Восьмидесятые годы прошлого века. Союз писателей Узбекистана. Заседание секции прозы. Вокруг стола - седовласые живые классики, облеченные доверием партии и правительства, многотомными изданиями и орденами.
Я – молодой литконсультант, начинающий писатель. Мое дело – скурпулезно фиксировать каждое произнесенное слово, дабы оно не было потеряно для истории и потомков. Уже одно мое присутствие на секции было для меня большой честью.
Интернета в то время не было. Ненормативная лексика и бранные слова в печатном виде не встречались нигде и никогда, разве что на заборах. Говорили, правда, что в некоторых изданиях толстовского «Воскресения» гуляло нецензурное слово, произнесенное устами Катюши Масловой, но мне такие не попадались.
Дело было, повторяю, в восьмидесятых, начались перестройка, демократизация и гласность. Еще, конечно, не демократия и свобода слова, о которых мечтали, но все-таки кое-что. За роман Набокова уже не привлекали: давно прошедшее время, Plusquamperfekt, как говорят немцы. За Солженицина, правда, еще можно было схлопотать срок.
Итак, заседание секции прозы. Идет обсуждение романа прогрессивного писателя. Настолько прогрессивного, что он употребил в тексте слова говно и хрен.
Присутствующие в шоке от его прогрессивности, переглядываются, большинству такая прогрессивность явно не нравится, но боятся прослыть ретроградами и консерваторами.
И тут кто-то из классиков говорит, что, по его мнению, слово говно написано неправильно – через букву а: гавно.
А дальше начинается высоконаучный спор интеллектуалов – как же все-таки надо писать это прогрессивное слово, через а или через о.
Спор длится долго, начинает перерастать чуть ли не в ссору великих мужей. Наперебой вспоминаются правила русского языка, подзабытые со школьной скамьи.
Наконец, все дружно сходятся, что надо найти проверочное слово.
Ищут проверочное слово.
Найти не могут.
Кто-то неуверенно высказывается, что, возможно, проверочного слова-то и нет.
Спорят, бывает ли так, чтобы слова в русском языке не имели проверочных. Вспоминают слово солнце, буква эл в котором не проверяется.
Утомляются, начинают поглядывать на часы. Время бежит, а истина не найдена.
И тут я набираюсь смелости и, похрипывая от волнения, говорю, что знаю проверочное слово.
На меня смотрят с удивлением: я права слова не имею. Но время на дворе смутное, ломаются устои. И мне дают высказаться.
Краснея и потея от волнения, я предлагаю поставить трудное слово во множественное число.
- И как же это будет во множественном числе? – грозно вопрошает кто-то из классиков.
- Говны, - пискнула я.
Воцаряется тишина.
Ее нарушает классик, он говорит мне:
- Зафиксируйте в протоколе: слово говно пишется через букву о. – Потом обращается к автору злополучного романа: - А вы, коллега, исправьте, пожалуйста, ошибку в тексте.
Заседание секции прозы заканчивается. Занавес.