Интересная игра

               
               
                "Все мы в этой стране уголовники.
                Всех судить нас за то, что молчим."

                Александр Новиков

               



        Интересная это была игра. Следователя звали Николаем Алексеевичем, был он довольно-таки приятной внешности, высоким, белокурым, лысоватым, лет около сорока. Женьке только что исполнилось сорок два, она была в процессе предательски-унизительного развода с мужем, с которым прожила вместе почти двадцать лет, и, наверное, позволила бы себе немного пофлиртовать со следователем, если бы не совершенно неподходящие обстоятельства.

Частью совершенно неподходящих обстоятельств было место их встреч - следовательское крыло политической тюрьмы в Лефортово. Николай Алексеевич пригласил сюда Женю на встречу уже в третий раз, и первый ужасный шок уже миновал, она много пережила и передумала между этими встречами и, наконец-то, могла сознательно продумывать своё поведение и даже постепенно всё больше и больше наслаждаться этой игрой, как это не казалось странным даже ей самой.
 
В этот раз, как и всегда, Жене пришлось долго дожидаться следователя в большой пустой приёмной. Молодой солдатик в будке при входе отобрал её паспорт, и Женя, сжатая как пружина, со сведёнными коленями и шеей, села на низкий диванчик.

        Но минут через пять напряжение начало отступать, отпускать её, и она вынула из сумки свои заготовки к будущей лекции, разложила их на низеньком столике и начала править и, как всегда, переставлять и переклеивать отдельные листочки.

        Когда минут через тридцать знакомая фигура следователя возникла в глубине вестибюля, Женя была уже совершенно поглощена своими клочочками и даже не сразу его заметила.

        В глубине его серо-стальных глаз, которые как раз и полагалось иметь следователю КГБ, мелькнуло что-то похожее то ли на раздражение, то ли на удивление. В глубине Женькиных чёрных глаз мелькнула в ответ яркая искорка удовлетворения: игра началась!

        Он повёл её по длинному полукруглому коридору, с правой стороны которого шли закрытые одинаковые двери кабинетов, с левой - зарешёченные небольшие окна.

        Следователь, как всегда, шёл впереди. Женя едва поспевала за его широкими шагами. С другого конца длинного коридора навстречу им шла такая же пара. Когда они повстречались, и следователи уже миновали друг друга, подследственный успел подмигнуть Жене и одними губами беззвучно прошептать:

   -  Держись!

        Господи, если бы он только знал, как много это одно слово значило теперь в Жениной жизни, как старалась она теперь держаться, держаться из-за всех сил.

        Николай Алексеевич сделал первый неверный ход, когда обернувшись, кивнул на дверь, закрывшуюся за прошедшей парой:

    -  Там вход в тюрьму. Его повели в тюрьму прямо со следствия.

        Наверное, расчёт был на то, чтобы её напугать, заставить сдаться, но всё обернулось иначе: Женькина злость и братская солидарность, благодарность за помощь и поддержку вылились в решительность, в весёлый кураж, совершенно неожиданный даже для неё самой.

        "Один - ноль", - начала она счёт про себя.

        Кабинетик Николая Алексеевича был тот же самый, маленький и невзрачный, непохожий на тот роскошный кабинет на Лубянке, где молоденький следователь допрашивал её  в первый раз. И разговор у них пошёл тот же самый, что и в предыдущие разы:

       -  Ну, Евгения Юрьевна, расскажите же мне про книжку.

       -  Какую именно книжку, Николай Алексеевич? - с нарочитой беспечностью в голосе парировала Женька.

      - Ну что Вы, право, Евгения Юрьевна. Ваш муж показывает, что книжку у подруги Вы брали и читали, Ваша подруга на прошлом допросе уже тоже показала, что книжку у неё Вы брали. Ну что Вы, Евгения Юрьевна, Вы же - умная женщина.

        Насчёт подруги это было явно  что-то новое. Значит, дожали они её, но к этому Женя давно уже приготовила себя, долго говорила с подругой  и  предупредила  её, что даже если та признается, Женя всё равно не отступится от своего.

        Но всё-таки это был удар, счёт сравнялся, и Жене срочно надо было отползать в угол и перегруппировываться, то ли защищаться, то ли нападать, пока непонятно.

       - Ну ладно, - решила она, - игра дальше будет такая. Я знаю, что ты знаешь, но сказать я тебе всё равно ничего не скажу. Вот это то, что я хочу, чтобы ты сейчас понял.

        В ответ на её недоумённый вопросительный взгляд следователь немного напрягся, но решил всё же надавить посильнее. Видно, по накатанной дорожке ехать было легче и  удобнее, а, может, учили их всех там так: жми, пока не прожмётся:

      - Евгения Юрьевна, Вы знаете, как называется Ваша позиция - псевдопорядочость. Теперь я должен буду устроить очную ставку между Вами, Вашим мужем и Вашей подругой, и поверьте, мне этого очень не хочется. Представьте себе на минуточку, Ваш муж будет показывать, что книжку Вы брали и читали, а Ваша подруга подтвердит, что книгу она Вам давала. Представьте себе, как нелепо, глупо и смешно Вы будете выглядеть на этой очной ставке. Мне уже просто неловко за Вас.

      - Ну, что Вы, что Вы, Николай Алексеевич, не беспокойтесь за меня, пожалуйста, выполняйте свой служебный долг. Я с большим удовольствием посмотрю в глаза своему бывшему мужу и своей бывшей подруге.

        Следователь замешкался на секунду, только на одну секунду. "Два - один", - с удовлетворением отметила Женя.

        Чередование монотонных вопросов с запугиванием продолжалось, но Жене показалось, что Николай Алексеевич как-то потускнел. То ли то, чему его учили, вошло в противоречие с его собствнной интуицией, то ли пропал у него вруг интерес к игре, то ли произошло что-то ещё, пока непонятное ей. 

        Допрос стал каким-то формальным, не очень-то страшным, хотя речь шла о страшном и серьёзном. Накал, немыслимое напряжение почти пропало, почти исчезло.

      - Сколько же лет Вашей дочери? - продолжал он, старательно записывая все её ответы в какие-то свои бумаги. «Вероятно, протокол», - догадалась она.

      -    Три,  - ответила она машинально.

      -    Ну, ну,  - прицокнул он языком,  - маленькая ещё.

      -  Вы что, грозите мне, что Вы тоже сейчас поведёте меня прямо в тюрьму? - решилась она на открытый удар, - A за что, позвольте спросить, Николай Алексеевич?

      -  Ну, что Вы, что Вы, Евгения Юрьевна, я ничего такого и в голове не держал.

        При воспоминании о маленькой беззащитной Аньке у Женьки слёзы навернулись на глаза. Мало того, что её бросил отец, так теперь и мать может оказаться в тюрьме только потому, что неудачно выбрала ей такого отца. Пожалуй, два - два.

      - Не фига разнюниваться, - приказала она себе, - никто ещё пока в тюрьму тебя не ведёт.

        Следующий вопрос, вроде бы совсем безобидный:

      -  Перечислите, пожалуйста, курсы, которые Вы читаете в институте.

        Ну, это, пожалуйста, это тебе - не запрещённый Солженицын, тут, вроде, подвоха и ожидать неоткуда.

        И вдруг опять:

      -  Да, много курсов. Тяжело будет Вас заменять.

      -  Ну, это не так страшно, как оставить маленькую Аньку одну сиротой, - подумала она и впервые осмелилась посмотреть прямо в серо-стальные глаза.

        Много ещё было разных и каверзных вопросов, она запомнила их все на всю жизнь.

      -  Напрасно Вы так, - будто уговаривал уже следователь, - у нас, ведь, есть доказательства, что книжку эту Вы брали и читали.

      -  Ни черта у вас нет, - вяло думала Женька, - были бы доказательства, вы бы мне их давно уже предъявили. Нет у вас ничего, кроме того, что показывал вам мой бывший, а он, к счастью, не знал, как и через кого я получила эту книжку и как и кому я её передала. Этих-то людей вам уже таскать не придётся!

        Через три часа измождённая, с раскалывавшейся головой, Женька шла за следователем по тому же длинному коридору. На выходе он взял её паспорт у молоденького солдатика и зачем-то вышел вместе с Женькой на улицу. Только там он протянул ей руку с паспортом, и, когда она протянула свою навстречу, вдруг пожал её, задержав в своей, взглянул ей прямо в глаза и сказал:

      - Идите и спокойно работайте, Евгения Юрьевна. Женщины в этом деле вели себя на удивление достойнее мужчин.

        Серые глаза с тёплой улыбкой смотрели на неё. Вот этого она никак не ожидала. Это был полный нокдаун!

        Она еле доплелась до скверика, где её дожидался старый друг, и всё пыталась ему пересказать то, что произошло, но ничего у неё не получалось, она перескакивала с одного на другое, а друг всё время переспрашивал её и, конечно, ничего не понял.

        Наконец, отчаявшись, она махнула рукой и сказала:

      -  Смешно, меня сейчас могли бы посадить и через пару лет, сидя в тюрьме, я дочитала бы, наконец-то, этот злосчастный роман, опубликованный в "Новом Мире".

      - Ничего смешного, - серьёзно возразил друг. - Переводчик фильма "Пролетая над гнездом кукушки" сидел в тюрьме, когда фильм вышел на экраны.

На дворе был 1986 год.  Вроде, начиналась перестройка.