Роман гарантия любви Часть 2

             
                ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ

Но, директор дома престарелых сразу завопила неопределённое: «Нина Петровна, голубушка, у нас тут такое … такое …. Далее тяжко повисла пауза. Слышно было как Юлька дышит, прочищает нос в платочек, и далее голос: - «Ну, я не могу по телефону, сами же потом отчитаете. Здесь и глазам то не поверить, не то, что так вот …. Я Вас у ворот встречу. Хорошо? Надо бы поговорить в начале без посторонних . Нина так и не успела ответить. Зато Сухой, слышавший монолог, погодя, воскликнул: «Кто бЫ мог подумать?» Подчеркнув тем самым почти полную схожесть слышанного с его предсказанием. Нина вызвала машину. Оба спешно хлебнули кофе. Обычно Нина подвозила Мужа к его водопроводным  площадкам за городом. Теперь, провожая жену, Виктор Андреевич поцеловал её, и молвил такие слова напутствия: «Ничего, ничего, ты у меня умница. Постарайся  в дороге успокоиться. И только не проговорись. Юлька пытливая: глаза так и сверлят.
Тебя и так – то за ведьму держат, а коль заподозрят прежде временную осведомленность …. Ты представляешь? Юлия Семёновна действительно, встретила хозяйку у открытых ворот, озябшая, озабоченная. Сразу подскочив к
дверце водителя сказала: «Давай, милок в столовую, там  тебя Марго накормит самой вкуснятиной. Я распорядилась. Усевшись на место водителя, директор, поздоровавшись только улыбкой, затараторила: «Прямо наказание какое – то! Не знаю, что и думать, Господи! Хоть плачь – хоть смейся! Вы представляете? Они и не думают приставляться.  Мало того ….. »  - Погоди – погоди, - остановила её Нина Петровна, - ты это о ком? – Да о глухонемых, конечно, - сказала Юля. Однако, увидев не понимание в лице хозяйки, тут же поправилась: «Ой, извините!  Это мы отходящих так называем. Они ведь все сплошь не разговаривают, а иные и не мычат даже. Для удобства обслуживания, мы их, стало быть, в одно помещение складываем.…. Кормить их не надо: у них ни протезов, ни глотательных функций у иных вообще рты не открываются. А чего мучить и продукты переводить, если утром их всё одно закапывать,  до утра – то редко кто дотягивает. Мы, значит, их там промываем, переодеваем,  и монахи им там что – то брешут. -Стоп! - то есть как это в одну комнату? – Мужчин и женщин? – наивно вставила Нина, о чём сразу и пожалела. – Господи, Нина Петровна, да кто это здесь различает,  - сказала директор, - им, что там размножаться что ли? – Вы слушайте дальше. Впереди так вообще чёрте что. – Приезжаю я утром а Леонтьевна, врач, значит, наш, хватает меня, тащит, открывает дверь в «приёмную», а они, «глухонемые», то , все, как один, таращатся на меня такими глазищами …. Ещё и ртами шамкают, будто–  сказать что хотят. – Закрываю дверь и Леонтьевну за грудки, ты, говорю, что с ними сделала? А, я, - говорит , - с Вашего разрешения дома ночевала, а здесь Марго командовала. А Марго, сказала, будто – то она  им как всегда, клизмы поставила,  помыла, переодела, да и спать ушла, а утром приходит а они вот так …. – Стоп! – крикнула Нина, ,  «А, что, всем остальным клизмы не делали и не поили? -   Д почему Марго – пациентка,  этим занималась? – Ты, что, сестёр тоже отпустила?  В ответ Юля вздохнула, посмотрела в окно и сказала: «Простите, давно надо было сообщить, да всё жалела. – Девчата с месяц уже, как, свалив всю работу на старушку, приходят только на трапезы, а со мной, даже не здороваются. – Что это ты такое говоришь? – удивилась Нина. – Господи, да я бы и сама с той работы сбежала,- продолжала Юля. - Не место им тут: вонь, стоны, слёзы молитвы, десяток смертей ежедневно, а эти кормёжки, а эти процедуры, считай с покойниками …. – Кошмар какой то! - Постарше бы сюда …. – Ладно, я разберусь, - обещала Нина Петровна. - Дальше - то что? - А дальше  ещё таинственней: раз уж они, как бы, слегка ожили, мы и решили их покормить.  -Опять же бабе доверили. - И, что Вы думаете? – Прибегает Марго и сообщает: «Все семеро великолепно по хлебали куриный супчик из её рук». В обед  все потребили тот же суп, но уже трое, сидя, и ручками. На ужин картофельное пюре  все сами слопали. Нам, конечно дивно, но, опять же невдомёк, что это какая – то там катаклизма: с одиночками так бывало, но они же умирали. Решили, значит, что до утра и эти отойдут: ну ведь кожа да кости, Господи!  - Утром приезжаю, и сразу к ним. – А там уж постели застелены, и Марго пол домывает. – Что, говорю,
вынесли? – Какое, вынесли, - говорит, - я их по комнатам развела, а мужики, уж и гулять собираются. Вот тут мы призадумались, а Леонтьевна так вообще растерялась: на моей практике, говорит такого не было. Ладно, говорит, свято место пусто не бывает, у меня, говорит ещё таких есть. – Пошли, значит, по комнатам. И, что бы вы думали? – Ни одной кандидатуры на приём к господу, так и не отобрали: лежат все глазастые, да спокойные, узнают, кивают. А тут, как раз трёх новеньких привезли. Вот тогда, скажу я вам, меня и осенило: а, что, думаю, если умирать будут меньше, чем прибывают? – А чем кормить прикажете ? – Это же чёрте что, катастрофа, тут бюджет государства не выдержит. – Предлагаю, значит, вам позвонить. – Марго, как всегда молчит, Леонтьевна против. Засмеёт, говорит, нас хозяйка, может, говорит, это наши успехи, среды вроде как, нашей, а мы дуры испугались. В общем, решили ещё ночь подождать, а утром звякнуть, если, конечно, никто из пациентов не умрёт, или хотя бы не соберётся.  – Вот я и позвонила.  – Вот что это, Нина Петровна? – Скажите  пожалуйста: «Наука такое может объяснить?» – Нина, только начиная слушать исповедь, со страхом ждала этот открытый простой вопрос, но, как понял читатель, директор сама подсказала ей решение, убедительней которого и быть не могло. И вот  он её ответ, уже обдуманный, упрощённый и, как бы исходящий от ситуации: «А, что, собственно, объяснять? Не вижу проблемы. Наука давно уже всё объяснила. – Господи, Юля, – Вы что же хотели, что бы смертность среди стариков, оставалась такая же, как в руинах?  ( Которые
, к стати, никто из теперешнего контингента и знать не мог) – Теперь вы совершенно в другой среде. Старики в тепле, в чистоте, с качественным питанием, да, я вам скажу, многие из них отродясь такое не видели. Вот вы эволюцию – то и не узнали. Если ты помнишь по институту, природа всегда так развивалась: особь, значит, накапливает, накапливает изменения, а потом хлоп: и новейший вид. Вот увидишь: это ни какой то там временный катаклизм, а начало нового этапа жизни наших стариков. Да – да, правильно, Нина Петровна, я вспомнила. – Как же всё просто то? - А мы тут три дуры …. - Хотя Марго, конечно, не могла не знать. - А, как же, как же! - Но, ведь молчала, чертяка. – Она, вообще – то всегда такая. – Ну, я ей задам …. - Ладно, ладно, - остановила её Нина, - ты мне лучше скажи, что там люди врут по этому поводу?  – А, что люди? – Мы же ни кому ни ни! – В первый день посетителей почти не было. Старики, даже те «академики», или не  оценили,  или вообще не заметили. – Знаете, в  эту самую «приёмную» мало кто заглядывает,  – а теперь она и вовсе пустая. – Нина Петровна еле сдерживала ликование, хотелось тут же расцеловать Юльку, звякнуть, ребятам. – Обошлось – обошлось, Господи, - думала Нина, и всё, похоже, благодаря разгильдяйству. - Конечно, Марго, оставшись одна со стариками,  занималась только «глухонемыми»  а основной контингент напоили уже на другую ночь – нормальной дозой, потому и сенсации не «заметили». – А вместо того Нина сказала:  молодцы, молодцы, что, не растрепались и позвонили. Зачем, спрашивается, нам теперь смотрины? – Вот восстановим усадьбу до уровня, скажем, пятизвёздочного отеля, - вот тогда милости просим.  – Вообще – то, нам, милая стоило бы теперь подумать, как организовать для начала хоть какое – то хозяйство, а там, глядишь и на окупаемость выйдем. – Вот вы с Леонтьевной с Марго да со стариками прикиньте эту  идею, а, как определитесь, так и меня пригласите; вместе рассудим, как, и чем вам помочь.     – Вот, я думаю: вам бы теплицы подошли, курятник, свинарник, швейная мастерская, пекарня ….
Господи, что - то я много на сочиняла! – Хорошо, хорошо, Нина Петровна, замечательно, - вскинулась директор, - мне, к стати два старика уже предлагали подобное. – Вот завтра же соберу всех, особо шустрых  да и поговорю. Оторвавшись от директора Нина остановилась за поворотом
 что бы хоть как то дух перевести. Ой как хотелось посвятить 
давнюю подругу в эксперимент с "живой" водой,но как без совета с мужем               
 с ребятами.Да и закавык там ещё много много.

                ХУЛИГАН


Виктор Андреевич торопился" Однако, не проверить подачу поля , и не «перелистав» картинки камер, он уехать ни как не мог. И вот вам сюрприз: В  одной из камер пялилось  личико юноши лет восемнадцати – грязное, слёзное, дрожащее всхлипами. Копия разумеется.Было очевидно, что  ребёнок   уже набродился  нарыдался сверх всякой меры, и теперь, не зная о возможностях камеры, стоял возле неё, глазел на неё,и ждал от неё спасения. – О, чёрт побери! – вдруг воскликнул Виктор Андреевич, - так я же его знаю. Это внук одного из наших заморских колдунов – предсказателей; Приехал в гости к деду из Канады. Именно по его милости я долго не смел появиться здесь.  Такой гадкий малый. Он, где пешком, где на велосипеде неделю таскался за мной  как привязанный. – Оно, конечно, наверняка по глупости: услышал краем уха некие подозрения о больнице, да и о хозяевах, вот от безделья и выслеживал, полагая, что я его не замечаю. – Господи, да всё это и ничего бы, но ведь я вчера лично убедился в его посадке в самолёт, и даже дождался взлёта. – И вот он здесь, бедолага. – Вероятно будет сообщение и о крушении  самолёта. - Что бы то значило? Его величество случай, или как? - А вдруг он посвятил в свои планы ещё кого – то? И этот кто-  то тоже провожал его и видел меня в аэропорту. Нет. Вы представляете вывод следствия? – Это в нашем то положении. - Не посчитайте меня трусом, ребята, -сказал Сухой,но в этой ситуации мне лучше дома быть, от греха подальше. - Ну, в общем, я пока сверху осмотрюсь недельки две, а Вы уж тут по аккуратней. - Пацана взять, допросить подробненько, и обязательно хлопнуть. – Он глуп, как пень, а, потому опасен. Да в этом вы сами убедитесь. - А как же с цементом?  – спохватился Виктор младший, - ведь было обещано.. – А я своё выполнил, - воскликнул Виктор Андреевич. – Всё необходимое для Вас уже в гараже – на месте. – Работайте в своё удовольствие. –  На том и простились. Виктор Андреевич ушёл в тишину ещё спящего посёлка, который едва освещался бездонной синевой начинающего восхода.
 Назад ребята мчались,   уже как бы к несчастному канадцу, который,  всё ещё таращился в линзу камеры в надежде, казалось бы, на такую близкую  помощь хозяев этого аппарата.  Костик, запыхавшись, хотел что – то сказать ему, но не решился, и передал эту честь товарищу. Тот, не долго думая, нажал клавиш, и притворным мужским баритоном рявкнул: «Стой на месте. Мы скоро будем.» Бут то бедолага способен  был у  бежать куда – то. Но покатили ребята вовсе не к страждущему, а к
своим женщинам, что б обсудить столь странную новость, возможно угрожающую их судьбе. «Бабуля» спала ещё. Женщин, однако, новость не очень впечатлила. – Пустое это всё, - сказала Нина Петровна, - так – баловство одно. По всему было видно, что она больше была огорчена несостоявшимся свиданием с мужем, и отсрочкой его ещё на чёрте какое то время. Дину, казалось, тоже интересовал больше Костик. Не стесняясь тётки, и брата она уже открыто ластилась к мужу, держа при этом руку под столом, и не сводя с него ярых глаз. – Ладно, давайте сюда этого бедолагу, - сказала Нина, - а мы пока Ольгу Дмитриевну покормим, да стол накроем. Бедолага, однако, оказался совсем не таким, каким торчал на экране в слезах и в муках. Встретив спасателей, он даже, не прикрывая, а, на оборот – выставляя свой половой орган, затараторил нечто напрочь размытое эхом, но явно агрессивное. За тем он попытался захватить велосипед, оттолкнув Костика. Кто мог такого ожидать от несчастного? Ну, Виктор и приложился ногой в волосатый пах, и тут же пожалел об этом. Как ни как, покойник всё – таки. Уже сидя на багажнике, нахал что – то начинал шептать Костику, но не получив взаимности, попытался выхватить нож у спасителя, от чего оба с велосипедом рухнули наземь. Ребята очень обозлились. И, каково им было воздержаться на этот раз от мордобоя  – один бог знает. Дальше хулиган  побежал впереди в наручниках. На мосту Виктор пристегнул  его к перилам, а сам, нырнул в люк  Каравеллы. Вернулся с двумя грязными, старыми спецовками. Костик сразу и не сообразил – к чему бы это? Казалось бы теперь, в тишине, можно было бы и поговорить с пришельцем, но ребятам и видеть его не хотелось, настолько он был, чванлив, высокомерен, так и поедал их глазами ястреба, упиваясь, должно быть, мечтой о мести. Надо сказать, что несчастный вёл себя странно не только в отношении своих спасителей,  его вовсе не интересовало ничего вокруг: не дивный туннель, не подъёмник, не громадная пещера с её валунами на белом поле, не панорама горящей воронки, не даже рыба. Хотя, согласитесь,  - любой нормальный  человек с поверхности здесь так и обомлел бы, даже по дороге на экзекуцию. Теперь, когда Виктор остановился у кромки озера, теребя в руках тряпки, как драгоценность, Костик всё понял: Витёк решил подготовить нахала к разговору с мамашей. - Вот сейчас он швырнёт эти вещи рыбам, и тут же укажет несмышлёнышу, что и его ждёт такая же участь, если он посмеет быть наглым и не откровенным, при предстоящем разговоре с начальством. Виктор, однако, колебался, поглядывая то на Костика, то на парня. Костик, закусив губу, ждал именно этого – умного жеста, как он считал. Но Витёк, вдруг швырнул комбинезоны на берег и под команду: «Вперёд!» толкнул  сопляка в направление грота. И здесь Костик понял друга и поддержал его мысленно: «Правильно, Витёк! – Не хрена представлять его дамам сломленным, раскисшим, несчастным; ещё чего доброго пожалеют, да и настрадаются, принимая решение, тем более выход – то единственный. – Пусть уж увидят его настоящее мурло – всё будет легче. Тут следует отдать должное пацану. Про рыбу он, конечно, не понял. Но, открыв для себя отсутствие эха, он не разразился злобным монологом, а, видимо, предвкушая встречу с начальством – как спасение, послушно поплёлся на яркий свет. У грота уже пахло кофе блинами и женщины, накормив и уложив «бабу», ждали ребят с нетерпением с их,очень уж интересным пленником.


                ДОПРОС

Можно представить себе изумление парня, когда он увидел двух очаровательных полуголых женщин и, столь необычный для ямы стол. – О, мужики! – закричал он, - да у Вас тут тёлки – что надо и пожрать имеется. – Не хрена себе устроились! Получив по шее ребром ладони, нахал заткнулся, и Виктор представил его «хозяйке».– Ух ты какая!
 продолжал  наглеть гость. Ничего что я голый? Или ты привыкла. Но я же свеженький. ещё один удар ладони на время успокоил парня, и Нина Петровна задала свой первый и, как оказалось, последний вопрос своего допроса. – Как тебя зовут? – А тебе что за дело, сучка подземная. – Ты, что фараонша здесь? –А я канадский подданный. - Меня искать будут. - А мой дед колдун; Он Вашу банду и под землёй найдёт.- Лучше отпустите по хорошему. – Иначе за похищение людей знаешь что бывает. – Ну, что вылупилась? – Ишь, устроили тут бомжатник!

Не попалась ты мне в нашем районе ….. – Мы бы тебя всем кодлом, да в три захода, да ежедневно …. Виктор не стерпел, и врезал ещё раз. – Уберите от нас эту пакость, - сказала Нина, сморщившись, как от вони. - Отведите его знаешь куда? – К озеру. – Да возьми, что
 ни – будь для рыбы. Вы меня поняли? И поскорее– блины завели.  Ребята усадили парня на самый близкий к воде камень, что оказалось, как раз к стати. – А теперь смотри сюда, придурок, сказал Виктор и кинул тряпки на средину озера. Рыба вскипела так, будто –  её кто - то испугал внутри. Вырывая друг у друга земной подарок, она управилась с ним минут за пятнадцать. Ребята наблюдали, как менялась, до селе наглая рожа хулигана. Как ни странно, но она, медленно сжимаясь, превращалась в беспомощное личико, испуганного, обиженного кем – то мальчика. Наконец он расплакался, да так по взрослому обречённо, что оба "палача" внутренне дрогнули, чего от себя уж ни как не ждали. Вопреки ожиданиям, мальчишка не просил пощады. Возможно считал это напрасным, а, скорее всего, просто от страха не мог собраться. Но ребята для себя почему – то приняли первый вариант, от чего оба ещё более сжались душами. – Как я понял: Ты к рыбам не хочешь? - сказал Виктор, - надеясь всё – таки на мольбу о пощаде. Но пленник продолжал рыдать, будто  не слыша. Ну, а, если не хочешь, то будь умницей: отвечай на мои вопросы, как перед господом; если нам только покажется твоё враньё – полетишь туда.  Вот тут бедолага, как бы опомнился: весь встрепенулся, закивал,  пялясь в глаза то одного, то другого своего мучителя. Знал бы несчастный, что для ребят эта экзекуция была теперь, едва ли не больнее  чем для него, хотя они только пугали его жутким видом казни, зная, что рыба, такую живность  как он, напрочь игнорировала. Более того, и убить – то его по земным понятиям здесь невозможно. Они могут только хлопнуть его, для его же пользы, отправив тем самым детскую душу его  некое спокойное вечное плавание. Ребята, как понятно читателю, были озабочены скорейшим завершение этой своей пренеприятной миссии, а потому вопросы свои свели исключительно к безопасности. Из ответов парнишки следовало: предки его происходили ещё из российских староверов, сбежавших в Канаду. Мальчик рано остался без родителей. Дед всю жизнь гадал, лечил, предсказывал, чем заработал популярность вначале в их общине, а за тем уж во всей стране. Мальчик подслушал постельный разговор деда с бабой о том, что эта частная больничка, в которой он теперь работал за обещанные большие деньги и за квартиру, весьма подозрительна: мол собрались в ней такие же врачеватели, как он, и снадобья не ахти какие, и всем известны, а вот поди ж ты: что ни пациент, то весьма ощутимые успехи, о которых он раньше и мечтать не смел. И у каждого целителя так же. Особенно его интересовала хозяйка заведения. Он называл её не иначе, как ведьмой. А ещё говорил буд – то она была когда – то старой и толстой а теперь вот красавица; от неё так и веет потусторонним. И, говорят муж её был слепым бомжом. - Это всё не спроста, - говорил дед. Наверняка они знают такое, что и нам бы пригодилось. И мы бы могли открыть такую фирму. На вопрос: «Какого хрена ты следил за мужем хозяйки?» – парнишка ответил: - А так, для интереса. – А, вдруг, что нарою! – И деду пригодилось бы. – И, что нарыл? – вступил в разговор Костик. – А ничего. – Не успел я. - У меня билеты на самолёт. – У нас каникулы. – И,  что? - Улетел на самолёте – то? – продолжал допрос Костик. - Да вот не знаю – воскликнул юноша, - то ли улетел, то ли мне приснилось, что я лечу. – Да вы всё одно не поверите, чего уж там! – Хорошо, хорошо, - заговорил Виктор, - давай теперь про самолёт подробней. – Очень подробно! – И ни чего не пропусти. – Вот что тебе, как ты говоришь, приснилось? -Внутри самолёта ты себя помнишь? – Да хорошо помню, на яви, как бут– то, - продолжал пленник. - Я у самого окна сидел. Вдруг подсела ко мне девица – странная какая – то: в простом таком платье, и бледная, бледная, и руки, и ноги у неё были бледные. – Подсела, значит, и сразу в ширинку, и давай меня трогать за это вот. Я, конечно не возражал. – Кто ж откажется? – А она значит мне шепчет: давай, говорит. уйдём от сюда; я тут не далеко живу. - Мне это странным показалось – Глянул в окно, а там море, и берегов не видно. – Но я всё одно согласился, вроде бы, в шутку; уж больно мне её хотелось. - А, как только я согласился, так всё и вспыхнуло. – Вроде, как я сознание потерял. Оказался я в этом самом туннеле, но уже голый, и девица рядом, и снова давай меня .. ну, так же, как в самолёте. Тут я и вовсе на неё кинулся, да только пожалел потом. – Она надо мной прямо таки издевалась, а потом исчезла: отошла  шага на три, и, вроде как лопнула. Увидев, что ребята улыбаются, мальчуган испугался и за канючил: «Ну, вот Вы не верите, дорогие мои , не надо меня к рыбам, я правду говорю, может в самолёте и приснилось, а здесь – под землёй уже точно было. – Ну, как вам сказать, что бы Вы поверили? – Ладно, ладно, мы верим тебе, - поспешил успокоить его Виктор, дальше – то что было? – А ничего не было.
- Я долго ходил по этому самому туннелю с огнями, ревел, значит. – Там, где свет кончался, я туда боялся, хотя и видел в темноте; вот, честное слово видел. – А потом Вашу камеру нашёл, и стал ждать, когда Вы придёте. – Хорошо, - сказал Костик, - а почему ты решил, что тебя похитили? – А, как же я должен был думать, родненькие, не верить же в самом деле, в самолёт над морем? – Убедил, убедил, успокойся, - сказал Виктор и моргнул другу. Костик шагнул за спину мальчишки и достал револьвер. На момент выстрела Виктор отвернулся, да и Костик, погодя, тоже. А, когда эхо от выстрела  раскатилось, свернувшись в дали в протяжённый гул, от их странного незнакомца  осталось лишь лёгкая дымка над, полированным вечностью, валуном.

                УБИЙЦЫ


 До грота шли молча. Странное дело: как тут не оправдывайся, а чувствовали они себя убийцами. В сознание обеих лезла почему – то не наглая, а жалкая, обречённая личность юноши. Лезли мысли одна другой страшней и нелепей, вот такие например: «А, что, если и нас здесь за болванов держат, выбирая только оптимальный момент, что бы как – то «хлопнуть», Возможно и мы ничего не знаем б этой среде, о её хозяевах. Вот что это, например за история с мальчишкой? – Полная несуразность. Оказывается и самолёт "им" доступен. А пацана  не для нас ли подкинули? Рассуждать дальше, погружаясь всё глубже,  в бредовые мысли ребятам не хотелось.Ко всему  Витёк мог бы сознаться в том, что он теперь в полной растерянности. Ведь, исходя из фактов, выясненных при допросе мальчугана, Костик оказывался правым в своей идее о существовании некой хозяйки или хозяев, руководящих, по крайней мере, девицами. – Какого хрена, спрашивается, она попёрлась за душой пацана аж в самолёт, и притащила сюда под камеру. Не для секса же? – А, коль был приказ, стало быть, и цель серьёзная. – Похоже, что именно для допроса и притащила. – О, Господи, а, пожалуй, точно для допроса. – Иначе, как же?  - И, что мы должны были понять из этого? На, ярко освещённой пространстве у грота пахло кофе, медком, сметаной, и почему – то горелой резиной – видимо от проводов плиток. «Убитые» рожи ребят Нину Петровну ни сколько не удивили, более того, она ждала такое, переживала, а выстрел, разбудивший местное эхо, колыхнул и её материнский страх. И тем не менее, она суетясь у стола, улыбалась, шутила, стараясь, хоть в какой – то мере развеять их мрачные настроения. Дина, подыгрывая тётке, обхаживала мужа, тоже пытаясь настроить его на весёлый лад. И только после вкусного завтрака с остротами да смешинками, Нина Петровна спросила сына: «Ну, что там с допросом?»
Виктор, спокойно, без эмоций рассказал главное, умолчав о своих догадках. Костик уточнил мелочи, тоже не обронив и словечка о своих мыслях. Нина же вскричала:  «И Вы, конечно поверили! – Уши развесили! Небось, уж надумали чёрте что! – Ну, мужики, ну, мальчишки, ей богу! - И, что с Вас взять – то? - О, Господи! – Да, наврал он Вам всё во спасение. –  - Разве Вы не видели, как он был озабочен сексом? - Вот он постарался и вас приобщить с тому же, что б мягче спали. – Нет, ну, как можно было в самолёт поверить? - Да телевизор бы уже наверняка сообщил о катастрофе. - Отец обязательно этот факт проверит. – И я уверена, что самолёт долетел нормально. - А мальчишка, скорее, всего, попал под машину уже в Канаде, и у нас оказался случайно. - Так уж, видимо, поле распорядилось. – И, в самом деле, надо подождать информацию о самолёте, а потом уже делать выводы, - решили ребята, и улыбнувшись друг другу, разошлись выполнять просьбу Нины Петровны о, ремонте  местной бытовой техники. Виктор, подмигнув другу, ринулся в грот - настраивать телевизор, а, стало быть и на «свидание» со спавший «бабулей», великодушно оставив другу, холодильник, электроплитки, и, совершенно пустой «отель». Впрочем Костик и не собирался ничего ремонтировать, зная, что пока они с Диной выберутся из «отеля», друг уже сделает всю работу, если там, как всегда незначительные поломки. Так всё и случилось. Виктор не только всё отремонтировал, но и с мамой успел пообщаться, за что все друг другу были благодарны.
Оставшись на кухне вдвоём, они скоро навели порядок, и захватив  оружие, новые постели, фонарь, бутылку с питьевой водой, отправились "добивать"
недостроенный пока "отель". К стати о питьевой воде: Конечно же они не пили водопадную воду. В тот же водопад,  из трещины со стороны аварийного выхода из грота впадал мизерный родничок, наполнявший обычное ведро минут за двадцать. И, хотя за водой его, надо было ходить в накидке, семью он пока устраивал. Но, Нина всё – таки подумывала на досуге предложить ребятам, вывести  этот божий дар  как – то  на кухню. И ещё Нину беспокоила их семейная беспечность. - Пещеру бы дальше обследовать, да в узком месте поставить камеру. - Осветить бы до того места.  – Да и собачку не мешало бы.. Теперь, слушая детское сопение Оленьки, Нина твёрдо решила поручить мужу выбрать на рынке хорошего молодого кобеля породы Рекса, который бы зря не лаял, а стал бы для них настоящим охранником. И ещё решила Нина Петровна: едва «девчонки, "выкарабкаются"  назначить их всех операторами на пульт с посменной работай, и сразу начать строить для них приличное жильё в зигзаге.  Она надеялась – девчата тому обрадуются,  ибо их «маманя» всегда просила именно эту святую должность.            
Нина всё откладывала разговор с племянницей на самую житейскую тему. – Вот, чертяка, - думала она про Дину, - и в кого она такая? – Ей бы всё с мужем, валяться где  попало, а о жизни не думает. – Когда же рожать, как ни теперь? – Да, разве им  ума вставишь? – Одним днём живут. Вот в этой теме Нина Петровна  несколько лукавила, даже сама с собой. На самом деле она прекрасно знала причину, по которой Дина тянула с зачатием, и наверняка бы сама не решалась, имея такого муженька, как Костик. – Как его здесь оставить – то? - У него и при жене – то, при виде наших девок ноги подкашиваются, а тут ещё эти чернушки  – Вот те   ошалелые, пожалуй много опасней будут, здесь ни одному смертному не устоять, - думала Нина про чернушек, приравнивая за одно и своего муженька ко всем смертным. Нина уже засыпала, когда дельная, просто потрясающая мысль, разбудила её сознание: «Господи,  а чего это Дине уходить куда – то, о муже переживать, о здоровье, да я у неё  роды в туннеле приму. – Где ещё лучше? – Прямо в "аппендиксе" и расположимся. – Теперь  мы можем сюда любое оборудование притащить. – Девочек я, так и быть, в хате поселю. – А, для молодой семьи завтра же начнём строить жильё в  зигзаге. - А там, глядишь и Оленька с родами подоспеет, будет у нас уже два наследника наших дел. – Пацанов бы желательно …. Разумеется, все эти житейские мечты Нины Петровны уже на другой день и начались бы вершиться, если бы его величество случай не   не ошарашил её невероятным звонком из аэропорта да еще к
концу рабочего дня.

 
                АРАБЫ
 Если честно, то Нина Петровна боялась  богатых,да ещё иностранных пациентов.
 Ведь вот,частично ребята опробовали. Сама,
,готова была лечь, под свой же дьявольский эксперимент.
А тут вдруг заказ, Да, ещё какой:

 Семейный, переводчик некого эмира   наплёл ей по телефону
следующее : « У нас в семье горе; единственный сын эмира разбит детским параличом; -мы   объездили все медицинские учреждения мира»  В вашем  аэропорту, остановились случайно на дозаправку:  А один местный человек, войдя в наше положение, дал лично мне ваш телефон  и сказал: «Она поможет вам если захочет, а  не захочет, то никто во вселенной с этим не справится. Деньги у нас не проблема, продолжил араб, но может быть Вы прямо  сейчас  хотя бы взгляните на несчастного?
Вот и судите, читатель, могла ли  Нина
Петровна не взять этот заказ, если  он для него первый, несказанный, единственный, не иначе как подарок от господа. Ну, а если не от Него, то от кого тогда такая точная информация, про неё, при том, что ещё ни один пациент пока не прошёл полный цикл её таинственного лечения,даже с участием поля, не то что кристаллов.И тем не менее на вопрос гостя она сказала  так:  «Хорошо,  пишите адрес, и мигом сюда, но с самим ответственным  членом семейства.
 Через час с лишним,охранник ввёл в кабинет шестерых   
смуглых людей, с детской коляской, и как ни  странно, больше похожих на безработных, чем на членов царской семьи, да ещё при такой убойной поездке.  После приветствий, молодой   переводчик подсунул паспорта вошедших, и тут же добавил: остальных членов семьи мы доставим потом если договоримся.
.  Из вошедших старший
оказался эмиром, двое молодых племянниками эмира, один, 
 переводчик и две женщины в виде  врачей при ребёнке.   
 
Нина, разумеется сразу к больному.Много чегоона видала на своём веку, но чтобы
такое: ножки заплетённые за спиной, разновеликие ручки
цепленные впереди , головка сломана набок, мышцы ягодиц
вообще отсутствовали, и всю эту конструкцию пыталась как – то
украсить улыбка на белой, как снег мордашке, на которой
глаза в виде точек еле видны. Ну в общем урод да и
только. Нина хотела было улыбнуться в ответ, но ком, подкатившийся
к горлу, заставил её задохнуться горем, и весь дальнейший осмотр, она жила в этом горе, боясь разреветься на всю вселенную.Её так и
подмывало  позвонить сыну, который бы принёс
ей кристаллы именно сейчас и ни как иначе.

  Однако конспирация будь она проклята.
 -Семья и так через чур рискует. Ещё ведь- Придётся тащить ребёнка, через все эти мерзкие ванны, шарлатанские выдумки, вплоть до экстрасенсов, знахарей гипнотизёров, и колдунов всех мастей. Более всего Нина опасалась ванн, где сёстры,  свято верящие в эти дурацкие процедуры,
могли переборщить: перегреть, переохладить,
передержать, перебрать, а то  в волнениях  и уронить, поломать,покалечить ещё страшнее .
Закончив осмотр, Нина кивками и жестами дала врачам
 согласие на лечение, а переводчика ещё и предупредила о том, что в процессе всего лечебного процесса никто из их семьи в кабинеты допускаться не будет,
и контролироваться всё это будет  только нашей охраной. Нина уже тогда понимала: Все семь дней мук ребёнка на потоке она не выдержит, и при малейшем положительном сдвиге
прервёт всю эту фикцию и притащит  дитя к себе на свою божескую экзекуцию.А пока, отправив семью под присмотром главврача и завхоза
на устройство в гостиницу, сама
помчалась в семью поделиться ,обсудить, пережить, заняться подготовкой своего кабинета, своих и подземных снадобий на кристаллах. 
На утро Нина отметила начало экзекуции, проводив принца до первого
кабинета и пригласила к себе Эмира. Пришло время оформить документально их отношения. Служба подготовила проект договора на разных
языках, который предстояло рассмотреть, утвердить и, самое главное вписать туда сумму гонорара за избавления ребёнка от указанной
там патологии.   На этот раз Эмир пришёл с переводчиком и племянниками. По всему было видно: формальная сторона дела, арабов ни как не интересовала. Племянник, прочитав договор, что – то сказал,  ни к кому не обращаясь, после чего Эмир что – то долго толковал переводчику и наконец переводчик, сказал Нине Петровне так: «Эмир просил  слово в слово передать следующее:
Бумага это хорошо.  Пусть будет. А мы с тобой, дочка,  решим так,
если  не возражаешь: ты мне ребёнка на ножках , здоровым,   
а я тебе любую сумму, какую ты сама сюда впишешь.
Думаю, так будет правильно. Сумму эту  Нина сразу придумала
и решила  совсем отказаться  от денег,  а в графу на бумаге
 написала так: Деньги меня не интересуют. 
 А в случае удачи мне будет достаточно организованной Вами
рекламы, но на всегда, на весь мир, со снимками больного и здоровенького
ребёнка. А написав: сама удивилась реакции,  гостей: то ли растерянности 
 то ли страху, то ли восторгу от  её и потрясающего предложения..
   Да, да , поспешила успокоить, партнёров Нина. У вас же мировые связи.
 и Ели Вы поставите себе на службу все мировые рекламные агентства то уверяю
дёшево вам не покажется. Переводчик выдал текст едва не плача.
Арабы же вдруг сжались, сложили руки у подбородков, закивали, закивали как бы в поклонах, да так и пятились до дверей  непрерывно шепча молитву. А Нина в слёзы: - Обидела! – Обидела! –Хороших людей обидела! – Дура! – Сумасбродка!
У людей горе, а я, скотина! И только в кабинете мужа совсем разревелась. Ближе к обеду Нина поинтересовалась ситуацией в столовой, на кухне. На отдельной плите и столе два молодых араба готовили своим пищу. Арабки накрывали столы в малом зале. По свидетельству Веры, народ в центре был разочарован. Надеялись  на большие премии на повышение зарплаты . А многие врачи, как уже уточнила Вера, усомнились  в возможностях центра по такой патологии и открыто говорили   про глупость хозяйки, коль позарилась на такое. А вот это Нину взбодрило: «Не верят, не знают, не понимают, не подозревают, стало быть и победу свалят только на мой
 травяной  секрет.»
Тут надо сказать: про арабских гостей ходили всякие небылицы.
Например, будто   одна из врачих, что помоложе, командует  у них всеми, включая Эмира. Ну, разве не любопытный факт? - Или вот ещё что: « В номере Эмира однажды  окончательно погас свет в присутствии  всех его штатных баб да так до утра и не включился.»  В номер к охранникам  именно днём после обеда бегают нянечки по одной по двое, но не более как на пол часа. Один охранник знает кое что по русски и уже якобы  "подбирался"
в столовой к нашей уборщице. И переводчик так уже к нескольким приставал. – И, вообще, что это за жизнь у них, удивлялись дамы: «Утром молятся, в обед молятся, вечером молятся, телевизор не любят, радио не включают, а гарем, видите ли подавай. - Ну, как, не передумали выходить замуж за арабского принца? - шутя спросила Нина Петровна группу девчонок. - А тут, как посмотреть, сказала за всех одна. – Может они только в горе такие? Вот арабчёнок очухается, там и посмотрим. А вы что же, верите в его выздоровление, - подхватила Нина Петровна и замерла в ожидании важнейшего для неё  слова. –Да, как сказать, - снова начала та же мед  сестра; некоторые врачи говорят, что такого в истории ещё не было, а мы вот с девчонками верим в Вас, Нина Петровна. – Ей богу, верим! – Мы все согласились: коль уж вы  взялись, то не просто так: знаете и умеете что то там.  - Ведь сколько уже людей,  хот чуть, но подлечились, а ещё срок не прошёл, никто и не выписан. – Даст бог одолеем!  А вот эта самая уверенность сестёр была для Нины   тоже мила , ибо они  тоже   верили в её секретное разнотравье. Нина решила запомнить эту девицу, что бы при случае хоть как то её отметить.

И вот он случай, упаси бог: именно эта смешная девчушка через два дня примчалась к Нине в приёмную и первой сообщила о том, что у принца зашевелился пальчик на правой руке и вообще он повеселел.
Было это в пятницу, а уж в понедельник, муж принёс ей  целый литр био кристаллов с водой из запаса в аппендиксе, стакан которых она туг же залила в водонагреватель с ведром воды , но пока еще не включённый в сеть, и только потом пригласила сестру  ассистентку. То есть Нина уж приняла решение: снять принца с «конвейера» и заняться им персонально. Сестру, к стати, звали Юля  и была она умница, в меру болтливой и  уважаемой в коллективе. Приказав сестре ещё раз стерилизовать 
посуду, Нина занялась  было самым  важным  делом: приготовлением того самого таинственного рецепта, от деда, которым, якобы сама вылечилась, подругам обещала, и о котором разумеется  знали всё, включая и ассистентку, (Которую, к стати, Нина сама придумала.) и теперь никто не сомневался в том, что и принца она(хозяйка) попробует воскресить с помощью того же чудодейственного сбора таёжных трав. А, поскольку сбор якобы оказался весьма даже сложным, Нина, погодя, привлекла и Юлю к тому деянию: вместе они растирали, смешивали, сливали, ошибались, разливали на пол, на себя  начинали снова и снова портили, Юля от волнения разбила склянку якобы с самой удачной частью раствора, облив себя и хозяйку.  Нина нервничала, подсматривала в блокнот. До обеда явно не успевали. Нина, вопреки всем санитарным нормам, велела принести обед прямо на рабочее место, надеясь, что, вместо официанток пищу привезут именно сёстры с целью рассмотреть хоть что – то  в этой  таинственной, всех волнующей процедуре.
А Нина, как раз для них всё и приготовила: облитые халаты на себе и на ассистентке, мокрый пол, битое стекло в углу, батарею разноцветных бутылок с некими, частично домашними препаратами, что, конечно, и Юля подтвердит. Так оно всё и случилось. Разведка,  оценив всё и оставив обед, ретировалась, а экспериментаторы, торопливо закусив, просто выставили телегу с кухонной
посудой за дверь как бы в знак восстановления конспирации.   


               
                ПРИНЦ

Принца привезли сразу после ужина, когда кабинет Нины   был уже идеально убран, отключённое поле, ушло через двери, окна, через самопроизвольную вентиляцию, оставив в здании  почти туннельную сказочную стерильность.
 Несчастного сопровождали два охранника, два его врача и пудель успевший уснуть в коляске, вместе с милейшим другом. Разумеется, Нина никого  не пустила в свой кабинет, взяла коляску в коридоре, прогнала пса и всех арабов,  оставив двух своих охранников с указом не пускать и впредь сюда кого либо, вплоть до её особого разрешения.  Сон наследника для Нины был  более чем к стати; ведь именно на это она и рассчитывала, приурочивая дело к вечеру, полагая, что её "Живая вода"
  дитя вряд ли разбудит, а то ещё более усыпит и вся его прошлая жизнь и эта экзекуция  может пройти, как лёгкая неприятность во сне после банально переедания. Детская ванна была снабжена пластмассовой перегородкой, с мягкой подушечкой, что бы пациент мог располагаться сидя, а за тем лёжа, если убрать перегородку, а съёмную 
подушку подложить под голову, если эта голова всё – таки вылезет
тля того. А пока его бедного и взять – то было не за что; казалось за что не возьмись, так то и отвалится, так и останется в руке, как от только что сваренного цыплёнка.
Догадались поднять его на подстилке. Как это, должно быть делали сёстры на процедурах. И вот он уже, слава богу, в ванне, зафиксированный сидя перегородкой, а  пуще руками Юли, которая придерживала его снизу, за одно. контролируя и головку, что бы вода не попала в рот. И только теперь Нина, перекрестившись на окно, как на икону, взяла шланг нагревателя и ну как бы заполнять ванну, поливая при этом всё тело ребёнка. Как мы уже
знаем, ни туннельная вода  ни кристаллы небыли известны науке и, конечно эта самодельная «живая» вода возможно в корне отличалась от той, что в водопаде, а потому риск был огромен не только для принца, но и для всего их лихого дела. Воды хватило мальцу, как раз до рта. Пришлось приподнять, что бы не захлебнулся. И кто мог знать: Сколько его здесь держать? Как этой водой  пользоваться вообще? Возможно и сажать – то в неё не следует, а лишь поливать, имитируя  водопад , иль только окунать, или просто смачивать полотенцем. А, коль так, то Нина решила  идти во банк, как говорится. – Чего уж трястись – то? – Авось хуже не будет. Дав команду сестре: держать голову мальца только за подбородок, Нина приступила к банальному, но осторожному массажу поддерживая тем самым  и тельце, сосредотачиваясь всей душой именно на  ощущениях от рук, стараясь поймать малейшие потепления или размягчения, что бы убедиться в правильности своего риска. Ощупав первично всё тельце, она начала сначала; потом ещё, и ещё, всякий раз всё смелее и жёстче, радуясь пока только тому, что малыш всё ещё в забытье. Порой ей что – то такое казалось, и она едва не 
кричала: «Вот оно, Господи! Наконец –то!» но ложное, неуловимое ощущение терялось, только спровоцировав миг надежды. А каково было Юле? ведь она ко всему ещё и изначально не верила в мощь этих глупых трав перед такой патологией.
Теперь, таращась то на хозяйку, то на Дитя она тоже вопила душой; «Ну, давай! Ну, давай уже лей эту гадость! Сколько можно  в  чистой воде – то барахтаться?
Нина, будто  услышав, вдруг стала, вздохнула, взглянула в глаза ассистентки, и молвила так, вытирая пот: «Вот теперь, Милая надо вылить сюда весь наш арсенал и молиться.» -А ну, держи! – И не на меня, - на его рот смотри! Упаси бог что …  А сама снова перекрестилась, схватила первый и самый чёрный раствор и вмиг замутила им всю воду так, что и тело мальца исчезло. Вода так поднялась, что Юля еле успела поднять ребёнка. Похвалив сестру, и  обозвав себя дурой, Нина спустила  «грязи» и принялась снова наполнять ванну, но уже ванну но уже "чистой" Водой с кристаллами,  но так, что бы и воду не остудить.
 «Нина пока виртуозно играла роль (Это в её то волнении.) На самом  деле, она в начале нашла расслабленную   кисть мальца, а уж потом перекрестилась. А что бы Юля не узрела, как тело разваливается в чистой воде, Нина поспешила замутить эту воду, то есть по сути убить её, лишив кристаллы всех их животворящих свойств, оставив ребёнка  на прихоть своей удачи. И это был  трюк, простите!
 Представьте, на основании какой – то там врачебной, а то и чисто женской интуиции, она вдруг решила: «Миссия кристаллов кончилась и всё это божье воскресение теперь пойдёт само собой, разумеется под прикрытием препаратов.» И ведь угадала! Сунув руки теперь уже в грязную жижу ванны Нина обнаружил туже ручку уже живёхонькой. Так и хотелось поднять, рассмотреть, расцеловать, да и разреветься от всей души. И, тем не менее, не сказав о том сестре, Нина взялась за массаж с новой страстью, не трогая пока лица из за  опасности  всё – таки разбудить несчастного. – Собственно, какой уж тут сон - думала Нина, - при нормальном – то сне человек давно бы уже трижды проснулся.  Однако, под пальцами Нины мирно дышал животик, стучало сердце, но всё тельце всё ещё было прохладным тихим, как у покойника. Юля хозяйку не понимала. – Ну, сколько можно, - думала она, держа головку мальца и будучи не  всостоянии даже руку поднять, что бы вытереть пот, и поправить упавший локон. – На что тут рассчитывать, на этот вонючий «суп»? – Вот ведь маньячка, Господи! – Ну, точно маньячка! – И когда всё это кончится? Да и действительно. Вся нелепая внешность Нины Петровны ещё и как тянула на
маниакальность: расстегнутый, мокрый халат до пола, волос, давно уж торчащий в разные стороны, потное, грязное лицо, вдохновлённое ярой верой. Порой Нина вскидывала взгляд на Юлю, но тем ещё больше её смущала, и оскорбляла до невозможности. И это понятно: если Нина уже вовсю мяла в мутной воде оживающего ребёнка, то Юля, впервые увидев порозовевшие губки мальца, едва не задохнулась, едва не вскрикнула. А тут ещё Нина показала ей ручку ребёнка, потом 
вторую, обе ножки и тельце сразу, убрав пластмассовую преграду  – Голову, голову держи, - снова кричала Нина, поливая дитя  подогретой водой из того же шланга. И вот наследник уже чистенький, голенький, симпатичный в полный нормальный рост на дне ослепительно белой ванны.
- Но, как его взять, что б, значит,  на мягкое  переложить? А ну, как  развалится? Прежняя тряпка была мала. Простынь вещь ненадёжная. 
- Ладно, давай вот так,- крикнула Нина, - и первой взялась за край ещё тёплой ванны. Схватилась и Юля.
Вдвоём замерев, как перед расстрелом , они медленно так, опрокидывая ванну, перевалили несчастного на кушетку, а уж потом и на спинку перевернули с помощью той же больничной простыни с вышитым номером в уголке. Нина сама  послушала дитя, и предложила то же самое ассистентке, чтобы она тоже убедилась почти в полном благополучии принца, за исключением оставшейся странной прострации, с почти неземным богатырским сном.  Ну, и зря она это сделала. Хотя, кто бы мог такое предположить: едва Юля только коснулась  тела, как кисть левой руки мальца поднялась, явно пытаясь схватить там что – то, и сразу упала возможно даже закончив тянуть во сне свою милую, ангельскую забаву. Сам по себе этот жест был просто подарком случая. Но не для Юли, которая не просто вскрикнула, но взвыла, как мартовский кот, слишком поздно закрыв свой пурпурный  ротик. Нина, вздрогнула, но удержалась от комментарий, прекрасно поняв девицу. А вот за дверью, похоже, не только не поняли, но и настроились агрессивно потому, что крики, и громкие разговоры там  закончили ударами кулаков в дверь. Нина метнулась, и, звякнув запором, во всю свою злость распахнула дверь. Нет – нет, она ожидала нечто подобное, потому и охрану свою поставила. Но в коридоре, на оказавшихся там креслах восседала вся арабская экспедиция вплоть до собачки.
Не ожидая вопросов хозяйки  один из её охранников, поспешил хоть как ни будь 
оправдаться: « Да, вот переводчик к вам рвался. А вот та баба его науськивала. И ведь спали же хорошо, чёрт бы их побрал, да и не проснулись бы, если бы этот сука переводчик, услышав крик не разбудил, и не напугал всех как –то там по ихнему, по арабски. Провокатор он! Вы так и скажите им, если получится. – Шарлатаны вы, - кричал переводчик. - Принца замучили. – Имейте в виду вы за всё ответите. Это вам не своих дурить. У нас власть знаешь какая? – А ну, цыц, паршивец. – вскричала Нина, - шагнув на встречу арабу, и закрывая  за собой  дверь. –Нет, это вы имейте в виду, господа хорошие: ещё одна такая провокация, и я вашего принца по кускам выброшу! – Так и знайте! Нина кричала наобум, как говорится, давно
подозревая  ещё  одного переводчика при семье. И, ведь ошиблась. 
Едва она закончила, как вскочила одна из врачей, что – то проговорила на арабском и упав в кресло разрыдалась  на всю Европу. Эмир что ей там ответил. Но по этому ответу два огромных охранника при эмире подскочили к гаду переводчику, чуть повозились с ним и поволокли прочь  из под крыши, уже как бы  в бессознательном   
состоянии. Следом по чьей – то команде вся семья встала, сложила руки в поклоне перед хозяйкой и та самая врач на чистом русском сказала так: «Простите нас госпожа. Этот человек будет осуждён у нас за покушение на жизнь наследника.»
Нина ничего не ответила. А вся семья так и продолжала стоять в поклоне, пока Нина, войдя в кабинет не закрыла за собой дверь. -И что ж теперь будет? сказала Юля, встретив хозяйку. - Нас же могут арестовать. - Ну, что ты? - Что ты? - сказала Нина, - мы теперь победители. - Завтра не только арабы: весь мир будет у наших ног.  Вот смотри сюда:  принц – то у нас готовенький, прямо от господа. Нам с тобой осталось, уже, заметь, в нормальном его состоянии, только мышцы поставить, суставчики  притереть, кишечник разгладить, накормить,  напоить, как положено, и побежит наш герой уже, сегодня к родному папани, к родной мамани и вообще к нашим людям, как первая ласточка их мирового благосостояния. – Правда что ли?- сказала Юля, не веря не ушам своим ни глазам хозяйки. – Ой, да ладно, поехали? –вместо ответа   – сказала Нина Петровна, снимая на этот раз халат и даже бюстгальтер. –По её примеру разделась и Юля. Работа предстояла точная и конечная, как полировка лица красотки после множества рваных ран.
-Твоя задача удерживать мальца в той позе, в какой я тебе его суну, и не кричи уж так, а то как бы нам войну не объявили, сказа Нина и улыбнувшись л,  приступила, разминать холёные, милые пальчики. Как видим, и на этот раз Нина весь массаж взяла на себя, и начала именно с позвоночника,  Пальцы у Нины  с самого детства были чувствительны. И теперь не то что там вслепую, в грязи, в тесной, лёгкой, а потому и неустойчивой детской  ванне; теперь она видела, каждую венку, жилку, расположение каждого позвонка, и может их выложить, так, как требовала первоначальная схема той, изуродованной кем - то конструкции.
Уже после пригонки первых трёх шейных позвонков, кожа на головке мальца слегка порозовела. Юля на радостях волос раздула, поправила, носом. Да она бы и причесала, обцеловала, облобызала, да только  обе руки её были под ребёнком, давно замлевшие, и не извлекаемые, о чём она и мыкнуть не смела, что б не нарушить святой процесс. Принц розовел медленно. Время, конечно, не засекали, хотя на часы, достаточно было только нос повернуть градусов на двадцать  а то и менее. Но первый глубокий  вздох, принца уж точно спровоцировал стоны обеих дам, под первого  петух на деревне. А уж со следующими петухами малыш задышал нормально, по настоящему сам повернулся на правый бок, подложил ручки под щёчку и засопел мирно по детски, да ещё и попукивая во сне, как это делают только принцы.
А уж дамы обмякли.
Нина, плюхнувшись в кресло, сказала так: «Подожди спать – то. Ты разве не отметила гробовую тишину там: за железкой. А ведь они не ушли. А почему?
Вот почему? как ты думаешь?» Да, бог их, знает, -  сказала Юля  - Скорее всего
они  не обиделись  потому, что поверили вам. Вы бы себя видели: волосы - ВО! Глаза – ВО, халат будто кровью залит, рожа, извините вообще не узнаваема; ну прямо палач а не лекарь, а скорее всего дура гениальная.  - Да, и наслышаны небось. О вас и говорят –то, как о пришибленной, но гениальной.    
-Ух ты какая! – удивлённо сказала Нина Петровна. – Умница ты моя! - Права ты, права: дура я глинобитная, и не гениальная, как ты видишь. –А они там дураки сидят и ждут чуда. – Да, да! - Именно чуда они и ждут!  - А от кого, простите?
- Ой да, ладно. – Нам деньги нужны. - Дадим мы им чудо.  - Давай сделаем так: мы будем спать, а они чуда ждать.- Сейчас пять ура. - Мы можем ещё три часа поспать, успокоиться и приготовиться к мировому триумфу, а там уж, как фишка выпадет.
- Да за это время наследник не только совсем воскреснет но и в росте оформится.
К стати, в полный рост его пока только мы с тобой видели. – Всё, милая, Спать! - Спать. - Ты давай на кушетку, а я вот здесь прислонюсь. Нина подвинула кресло так, что бы слышать и видеть мальца, а то и поддержать, если вдруг вздумает шевелиться. И какой уж тут сон? Впереди столько всего. И мысли лезут: одна другой  круче: « Вот как его вывести? Вот бы он ножками. Так ведь слаб ещё.
Ну, посмотрю, посмотрю. Может и до вечера подожду. А что? – Уж к вечеру точно опомнится. А там глядишь ножками в туалет,  уж тут и представить не стыдно. А всё – таки здорово получилось! Всего стаканчик кристаллов и вот поди ж ты. Стоп! А на хрена нам теперь этот водопровод? Живая вода на дому – это ж сенсация!  Вся наука сюда сбежится. Да, если бы только наука! Ведь бандиты, наверняка, первыми перехватят: всё забрешут, замутят нас перебьют и останутся при делах. А кристалл – это вещь! Никто не видит, не знает. Да ведь их можно сюда и с водой подавать. Господи, да мы этими морозилками всё подземелье завалим. Арабы нам  рекламу подкинут. Своих девчонок, поставим, а то и ещё подберём. Массовку пустим по общему полю. Миллионеры через нас пойдут. А как взлетят миллиарды, так никто и ахнуть не успеет, как мы захватим всю местную власть, парламент, промышленность. Пересажаем бандюг. А вот тогда можно и науку порадовать. И даже непременно порадуем. А что касается остального мира …»  А вот тут блестящий полёт фантазий Нины Петровны нарушил именинник, первенец и подсказчик новой идеологии семьи, да и родная душа теперь уже, Господи. Дитя зашевелилось, закряхтело, перевернулось, село на месте и ну осматривать должно быть незнакомые ему апартаменты. И откуда что взялось, простите; сидел нормальный земной, и  как бы упитанный мальчик. Нину даже прошили дурная мысль: «А тот ли это вообще?» А принца, похоже и не удивляло его состояние. Он уже пялился на Нину, как на служанку, которая, видите ли спит и не знает, что он проснулся и хочет писать. Тем не менее малец и не собирался будить прислугу. А явно искал способ, как – то слезть с такой жёсткой, дрянной лежанки. Нина. предположив, что, за неимением всякого опыта принц так и сунется носом вниз. Уже хотела «проснуться» А вот зря. Зря. Малыш нашёл правильное решение: он вмиг перевернулся, и начал тихо сползать вниз на животике. Возникла опасность   
рухнуть на попу, на спину, да и головой об пол. Нина рванулась душой к нему, но уставшее тело даже не дёрнулось. А как опомнилась, ребёнок уже стоял, держась обеими руками за постель, должно быть опасаясь всё – таки двигаться.
 –Давай, давай: шагай герой ты наш умненький, ну хоть один – шажок сделай, теперь уже и упасть не страшно, - молила  Нина, -  всё ещё претворяясь спящей и прячась, на случай, если он повернётся и встретит её страшную рожу  залитую потоком слёз. И пошёл наш наследник,  уже не держась за постель, и куда бы вы думали? Нет – нет, не в поисках утки, как он привык, но к двери, к двери, которая, похоже,  не пугала его а на оборот: забавляла своим сверкающим 
.               
ВСТАЛ  И  ПОШЁЛ.  –Ну, куда ты? – Куда?


– так уж  беззвучно кричала Нина Петровна, хотя ей смертельно хотелось, что бы он всё – таки сам вышел пред семьёй, на своих настоящих, да ещё пухленьких ножках. Но там же ступенька!  Гадкая бетонная  ступень, оставшаяся ещё от прежнего здания. Малыш, однако, встал,  осмотрел дверь, взглянул ещё раз на окно с яркой зеленью и полез на ступеньку. Вот тут у Нины аж сердце сжалось. Ведь со ступени –то можно и головой. Подскочила, почти схватила, но принц уж вставал опираясь о дверь, и Нина решила,  не мешать, а только подстраховать, стоя сзади, как кот перед мышью, напрочь убрав дыхание. Мальцу
оставалось только сдвинуть задвижку, да дверь отворить. Задвижка жёсткая,  потому,  герой, став на цыпочки, тронул флажок той самой задвижки, Нина внизу ножкой прижала дверь и задвижка легко отошла, отчего и дверь отворилась как раз на пальчик нашего героического ребёнка. Дальше всё оказалось проще: принц с трудом оттянул полотно двери и спокойно вышел в коридор, как оказалось не перед очи всего семейства, а на виду у единственной не спящей твари: своей любимой болонки  по клички Рысь.  Так вот этот зверь с таким визгом ринулся к другу, что все проснулись, затараторили, а Нина в страхе закрыла дверь на задвижку, опасаясь лихой стихии. Проснувшаяся Юля сразу в панику: «Что это? Где принц – то?» - Ушёл. – Как ушёл? – Ножками, милая, ножками. – Проснулся. - Осмотрелся и, не желая с нами общаться, просто сам открыл дверь и шагнул на встречу своей собачке. – Слышишь, как они его там пестуют? Как бы ещё чего не случилось. Внезапно шум в коридоре стих . Стало так тихо, что дамы снова
Услышали крик петуха, галдёж ворон в парке и дальний звуковой фон просыпающегося  города «Энска». Внезапно стук в дверь. Нина открыла. Перед ней  в поклоне, сложив ладони к подбородку стояла русскоязычная врач, должно быть ожидая её Нины реакции. За ней попарно по коридору стояла на коленях головами вниз вся арабская семья, а эмир так первый в двух шагах от двери, с тем самым принцем,и с собачкой

                МОЛИТВА

   Да врачиха тоже в новой белой чалме и тоже головой вниз. -
Что вам угодно, сказала Нина. – Простите, госпожа, начала врач, уже глядя в глаза, но не отнимая рук от подбородка, за вашу услугу нам, семья хочет помолиться на вас, как на святую. У нас такой обычай. Могли бы вы явиться перед нами эдак минуток на пять всего; просто молча постоять и всё. Я в конце дам  отмашку. . Нина кивнула. Врач поставила её  прямо перед эмиром, сама стала в ту же позу что и  все и началась молитва. Нина в исламе ничего не понимала, а потому стояла и думала: « О, Господи! – А ведь это только первая ласточка.  Что ещё будет?
 
Сегодня ещё отдохну. Завтра потолкую с мужем, с ребятами; а коль они всё одобрят
вытаскиваю к себе Светку, за тем Галку, за тем Бабу –Морго,  и одновременно начинаем массово производить кристаллы. Благодать, всё – таки, – холодильник: он же производитель, накопитель и ни каких особых затрат, не здесь ни там, и трубопровода пока не надо так и буду из дома приносить по стаканчику. Хрен кто догадается. За столь мудрыми рассуждениями Нина и не заметила время.
Семья,  пятясь уже уходила, и  Нина Петровна еле успела остановить коллегу,  что бы назначить встречу для осмотра ребёнка.

               
                ЖЕНА ЭМИРА


На следующий день, как всегда, Нина начала свой рабочий день с обхода всего своего хозяйства, начиная с охраны. Везде уже всё знали, все поздравляли, глядя на неё уже как – то по особому: чуть ли ни как на колдунью или на мошенницу. По пути, как и обещала, снова пригласила к себе арабку- врача, как бы на осмотр малыша после тягостной операции,  на самом же деле её интересовало ещё и мнение русского врача об этом, невиданном в мире трюке.       Нина и начала было с осмотра. Да куда там. Принц был не управляем: смеялся, крутился, не хотел раздеваться, показывал язык, строил рожи,  чуть было не дрался, и при этом казался очаровательным ангелочком, не иначе, как подарком Господа. Ну, как же не поговорить? С разрешения Нины, «арабка» послала охранника за подругой, что бы та забрала ребёнка. А вот когда дамы остались одни в наглухо запертом мед, кабинете вельможные пани разговорились . Да, как же ты в жёны – то попала? с нетерпением сказала  Нина Петровна   

– Ой и не спрашивай. – Грех один. – Чистейший случай. - Мы – же туристами там оказались. - Ну, этими - челноками. - А их разведка каким – то чудом узнала, что я из очень большой семьи в которой родилось двенадцать пацанов и только я девица. А у эмира пять жён арабок только девчат приносили. Так я же ко всему и врач и симпатяга, как видишь.   Вот эмир и заинтересовался. Сыновья ему нужны были.   
Ну, пригласили, всё показали, наобещали. А дома – то нищета. Вот я и согласилась, что бы значит и семье помочь как – то. Так вот теперь и не знаю: «Как жить? Куда  бежать? На чём повеситься? – Как это? – Чего это вдруг? - Он что, деспот? - Или в постели ни- ни? - Ну, что ты?  - Что ты? - Не дай бог! - Он меня любит и ублажает, как ангелочка.  - И постель для него не очень то. - Он меня где видит, там и выставляет козой. - Ты не поверишь – сутками не высыхаю. - Ну, это уж слишком, пожалуй. -И не чего не слишком. – Мне в удовольствие. - Вот и теперь на радостях, он меня чуть на смерть не затоптал, да ещё приговаривает: «Сына! Сына ещё давай!»  – Так и давай коль такое дело. В чём печаль –то?
Как это в чем?
– А то не знаешь?
-Первенец то вон какой уродился!
-А что если второй, такой же?
- Гены то ни куда не деваются.
– Фу, ты ей богу!
 – Тоже мне горе!
– А мы с тобой не знакомы что ли?
- Я тебе так скажу ваш величество, а коль скажу, пусть будет сказано: тащи сюда хоть десяток безголовых,  без
безногих безруких: всех  восстановлю, как принца.
– Ой! Как это?
-Ну, ты и даёшь!
- А я думала - случайно так получилось.
-А ну, колись: как это ты делаешь?
- Да пожалуйста, Господи.
- Только тебе скажу.
– Ведьма я настоящая.-  и единственная пока.
 - Ну, конечно, и травы разные применяю.
– Да, ты что?
– Не может быть!
- А как же наука, академии, институты?
– Ха!
- Тоже мне учреждения.
– Да все они против меня ничто.
-У них пока одна болтовня, а у меня факты.
- Я вот на днях из двух двухсоткилограммовых баб
 вот таких, как я сделаю.
-Ты об этом услышишь.
- Но, учти: если хоть одной душе что - ни будь …
- На  меня и не рассчитывай.
- Нет – нет!
– Ни когда!
- И не сомневайся  даже.
 -Я только тобой и жить – то буду.
- Если хочешь знать: на самом деле, я хозяйка двора и всего прочего.
-Как скажу так и будет.
– Так вот мы тебе официально предлагаем, перебраться вместе с семьёй
к нам, принять наше гражданство.
- Мы тебе такую больницу отгрохаем…
 с морем, с аэропортом. Нет- Нет. милая
-Хотела бы, да не могу.
- Похоже я ведьма местная, так сказать – территориальная, .Подозреваю, что и дар мой территориальный связанный со всей семьёй и природой.Я даже
- в Москву к подруге отъехать не могу. Потерять опасаюсь..
-А пока я жива, - А жить я буду всегда,  о здоровье своей семьи можешь не беспокоиться.
 - Спасибо, родная, спасибо. – А уж за рекламу не беспокойся.Лучшую в мире сделаем – Опять же вместе с рекламой будет тебе и зарплата на все
века.Мне пора. – Проводишь меня?
Проводив милейшую тёску до гостинице, Нина по пути зашла  в большую процедурную и позвала Юлю.
. – Ну, как Милая отдохнула? Мы с тобой теперь на коне. – Проси что хочешь. – Да не надо мне ничего, удивилась девица. Я только хочу и дальше с Вами
Работать. – Хорошо, хорошо, будем работать, - продолжила Нина Петровна. - Но ведь, я слышала: ты сирота, живёшь в общежитии, да и одета ты так себе.
Зарплату, как ты понимаешь я тебе большую дать не могу, а потому сделаем так:   
Вот тебе сто долларов, берёшь паспорт и мигом в ближайший банк. Положив там эту сумму, ты откроешь на себя счёт, а я погодя, переведу и впредь буду переводить  тебе столько денег, что тебе хватит на квартиру, на мебель, на   на все прочие твои прихоти, в разумных пределах, конечно. – А позднее мы тебе и пару подыщем. –Всё! – Не возражать! – Вперёд! – Много работы! 
                БАНКИРША

Прогнав ассистентку, Нина Хотела было приказать привести к себе банкиршу, то - есть ту самую Светку, муж которой и рискнул  - то такими деньгами только ради неё, вместо то того, что бы найти другую. Но вдруг стук в дверь. За дверью с полотенцем на плече, заплаканная, трясущаяся, и всё – таки, улыбающаяся стояла та самая банкирша, похоже, полагающая, что теперь её очередь после принца. Нина, конечно,
проявила  максимум дружелюбия гостеприимства, успокоила, как могла, пустила тёплую воду в ванну и велела раздеться. Зная  ярую болтливость подруги, чем   сразу предупредила: во время процедуры ни слова: сорвёшь всё дело. Больно тебе не  должно быть  В крайнем случае можешь 
мычать, скулить но позы не менять без моего ведома.  - Ой, да  не переживай, сто раз сдохну но ни звука не выдам, - крикнула Светка, явно готовясь к смертельной , уничтожающей пытке. Оно и понятно: как это можно поверит в такое, чтобы годами накапливаемая  такая вот куча био материи вдруг вот так сразу уйдёт неизвестно куда, да ещё как бы и без страданий? Нина торопилась. Надо было уложить Светку до прихода Юли. Едва мадам улеглась, выплеснув воду через край ванны,
 Нина подошла к ней, с графином и  под предлогом начала процедуры влила в неё три оставшихся стакана  кристаллов, разумеется представив их, как обычную минералку без газа, полагая, что коль кристаллы разновидность поля, то почему бы им, теперь уже в теле не
сыграть роль того же поля, которое произвело и её когда - то
  Разумеется ,Нина Петровна снова гибельно рисковала. Кто может знать поведение кристаллов в теле? В лучшем случае:  так же как поле, они попытаются захватить всё тело, в худшем – испарятся или выйдут через задний проход в канализацию. Ну, второе – вряд ли. А вот по первому варианту в ванну можно будет наливать маскирующих трав сколько угодно,  выпуская в канализацию, создавая иллюзию лечения особи только травкой.
Примчалась Юля. А Нина так надеялась, на то что подруга  ещё полежит часок в чистой, тёплой воде, «набитая» животворящими чудо кристаллами; а как с травой – то получится? Нина даже выдержала  время переодевания Юли. И только теперь в присутствии ассистентки она, всё – таки ещё раз взглянув  в «талмуд», вытащила из кармана и рассыпала  в ванну тёмно красный порошок якобы из давних своих домашних запасов именно для таких вот, заплывших жиром, медленно гибнувших пациентов. Рассыпала, да и упала  душой: «И что теперь будет?»  Ей ли не знать, что кристаллы не просто расщепляют и выводят лишний жир из живой клетки, но еще очищают её от всего прочего,  укладывают её в первозданное положение, то есть частично и омолаживают. А Порошок то химически  активный, - вдруг вспомнила Нина, - а что, если  эти два чистых врага сойдутся? Ну, разумеется взрыва вселенной не произойдёт. Но придётся  промывать ванну, желудок и кишечник Светки, менять кристаллы, и препарат, и куда то ещё отсылать Юльку, что бы вылить в Светку новый пучок кристаллов  Здесь ведь интрига наглядная: потекут из пациентки  продукты распада жира, иди не потекут? Была бы  ассистентка,  чуть проницательнее  то, наверняка, бы  узрели, как у  хозяйки дрожали губы, и как она старалась
держаться ближе к нижней части ванны, при этом нюхом пробуя
воздух, и как она обрадовалась вдруг, от того что вдруг –  завоняло, калом, мочой в  их стерильном всё – таки , кабинете. То есть, Светлана  Павловна потекла. А по своему опыту Нина знала:
это уж капитально, неудержимо,  до тех пор, пока этот мешок не оформится
в нормальную конструкцию с ярой потребностью совокупления хоть с самим дьяволом; а это, по крайней мере, - сутки  или чуть больше, если, конечно,  повезёт, как тогда ей в первозданных родах.- Ну, сутки так – сутки  лишь бы процесс не прервался, - подумал Нина, искренно жалея свою давнюю подругу, а теперь уж ещё и опекуншу и партнёршу.  Люди знали её с детства как отличницу из бедной семь, как студентку – красотку, как безотказную в каждой просьбе;  и, конечно,   завидовали её замужеству, карьере, богатству; и до сих пор праздные, городские лясы редко обходились без упоминания её имени в весьма даже не в благовидном смысле. А тут вдруг такая новость по городу: «Принц, вылечившись, уезжает , а банкирша на его месте в объятьях самой хозяйки» - разумеется, не за так. Да и дело – то теперь уж  не в миллионах. И не от зависти  теперь страдала   третья  толстенная, часть полумиллионного города,  а в ожидании надежды  на своё несказанное счастье, коль уж технология  отработана. И. представьте, всем повезло: городу, Нине,  семье  ,Юле, работникам  центра, и конечно  Светлане. Позвольте её теперь так называть, ибо всего через сутки не было уже Светки а была милая скромная девочка, лет тридцати пяти пожалуй,  вся пока в синих – красных лоскутах кожи, ещё не смело стоящая в ванне, но уже счастливая, как ребёнок, вдыхающий  воздух так аппетитно, будто
 только что обмытый после нового  чудо – рождения. .
В отличии от поля, кристаллы, принятые во внутрь, по мнению Нины сработали  более эффективно  потому, так  скоро и очистили  пациентку  да ещё при идеальнейшей анестезии.  И, хотя любимый муж подруги   
 уже  «достал» хозяйку своим дорогущим телефоном, Нина, всё – таки решила пока не показывать ему его бесценный  бриллиант, до его полного очищения.
В день выписки за Светкой муж приехал не на своём новом мерседесе   а на старенькой  Ниве  с тёмными стёклами, на коей  благополучно и вывез её сквозь толпу зевак человек в сто пятьдесят, пожалуй.  Но Нине на это плевать. Она в ударе. Процесс пошёл. Тут главное теперь не останавливаться. И уже на другой день после выписки банкирши в
мед кабинете Нины лежала заведующая загсом
 -тоже  давняя подруга Нины, авторитетнейший  конструктор общественного мнения,  которой, однако, люди верили, более чем политикам.  Вот и теперь, выполняя обещание,  Нина надеялась, что Галка явившись «Дюймовочкой» значительно укрепит своё и её(Нины) влияние в среде наивного, доверчивого народа. Так всё, собственно,  и случилось. Воскресение подруги произошло как говорится, один в один с банкиршей.   



 Только выписавшись через пять дней в виде неотразимой девицы, Галлия, как Нина её в молодости называла, не залезла к мужу в машину на территории Центра, а устроила, представьте себе, спектакль, у главных ворот заранее предупредив местную прессу.Уж от кого - От кого , а от кого  а а вторитетнейшей дамы народ ждал правду и только правды


ПРОДЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

кому,  к кому Разумеется  собралась толпа голов двести. Ну как же жетолпастоголовая толпазритель ая пресса замерла в ожидании в хоть на грузовую машину,  она так сразу и влепила: «Да, ничего там колдовского и воровского  нет и не может быть. -Вот послушайте, что я вам скажу: Вошла, значит, я в  кабинет, где меня уже ждали Нина Петровна и её Ассистентка из местных по имени Юля Копылова. Ну, вы же её знаете. А с Ниной мы  подруги с детства,  она ещё моего первенца врачевала. . С тех пор и дружим.. Нина велела мне  мне раздеться, лечь в ванну с водой, и молчать как полено, потому как болтать у них там, видите ли, при деле не принято. Ну, вы же знаете меня -  болтушку. Я, значит  легла и молчу, коль приказано.
Юля значит убирала тряпкой воду с пола, которую я, там
плеснула. Нина принесла со стола графин с  водой, и со стаканом, да и говорит: « Пей сколько влезет и желательно больше». Чтоб, значит кишечник промыть. Ну, я выпила стакана три или четыре, теперь уж  не помню. Юля закончила с полом, а Нина  достала из внутреннего  кармана  пакет с каким – то оранжевым порошком, граммов эдак на двести, вскрыла  его  и высыпала  тот порошок, заметьте не мне в рот, а в

                КАК ПОСЛЕ КАСТОРКИ

ванну, именно в ванну. Вода сразу вся окрасилась. Ну, думаю всё! Началось! Ведь чёрте чего ждала. Туша – то какая  была.  А что тот порошок? Разве что убьёт? Растворит? А они обе себе и в ус не дуют. Юля журнальчики перелистывает. Нина, ходит как бы рядом и  всё чего – то принюхивается. Смотрю уже и Юля чего то ждёт и обе они переглядываются.» - О, Господи, думаю – ну, чего они ждут – то,  ни смерти же моей? И вдруг меня как понесло, как понесло: прям, как после касторки. «Зал» грохнул хохотом.(
А это человек пятьсот уже ) Галя что – то ещё пыталась сказать, да уж, куда там. А, как народ стих, надо полагать,  ещё больше заинтригованный, Галия на полном серьёзе сказала так: «А чего ха – ха ?-  Дело то житейское, если бы по чуть – чуть, но ведь меня несло трое суток без перерыва, только я уже была  в отключке, и мне об этом

только Нина поведала.  Толпа было снова рассмеялась, но тут же и осеклась, ибо приближался лихой финал, обещающий быть ещё смешнее, и интересней.
Ну. Галя и выдала: «Очнулась я, значит лёгкая, смелая,  как бы в полном благополучии, А, как хвать, глядь, шевельнулась, а тела – то и нет. Нет тела – то, Господи! Лежу, как ящерка в пустой ванне, грязная, вонючая и вся в этих, как их ошмётка канализации .Да , в том как раз и дело: прежнее гадкое тело моё всё до
 молекулы унесло со всем прочим чрез то же отверстие в канализацию. А то, что осталось от того,  так это как раз я и есть перед вами. Зал грохнул как взрыв, да и покатился дремучий хохот на всю округу. Галя. конечно тоже смялась. А, как чуть затихло, она и продолжила
 Обмыли меня обтёрли подали зеркало. А я и стоять не могу лёгкость, одолевает:  так и хочется улететь. А Нина Петровна и говорит: « Слабенькая ты ещё
и кожа твоя в синяках, рано тебе к мужу, полежи ка ещё ещё пару дней.» Я было в отказ, думала снова под касторку. А они уложили меня в ванне, на матрасе на подушке, где я за два дня – то, не просыпаясь, так подлечилась, что не стыдно и и перед народом продемонстрировать. – А что это вы притихли? – Думаете: слабо что ли? А я и Нине Петровне сказала: Надо, говорю, было Принца –то показать народу до и после операции, а так же и Светку банкиршу, тогда бы не было всяких там измышлений. А я вот, пожалуй, и начну эту традицию для нашей Нины Петровны.
Операторы, давайте ближе сюда. и кто с телефонами тоже. «Зал» брызнул аплодисментами, криками – Ура! –Давай! – Давай! Молодец Галя! Покажи им всё задом и передом: пусть позавидуют.   
и Галя, перепрыгнув на самую высокую площадку помоста, смахнула кинула мужу одежду и пошла и пошла по кругу, да разве так , как на подиуме «коровы» ходят?
 а играя всем новым телом, А тут ещё кто – то мобильным  включил с Цыганочку, ну  Галя, и сплясала на все свои деревенские па
какие только могла вспомнила из своей  старомодной юности.
Вот уже включили там ещё что то, молодёжь задёргалась, завизжала, а Галя сообразив об окончании своей миссии, юркнула к мужу в машину и укатила теперь уже в свою молодую жизнь, да с молодым и счастливым мужем.
Нина смотрела всё это в офисе на мониторе

и уж  надивилась, насмеялась и прослезилась, - Ай, молодец! - Ай молодец, -  думала она про свою Галлию,- ведь  деревня, деревней, а как поднесла, как всё продумано, ну, всё с меня сняла. -Так – то вот, миленькие, даже при нашем особо опасном деле надобно к людям поближе быть. Однако, кроме этой немудрёной  науки, Галка заронила в душу Нины Петровны ещё большую страсть к её удивительному занятию:  Вот так  элементарно, почти,
не прикладывая  рук, без всяких там особых подземных конструкций
можно возвращать к  жизни себе подобных уже сейчас  и здесь, не ожидая от судьбы более милостивых подарков.
            
                ГОСТЬ С "КРЫШЕЙ"

Едва Нина Петровна шагнула в свой кабинет, как запел один из её телефонов. - Ну, наконец – то! – сказал, хорошо поставленный, мужской голос в трубке. – Не узнаёшь? – Только не говори, что тебе не доложили. Нина на такое не отвечала, бросила трубку, и тут же забыла о том, увлёкшись чтением перечня, предстоящих на сегодня дел. Вошла секретарша. – Простите, Нина Петровна, это звонил генерал Гулько из ФСБ. - С утра трезвонит, ещё и ругается, хотя я его визит, согласовав с его секретаршей, по вашему распоряжению, перенесла на завтра». Значит так,  - сказала Нина Петровна, - я свой аппарат отключу, а ты этому наглецу отвечаешь так: «Хозяйка занята.» Тебе всё понятно? - Слушаюсь, Нина Петровна, - сказала девчушка и удалилась. Нина слышала ещё два звонка генерала, и ответы девчушки. За тем всё стихло. – А ведь сейчас прикатит, - подумала Нина. – Эта скотина не отвяжется. Она сразу узнала этот голос. Голос одноклассника, которого недавно встретила в мэрии, через много лет. Все называли его генералом, хотя он был в штатском. Это был Лёха Гулько, известный когда – то на всю  округу шалопай  и вожак школьного хулиганья, которого боялись даже преподаватели. Он жил в одном подъезде с Ниной, да ещё прямо над их квартирой. Отец его занимал высокий пост в обкоме КПСС, и за ним каждое утро приезжала чёрная «волга»,  хотя ОБКОМ  этот  был всего в трёх кварталах от их жилья. Нина избегала, даже смотреть в сторону этого Лёхи, не то, что здороваться . При встрече он иногда демонстративно останавливался, таращился, на неё спереди и сзади, при этом ещё и причмокивал, мол потерпи крошка: я до тебя доберусь. По крайней мере, Нина так расшифровала  его выходку. Да и мама однажды сказала ей: «Бойся этих Гулько. Мерзкие люди. Они угнетают всё живое вокруг, даже своим присутствием. Ты их придурка видела: весь в папу в  маму и в собаку. И тебя он нехорошо приметил. Упаси тебя бог с ним хотя бы заговорить». Лёха в сущности и не учился: ходил в школу в основном для куража, с какой – либо книжкой за поясом, мол вот вы где у меня все со своими науками, и при том ещё числился в хорошистах. – И ни чего странного в том тогда не было. Все ж понимали: «Одна кляуза этого хама папочке, и учитель, да и кто угодно из соседей, оказаться моментально на Колыме. Окончив школу, Лёха поступил в местный, судостроительный институт, женился получил квартиру. Вскоре и родители его съехали в новый дом. А лет пять назад кто – то из девчонок  сказал Нине, что Гулько уже полковник ФСБ и вторая его дочь родилась с синдромом Дауна. Вот Нина теперь сидела и думала: « Что ему от меня надо? Девчушку лечить? Так не похоже. Судя по всему крышу попытается навязать. А Ребёнок это потом – в качестве дани, ели вдруг случай с арабским принцем не окажется фикцией. Вот, вот не верит он в чудеса, за то сто миллионный гонорар подозрительного происхождения его и вывернул, да и жену небось.  Они и решили прощупать и не как – то там исподволь, а нахрапом, неожиданно и в форме наверняка. И что мне делать …. Господи, да пусть щупает. Руки бы не распускал. Эх, хорошо бы его к нам в подземелье, да «на рыбалку». Во завизжал бы, сукин сын. А, что, и придётся, коль не опомнится» Горькие эти размышления Нины
 прервала секретарша: «Нина Петровна, он уже на проходной. Охрана спрашивает: пускать, или не пускать?» - Они, что порядка не знают?  - Так его же в списке на сегодня нет. – Он только на завтра записан сразу на утро. – Ладно, извини. - Скажи пусть пропустят, но без машины и одного. – Но прежде найди мне начальника охраны. - Ты знаешь где он бывает. У него небось снова завис мобильный. Начальник охраны был в общем – то умный и исполнительный, но, ко всему, ещё отчаянно любил женщин. Нина, конечно, знала всех его пассий. Знала, что в среде поля, его победы значительно упрощались, да и красавец он был от господа. В первый же месяц хотела выгнать, да, только вдруг её озарило: «Господи, это ж, какой может быть эксперимент?! – Кто, как ни этот, кобель на десятке молодых  девок докажет мне: возможно ли при самой мизерной дозе поля, здесь в принципе забеременеть? Разумеется, Нина хотела иметь отрицательный результат. – Пусть девицы резвятся, как им удобно, ловят богатых, выходят замуж, а коль понадобится «влететь», так можно и в общежитии, и в отеле.     Прошло уже более трёх месяцев с начала опыта, но пока Нине доложили только об одном случае «захвата» подопытной, и то в перспективе замужества, с другим, не бывающим в центре, нечастном парнем. Вернёмся, однако, к нашему генералу.  Пришлось бедному Лёхе ждать на проходной пока секретарь обзвонит все злачныё кабинеты, где бывал их  охранник, а за тем ещё сидеть в приёмной, пока в динамике не раздался голос хозяйки: «Верочка, кто там ещё у нас?» Ворвавшись в кабинет генерал сразу заорал: «Ты что себе позволяешь? Но Нина Петровна уже собралась, успокоилась, и молвила так, развалившись в кресле: «Ну, в таком тоне мы вообще разговаривать не будем, а коль хотите беседу, присядьте пожалуйста». Генерал хотел было сесть, но передумал. От Нины не ускользнуло, хоть и еле заметное, но всё – таки, смущение бравого посетителя, и, скорее всего не от её спокойствия, а от движения её руки, которым она, якобы украдкой, нажала кнопку записи под столом. – Ага, ага, скотина, боишься, значит огласки? – думала Нина, - но, тогда ты вообще болван, и ничего – то у тебя нет на меня, существенного, а было бы, так ты бы за милую душу, даже под запись выложил. А вот когда бы я испугалась, да взмолилась, так ты бы меня наружу вытащил, да и влепил бы свою окаянную крышу эдак тысяч на пятьдесят зелёных ежемесячно. – Я не болтать сюда пришёл, - заявил генерал, а с заданием: ознакомиться с работой и бытом предприятия, посещаемое иностранцами. С чего это вдруг? – удивилась Нина Петровна, - разве ваша служба чего – то ещё не знает про нас несчастных? – А, коль не знает, так пожалуйста, хоть две порции. – С чего начать изволите? – Может быть с документов? – Так я дам команду …. А начать я изволю с осмотра того самого кабинета, в котором Вы с
мед сестрой якобы лечили арабского принца. – Ого! – Это, пожалуй круто! – сказала Нина. – Во служба работает! - Всё - то Вы знаете. – Сестру пригласить, или её уже допросили?  - Не надо сестру, и поторопитесь, рявкнул генерал, - застёгивая шинель, и, поправляя папаху. - Хорошо, хорошо, - сказала Нина, только Вам теперь снова придётся ждать в приёмной, пока я оденусь. Нина вышла из кабинета в норковой шубке, красиво украшенной  чёрным мехом, и в такой же шапке, ещё раз крутнулась перед зеркалом и мило сказала: «Верочка, мы с ГОСПОДИНОМ ГЕНЕРАЛОМ в моём мед кабинете. – Хорошо, Нина Петровна, я Вас поняла, - сказала девица, откровенно любуясь, своей неподражаемой хозяйкой. Генерал, в неожиданном кашле жёстко взглянул в смеющиеся глаза женщин, видимо заподозрив некую, враждебную ему условность во всём их таинственном поведении. Едва наша
 великолепная с виду пара отошла от офиса метров на тридцать, как Генерал оглянулся, и, увидев двух здоровенных парней в дублёнках, громко спросил спутницу: а это, стало быть, ваша охрана? – И это здесь, в моём присутствии? – Приходится вот, уважаемый. – Время такое, - ответила Нина. - А разве Вы в вашем  внутреннем дворике, в ваших бездонных коридорах,  оставляете  кого либо без вооружённого сопровождения?  Начальник Ф.С.Б.  на это только хмыкнул и перевёл разговор на другую тему. А, это что там? – продолжал он, имея в виду новый забор в перспективе парка с двумя сторожевыми вышками. – Да ничего особенного, - вяло сказала Нина Петровна. – Вышки для охраны нашего периметра, а дальше территория строительной фирмы моего мужа, которая всё это и построила, и вон гостиницу строит. – А вышки – то зачем? – удивился Лёха, - тюрьма здесь, что ли?
- А, это кому как, уважаемый, - небрежно сказала Нина Петровна, - иные иностранцы, а больше наши политики сразу интересуются условиями для охраны своих персон или своих родственников. – Мы, конечно и эту услугу предлагаем, для чего и построили караульное помещение, периметр, провели сигнализацию, даже окопы под вышками вырыли. Но, к сожалению большинство вельмож приезжает со своей небольшой охраной и только трижды  для охраны членов семей очень высоких политиков был задействован весь периметр, проходная, стоянка и даже дорога на подступах к нашей святой обители. – Вот как? – удивлённо сказал  Леонид Сергеевич, повернувшись к Нине. – И кто же эти персоны? – Эх, уважаемый! – тяжко выдохнула Нина Петровна, -  фамилии их, даже в моём компьютере не «светятся». Эти люди вот мне, как говорится, по гроб жизни обязаны, и то я стараюсь не вспоминать о них без надобности и Вам  знать не советую. Вы же понимаете: семейные тайны такого уровня, ох, как опасны. - Ну, хорошо – хорошо, - поспешил успокоить собеседницу бравый служака. - Вам, виднее. – А мы, кажется, уже и пришли. Как понял читатель, Нина теперь блефовала напропалую.  Поймёт - не поймёт; проверит - не проверит, а уже сегодня, для выбора  тактики поведения,  ей необходимо было уточнить главное: что, всё – таки, означает этот визит – начало продуманной операции некой банды в погонах, или он просто так припёрся: то бишь,  познакомиться, узнать кое – что для дочки, а то и произвести впечатление в надежде, на  тайную близость. – Известное дело – мужики, как же не обнюхаться с миловидной, богатой, да популярной, а вдруг и пообещает, хотя бы. Теперь, подходя к парадному входу первого корпуса, Нина больше склонялась ко второму варианту, и тем не менее не расслаблялась. У входа их приветствовал охранник в тулупе, с другой стороны дверей ещё два охранника в статной, красивой форме, сшитой на каждого персонально. У гардероба Нина скоренько сменила свои меха на халат и чепчик, и пока генерал с огромной неохотой следовал её примеру, она успела взглянуть, улыбнуться в зеркало, и осмотреться. На первом этаже все кресла по их маршруту были заняты, и в здании стоял,  вовсе не свойственный больничным коридорам, не громкий, но стабильный гул. Нину тревожил, и одновременно умилял этот гул. Ну, как же? Ведь каждому из этих людей было определено время его процедур, могли бы и соблюдать, однако большая часть из них, приходили с самого утра, и дожидались своего часа здесь, а то и сидели до вечера, слегка возбуждённые, в упоительных, почти семейных беседах, даже не подозревая о том, что, именно это, времяпровождение, а не какие – то там ванны или массажи и есть их божественное лечение. Странно, но появление в фойе хозяйки, явилось здесь неким событием, которое в начале колыхнуло гул, за тем и вовсе смахнуло, и наша дивная пара в белых халатах, шла сквозь строй уже стоящих, преимущественно пожилых, людей, шепчущих тихо слова приветствия, и севших, в  свои кресла, как по команде, когда за парой закрылась дверь. Дверь за собой  захлопнул, именно, генерал, и очень удивился, когда замок за его спиной снова скрипнул, дверь приоткрылась пальчика на два, да так и осталась. Гость хотел было вернуться и снова  прикрыть её, но хозяйка, остановив его жестом, тихо сказала: «Охрана, охрана». Нина Петровна и раньше не таскала с собой охрану по усадьбе, а тем более в здания, и начальника охраны она вызывала по другому поводу, а уж теперь, как не понять: это, наверняка,  умница Верочка послала за ней ребят из охраны с наказом в присутствии генерала глаз не спускать с хозяйки и так чтобы и он, злодей, это видел. В кабинете генерал сразу повёл себя, вероломно, начав с соседней комнаты, где тоже стояли две специальные ванны  для инвалидов, он осмотрел все столики, полки, кушетки, открытые и продуваемые пустоты под ваннами. Когда очередь дошла до рабочего места Нины, она демонстративно встала и позволила выдвинуть и её ящики.  Не найдя ничего криминального, Лёха воскликнул: «Что - то я не вижу, здесь ни каких снадобий и, даже признаков их. - Как это понимать?» - Да это – то, как раз понять можно, - сказала Нина Петровна, - лекарственные материалы хранятся на складе, и поставляются сюда по предписанию врача. – Не понятно другое: как Вы – руководитель такого ведомства можете учинять здесь настоящий обыск, не предъявив, соответствующий документ? – Спокойно – спокойно, уже умиротворённей, -  сказал Лёха, при этом, однако,  вскинув командный жест. - Не Вам меня учить. - На Вашем месте другой бы умолял  разрешить ему написать чистосердечное признании, пока не поздно. – Во, как!? – удивилась Нина, - это о чём же? – Ах, как Вы подготовились! Ни тени смущения и удивление почти настоящее. – Вам бы на сцену, - продолжал Лёха с улыбкой кон  гениального сыщика. - Собственно, детали меня не интересуют, скажите только пока, как говорится, без протокола: куда Вы труп спрятали. - Чей труп? – ещё более удивляясь, спросила Нина, всё ещё не понимая к чему он клонит. – Ну, как же, как же! – Снова превосходная игра! – притворно восхитился, генерал,  помогая себе жестом. - Вот, судя по тому, как Вы держитесь, трупа уже нет: Вы его либо бетоном залили, либо в кислоте сожгли. – Только вот зря всё это …. – Пардон, уважаемый, - перебила его Нина Петровна, - что за бред вы несёте? – Извольте конкретней, или я прекращу этот Ваш визит. – Вот – вот, уже теплее, вы уже нервничаете, - мягко заговорил Лёха, - а встречу нашу буду прекращать только я, и от Вас зависит, как она закончится. – Здрасти, приехали, - это уж явный намёк на крышу, - подумала Нина, - точнее сказать не может - охранники слушают. – Я, могу и прямо предъявить обвинение, - продолжал Лёха, - но Вы ж понимаете, тогда Ваши шансы на чистосердечное признание летят к нулю. – Ах, так Вы ещё и благодетель! – воскликнула Нина Петровна, - очень интересно! – Это ж только представить себе!  – Сделайте милость,  развеселите, выговорите наконец: в каком таком убийстве Вы меня обвиняете? – Ладно – ладно, конечно! - Видит бог я хотел облегчить Вашу учесть, - залепетал генерал, - но коль возражаете,  я хочу посмотреть, как Вы будите смеяться дальше. Вот Вам целых три обвинения: -  в убийстве ребёнка инвалида, которого арабы привезли якобы для излечения;  - отмывание иностранных денег  в особо крупных размерах, надо полагать, для террористической деятельности арабов, и наконец, мошенничество, тоже в особо крупных размерах, и тоже в интересах тех же самых террористов. – Ну?! – Что ж Вы не смеётесь?! – выпалил генерал, пытаясь заглянуть через глаза в самую душу подозреваемой, в поисках, разумеется ужаса. А, Нине и в самом деле было не до смеха. Этот мужлан  вдруг стал ей так омерзителен что, даже тошнота подступила. Дрожащей рукой, она налила из графина полный
стакан воды, закрыв глаза, долго цедила её сквозь зубы, в опасении натворить, наговорить глупостей. А так же хотелось  вцепиться в эту рожу, царапать, грызть, топтать её, тащить зубами по мёрзлому асфальту до самой проходной, где и  выбросить. – О, Господи, - думала она, - дай мне силы. – Эта тварь опасна. – правильно мама говорила: «Самое страшное явление на земле – это, когда дурак прав, или ему кажется, что он прав». – Тут, пожалуй, только два выхода: попытаться поговорить с ним, как с самым умным, и при этом не уговаривать, не спорить, упаси бог, а, как бы, помочь ему вспомнить нужную истину, которую он, разумеется знал с рождения, или напугать до смерти. А, коль не получится, так беда. Этот, например, может обрести подельников, устроить слежку, а ещё хуже втянуть в это дело всю свою службу, с надеждой, всё – таки, отломить и себе куш. Генерал, однако, оценил состояние хозяйки совсем иначе. – Ничего – ничего, - заговорил он сочувственно, - на допросах такое  бывает, а, коль душу признанием очистить,  так сразу и легче. – А там, глядишь, всё не таким и страшным окажется. – Все же мы люди, не уж – то не договоримся? – Вот, мерзавец - подумала Нина, - снова крышу свою суёт, похоже, он готов обложить данью самых кровавых врагов страны. И, тем не менее, Нина нашла в себе силы расслабиться, взглянуть в глаза генерала  любезно, улыбнуться, за тем, приложив пальчик к губам, она выскочила к двери что то сказала ребятам, захлопнула дверь, и вернувшись за стол сказала: «Ну, вот и всё, охрану я отпустила, теперь можно и поговорить. Здесь надо было видеть генерала. И от куда что взялось в одно мгновение? Перед Ниной уже, восседал, не иначе, как, самодовольный и дерзкий Дон – Жуан, явно предвкушающий ещё и любовную победу. – Нет, ну, надо же! – подумала Нина, - он ещё  и на меня губу раскатал. – Ну, я те щас врежу. А врезала она, разумеется, самым лестным образом, что для дурака, как известно, всегда без проигрышно: « Смотрю я на Вас, Леонид Сергеевич, и умиляюсь. Деловой Вы мужчина, надёжный, умный, влиятельный, всеми уважаемый, и семьянин, говорят отменный. – Вы бы мне по всем статьям подошли, да вот закавыка ….  Господи, да не хозяйка я здесь вовсе: так – наёмник с приличным окладом, любовница на раз в месяц, зато под таким контролем, что ни копейку украсть, ни пококетничать.  Муж у меня хороший, так ведь без образования вовсе. Вот и пришлось в кабалу залезть. И, что бы мы, нищие, могли сделать? А тут и первичный капитал, и участок, и командировка в Китай, и эмир со своим уродом, и  мировая реклама. И, главное, взять – то их не за что: всё как бы законно да и  власть вся у них в руках». – Да, кто это они – то?  - вырвалось у Лёхе. –
- А,  это, уважаемый, вопрос излишний, - сказала Нина. У Вас ведь семья, вот и живите …. - Я и так уже много нашкодила. - К примеру: перед тем, как с Вами общаться, я должна была уведомить …. - А я, по некоторым причинам
 нарушила. - Для меня это преступление мелкое, в крайнем случае любовной интригой могу прикрыть, а коль накажут, так только груповухой, и то, если соберутся больше двух, а вот Вы, начальник Ф.С.Б, сразу станните для них занозой в задницах, если, как – то, хоть где - то словцо уроните. - Вы меня поняли? – Простите, Нина Петровна, - вместо ответа зашептал генерал, - у меня к Вам два вопроса: почему столько тайн вокруг Вас, и Вашего центра, если тут всё, как Вы говорите, законно? - А, коль  всё – таки не законно,  то возможно ли ,что и Вас однажды ликвидируют?  - Чего это вдруг? – удивилась Дина. За тем бут – то спохватившись, воскликнула: «Господи, да Вы никак ещё ничего не поняли?» Генерал, как бы виновато пожал плечами: мол – а тут и понимать было нечего. – Это я, это я  виновата! - запричитала Нина, - вот бестолковая, во оратор - мелю чёрти что,  но только не главное.  - Да в том то и дело, милейший, что вот они олигархи, хозяева жизни, почти что боги, и  весь мир у их мудрых ног но, заметьте, увжаемый, только не здоровье, ни жизнь в её физиологическом смысле. А вот Здоровье – то их,  да и всего человечества у меня вот тут, -  и, при том Нина указала пальчиком на свою голову.  – Это как же так, как же? – спросил, вроде, как, обалдевший Лёха, в миг потеряв всю свою генеральскую импозантность. – А вот так же! – по детски передразнила его Нина Петровна. – Только я одна из сотни растительных и животных вытяжек и отваров могу замешать такое снадобье, которое рушит детский церебральный, вытаскивает личность из Дауна, собирает в кучу и оживляет растерзанных в Д.Т.П.  – Правда, реальных успехов пока мало: из десятка экспериментов с тяжёлыми, всего три идеальных случая, за то все пациенты,   прошедшие наши массовые технологии, считают меня колдуньей, готовы на меня молиться, на руках носить, только, за весьма значительное улучшение их общего самочувствия. – Ну, вы же видели, как нас приветствовали. – Так – то вот, милейший. – Теперь, я думаю Вам понято, что такой уникальную особь, как я, капитал народу не предъявит, а, как раз наоборот, будет образовывать  для своих потребностей, при том всемерно охраняя от таких, вот, как  Вы: любопытствующих. 
Заметьте, читатель, Нина не назвала генерала взяточником, бандитом, врагом нации, крохобором, оборотнем в погонах, чего он истинно был достоин, а, как бы ещё и комплементом одарила. – Да – да, я с детства был любознательным заблеял Лёха, а Вы – то как, милая, как Вы – то обнаружили в себе такое, - откуда, господи? я же Вас до школьного выпускного бала знал. – Нет, ты посмотри на него, всё ещё не верит, падла, всё ковыряется, - думала Нина. – А я разве не упомянула, нет? - снова спохватилась Нина Петровна, - вот память дырявая: про саму себя, как раз и забыла. – Да, Вы, верно слышали, или видели; тогда весь город мне удивлялся. - Меня после института так  разнесло, что я стала походить, не иначе, как на сто двадцати килограммовую жабу. - В зеркало заглянуть было жутко, не то что жить  – - Я так намучилась, что уж хотела вены того … да вспомнила науку деда, у которого  жила в Казани, и который как раз занимался травами. - Старенький он был. Помогая ему, я ещё на отлично и в институте училась.  - Дед научил меня ценить, понимать травы, всякие другие растения, некоторые виды насекомых, из которых он тоже делал снадобья. - У него лечился всякий народ, и даже известные врачи и учёные от медицины.
- Умирая, дед оставил мне все свои записи, и, главное много готовых лекарств, которым по его мнению, цены не было. - Записи я, по молодости растеряла, а вот лекарства и кое – какой опыт остались. - Однажды, в отчаянии, я, бросила все дела (А в больнице я тогда уже не работала: стыдно было) привезла на дачу ванну, и с решимостью: сдохнуть, или похудеть,  принялась в одиночку колдовать над собой по той же методе, которой дед когда – то облегчал жутких толстух из семей начальства. – И, у меня, как видите получилось! – Вот она я, - как синичка , лёгкая! Подруги так и обалдели! – Да – да, помню я Вас, встречал в городе, - лопотал Лёха, - Вы, действительно были тяжеловаты. – Да, мне и самой до сих пор не верится, -    продолжала Нина Петровна,  а тогда такая радость навалилась, такое  счастье;  размечталась замуж выйти, больничку свою открыть. – Мне бы дуре молчать про деда – то, а я и  расхвасталась. – Ну, и подвалился ко мне один на Мерседесе. – Думала: с любовью, конечно, уж и губу раскатала. – А он, как оказалось, о том тогда и не думал: такое дело предложил, такую зарплату, что я и согласилась.  Вот так, уважаемый, я и оказалась «липовой» хозяйкой, такого вот чудного заведения! Разумеется, во время сего спектакля Нину интересовала только Лёхина рожа. А она, эта рожа, играла всяко: на ней явно печатались то надменное высокомерие, то снисходительность, то похоть, то недоверие, то некий интерес, то удивление, то снова недоверие, а когда, Нина выдала  последний свой козырь про себя и про деда, то с радостью отметила еле уловимую вспышку страха в глазах «милейшего» да, и растерянность во всё мурло. Кроме того он, даже фигурой весь сжался,  превратившись в эдакого, нашкодившего, школьника. Нина специально тянула паузу, что бы, глядя на его плешь, насладиться, хотя бы, временной победой. – Сейчас будет каяться, молить о дочке. - А ведь помоги ему: снова  воспрянет, и будет копаться в ожидании момента схватить за горло, да так и повиснуть, хлебая кровь. Генерал поднял голову на мгновение, блеснул полными слёз глазами,  заговорил незнакомым голосом: «Простите меня Нина Петровна, сам не знаю …. Это всё жена …. Всё ей мало. А нам бы в ногах у Вас валяться. У нас ведь дочка – Даун, да и жена до шести пудов уже тянет, жрёт вся подряд и слада с ней ни какого. Старшая – то ничего: в меня здоровьем, а вот младшая …. – Господи, Нина Петровна да я Вам до могилы …. – Всё что угодно. – Нам бы, хотя бы дочку …. Генерал ещё раз взглянул на Нину, и, уронив голову на стол, заплакал. Зря только это. Слёзы его Нину не трогали. А вот девчушку ей было жаль. – Она так и сказала герою: «Жалко, конечно, ребёнка, да что я могу – то? В общий поток вон пожалуйста: всем доступно. А на эксперимент и не думайте, только от хозяина». - Милая, может, когда ни – будь, по возможности? Ну, пожалуйста! Ну, оставьте, хоть какую – то надежду … - скулил Лёха, - весь в слезах и в соплях, таращась на Ниночку, как на господа. – Ладно – ладно, - сказала Нина, - есть у вас тихая связь по службе до самого верха? – А как же, а как же? – В рамках службы я могу многое …. – Тогда слушайте сюда: сколько лет девочке? – Двенадцать. – Даун какой, - ярко выраженный, или как?  – Не ярко, не ярко, - залопотал Лёха, - с виду она красавица: если стоит неподвижно и не болтает. - Она ходит, и соображает плохо.
 – А,  лет пять назад, она и ходила хуже, и не разговаривала. – Господи, на что Вы меня толкаете? – молвила Нина, якобы сокрушаясь о предстоящем,  - Разговаривать с босом знаете как …. – Сразу подозрения чуть ли не в предательстве. – И, это, кроме всего прочего. А с другой стороны: мне ж нужна практика на тяжких патологиях. – А они всё связи свои устраивают, и панически моих боятся. – В общем, я попробую …. Но Вы с этого часа забудете о моём существовании: не приходить, не звонить, и ни кому ни звука, а, коль придётся,  - скажите, что приходил просить за дочку. – Вы меня поняли? – Оставьте домашний телефон. - К концу марта звякну. – Если будет положительное решение, пришлёте жену с
 ребёнком. - А теперь, вытритесь, подтянитесь, примите вид генеральский  наконец.  Согласитесь, читатель: так и хочется поздравить Нину Петровну. Всё - то у неё   получилось сегодня. Как чисто она отразила наезд, хотя и примитивного, но ярого хищника. Да, и «Даун» этот она вспомнила к стати. Как оказалось, лет через пять он и сам мог сгинуть. – А, теперь, - рассуждала  Нина, - если юную особь протянуть через  слабое поле,  то, глядишь эта хитрая  болячка, без всяких там кристаллов, сенсаций, исчезнет и за один санаторный цикл. – А, коль, что останется, так и повторить можно. – Маманю, видимо тоже лечить придётся. – Ага! – А, как же? – Кристаллы ей стерве! – Ха – ха – три раза! – Пусть ползает с пузом по коридорам да второго пришествия, или пока мы окончательно не разберёмся с её высокопоставленным муженьком. То есть, как и ожидалось, Сухие генералу не поверили. – Да и, как можно? Обсудив дома, спокойно и обстоятельно все нюансы происшествия, они единогласно решили так: дать в низ, пока только сигнал опасности, который означал: прекратить всякую связь с поверхностью, кроме, разумеется, подачи поля, заселить усадьбу, и вообще усилить бдительность по всем направлениям. Бедолагу Лёху семейная пара  по сути приговорила, оставалось предложить это мнение суду семейства, проверить идею, а уж исполнение, как говорится, дело техники. А идея так и светилась. Ещё во время беседы, когда генерал просто пожирал  её похотью, Нина подумала: «У этого злодея, должно быть куча любовниц, а судя по его осведомленности, хотя бы одна из них наверняка из её девчат». Теперь, предлагая эту идею мужу, Нина воскликнула: «Да плёвое дело,


Господи, да, уже завтра к вечеру я буду знать, не только место  их встреч, но и всю технологию их общения, при том оставаясь, как – бы, и не причём».  Надо отметить, что решение убить Генерала, далось супругам не просто: человек, всё – таки, дети, и для дела рискованно. А что прикажите делать?
Ведь этот «кормилец», вылечив дочку,  может выйти к министру и вовлечь в своё преступление всю службу безопасности. И, тем не менее  у обеих Сухих  теплилась надежда, на то, что,  брать на души грех не придётся:

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ