Виенго - иное существо. Способен принимать облик животных, чаще всего оленя. Обладают магией, жестоки, кровожадны, не любят людей и являются королями лесов. (с) Алексей Пехов.
О них говорили все. И говорили одно, мол, они хитры, злы и прекрасны. Не смотри им в глаза, а то попадёшь под чары, а от них не сбежать потом никогда. Они прекрасные лучники, могут в небесах ранить луну - и она окрасится в ярко-красный цвет; мы поймём, что это сделали именно они - виенго.
Отец мне говорил, что это враги мои; не ходи в лес, где их дом. Ты должна ненавидеть их, как ненавидим их все мы - за их умения, ловкость, за то, что они короли лесные. Местные слуги Божьи всегда восставали против них: говорили, что это дьяволы во плоти. Ни один человек не сможет быть таким, как виенго. Священнослужители готовили облаву на них, и все мы готовились, подозрительно глядя на лес, из которого, нам казалось, смотрят их огромные глаза. И тогда меч обоюдоострый выковал мне отец, чтобы ранить своих врагов могла я.
Это было ясным днём. Безжалостно палило солнце. Меня оставляли дома одну, а все мужчины пошли в лес, выжигать оттуда виенго. У тех Божьих слуг горели глаза алчностью - ведь оленьи рога этих бесовских существ были намного дороже всего золота и серебра, что хранились у герцога. Но никто не замечал этой жадности.
Кроме меня.
Я пыталась остановить хотя бы отца, говорила, что если виенго такие, как все вокруг говорят, то они бы давно убили всех нас, если бы на то была нужда. Ответом мне было лишь одно: "Ты слишком мала, чтобы всё понимать".
Они вошли в лес. И были там долго. Я бесконечно смотрела им вслед. И никто не вернулся - даже те слуги Божьи, что похвалялись защитой Господа своего.
Солнце садилось, а никто ещё не вышел из леса. Жёны, матери и дочери рыдали, прижимая к себе мальчишек, что остались в деревне. Из моих же глаз не вылилось ни одной слезинки. Ведь нужно было понимать, что нельзя выгнать лесных королей из их же царства. Я оглянулась вокруг - вокруг была лишь пропасть, куда падали все остальные. Отовсюду слышались проклятия и угрозы в адрес этих невероятных существ; никто не знал, как мы будем дальше жить.
И я пошла к лесу. Возможно, что мне удастся найти хотя бы тело отца, чтобы увидеть стрелу, что его поразила.
Я не успела вступить даже под сень деревьев, как почувствовала на коже своей взгляды каких-то огненно-безразличных глаз. Было страшно - и душу всю сковал какой-то леденящий ужас; он не отпускал меня, будто бы те, кто стояли в тени и смотрели на меня, желали того, чтобы я ушла.
Тень выросла прямо передо мною. То был виенго - очень высокий, его рога задевали ветви деревьев, и ему приходилось склоняться иногда перед ними, и только перед ними. Его янтарные глаза с вопросом и недоумением смотрели на меня, мол, девочка, наша бойня уже закончилась, никого нельзя было спасти, а теперь остались лишь тела и лужи крови.
Его звали Айва. Он был королём над королями, тем, кто был самым лучшим среди своего малого народа. Его голос шелестел ветром, отдаваясь в груди каким-то невероятным эхом. Длинные каштановые волосы падали на спину, а рога с серебряными прожилками будто бы подпирали ночное небо. Он был жесток и беспощаден, умён и хитр. Он и был Природой, жил нераздельно с ней.
Он смеялся над всеми, кто идёт против него. Он недоумевал, почему я не боюсь его - того, кто убил сегодня днём всех тех, кто пришёл по их бессмертные души. А я ему только и смогла ответить то, что я не держу никакого зла на него и весь его народ - ведь каждый защищает свой дом родной, как может; а за семью свою можно и жизнь отдать, когда ей грозит опасность от взбешенных людей, что походят на животных.
"Думается мне, что ты самая мудрая из своего племени", - смеялся Айва и взял меня за руку.
-
Они не менялись - они проживут ещё тысячи лет до того момента, как наш мир погибнет. Блеск их огромных глаз, отражающий хрустальную луну, никогда не гас, а голоса никогда не стихали и не обрывались. Я состарилась среди них, пыталась изучить их искусство. Видела их уклад жизни, как они прячутся от посторонних глаз, как смеются, женятся и умирают.
Наверное, это была прекрасная жизнь.
Когда я умирала, Айва держал меня за руку и прощался со мной, как с самой мудрой из людского племени. Он прекрасно понимал, что люди должны состариться и умереть, но всё же по секрету признался, что жалеет о том, что больше не увидит меня и не поговорит о моём народе.
Зато я ни о чём не жалела - даже о том, что оставила свой меч обоюдоострый, как последний признак моей принадлежности к людям.