничего не значащими фразами. Иногда звонил кому-либо из них – когда приходилось «согласовывать» планы работы или крупные мероприятия, - таков был порядок. Значительно чаще я видел их и заместителей председателя СО АН Лаврова и Белянина по делам ГКБП.
И никаких контактов с новыми руководителями Объединённого комитета. Они отдали культурно-массовую работу мне на откуп, а по остальным вопросам даже не советовались. Как будто никаких вопросов у них и не возникало. Как-то обходились.
Поэтому вечерами, когда я довольно быстро оставался один, у меня было время подумать о жизни и своём месте в ней. Я шёл домой, дышал весенним воздухом, я замечал зачатки пробуждения жизни, появления почек на деревьях и кустарниках, видел первые травинки, прокатывался по схватившему лужицы льду и… грустил.
Дом мой был очень близко, - три-пять минут ходу. И грусть была мимолётной.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2014/05/09/1804