"Нежность нельзя удержать, но её можно помнить… может я встречу тебя опять… может, я вспомню…" Влад Истрадиади /Многоликость/
I
Странное состояние и ощущение, словно бег на длинную дистанцию закончился, а я, на удивление самой себе, всё ещё бегу по инерции, жадно ловлю ртом воздух и не могу остановиться, отдышаться.
Что же произошло?! Почему я до сих пор мысленно ещё там, где давно расставлены точки? Сложно, ах как сложно, осознать, принять и вдвойне сложней и больней от мысли, что повторов уже не будет.
Анна затянулась сигаретой, не придавая значения, отчего та так быстро дотлела. Тут же достала новую, чиркнула зажигалкой, вдохнула очередную порцию едкого дыма и опять ушла в свои тягучие мысли.
Возможно, я где-то перегнула палку, а где-то не проявила характер, но это всё мелочи по сравнению с тем, что в данный момент внутри меня жуткое разочарование, с которым впервые не могу справиться, смириться. Невыносимая пустота, ужасная, словно всё вокруг вымерло или я уже мертва? И всё же где-то, еле-еле, чуть слышно стучит в голове малюсенький дятел. И эта странная «птица» с надеждой в горошину утягивает туда, где я помню себя нормальной, живой и с полным оптимизмом на сто лет вперёд, и в связи с этим донимает вопрос, может ли любовь эмоционировать по поводу «быть?!» Причём именно тогда, когда пылает, горит в своих же собственных объятьях: ярко, красиво… пока не обуглится, удовлетворившись фактом «конечного» в горстке пепла.
Или же правильней принимать её (любовь) как данность, как некую заслугу бытия, которая снизошла и оставила после себя нечто, похожее на угли. И эти угли далеко не пепел, ибо память знает, хранит: как это, что это и зачем, но, увы, с каждым последующим разом с неким недочётом, недобором. Словно то самое тонкое, хрупкое чувство сгорело в самом вначале, в тех самых первых безумных эмоциях. И любить, как прежде мало кто способен, да и не умеет, потому как загрубела кожа и душа не столь легкомысленна. И лишь память тела предательски охвачена прошлым в нежелании принимать реальность и всё также обманывается временем, противясь тому, что говорит сердце.
Так неужели «оболочка-состояние» любого проявленного чувства, как бы ни хотелось возвыситься, показаться и крикнуть во всеуслышание, в конечном итоге, всё это обреченно на безмолвие? И всё, что ни делается - сплошная агония с последующим затяжным стартом и техничным поцелуем перед тем, как исчезнуть, раствориться, ибо всё заканчивается, несмотря на то, что каждый в отдельности продолжает быть…
Равнодушно взглянув на часы, Анна поняла, что уже слишком поздно. Нисколько не расстроившись данному обстоятельству, она не спеша, прошла ещё пару кварталов, изредка разглядывая разноцветные огни многоэтажек, затем свернула направо и также медля, шла по аллее освещённого сквера, пока не вышла на противоположную сторону улицы. Остановившись у дома № 5, недолго раздумывая, женщина вошла в подъезд. Стремительным шагом поднявшись на второй этаж она подошла к массивной металлической двери. Её рука по инерции потянулась к звонку, и в забытьи, не отрывая ладонь от кнопки вызова, Анна слушала длинный и пронзительный звонок, как будто внутри себя, пока перед ней не распахнулась дверь.
Удивлённое выражение на лице Артура и вопрошающее немое: «Ты?!» - её нисколько не смутило. Анна лишь в ответ взглянула на него уставшим взглядом и не раздеваясь, молча, прошла на кухню, присела на краешек табурета так, как будто зашла на пять минут.
- У тебя есть что-нибудь выпить?
- Кое-что есть, - всё так же непонимающе смотрел на неё Артур и тут же засуетился, открывая по очерёдности кухонные шкафчики.
- Ты куда-то собрался? - только сейчас она обратила внимание, что Артур был одет как-то по-особенному и запах его парфюма шлейфом следовал за ним по пятам.
- Да, собрался, - произнёс он, ставя перед ней два бокала и початую бутылку Remy Martin
- Мне надо было позвонить… я не подумала. Она тут же встала, - пожалуй, я в другой раз.
- О, нет! – положив свою руку ей на плечо, он усадил её обратно, - ты права, давай выпьем, и он протянул ей бокал.
Сделав пару глотков, Анна даже не почувствовала вкус обжигающего напитка. Её потухший взгляд упал куда-то в бездну незашторенного окна, которое вызывало ощущение тоски и надвигающей ночи, которая в свою очередь ничего не предвещала, кроме как обычной темноты.
Какое–то время они сидели молча. Коньяк мягко и ненавязчиво разжигал кровь, окутывая всё большей приятной усталостью и постепенно снимал напряжение. Незаметно в их маленькой кухне стало чуточку теплей и уютней, и даже в тёмном окне стали появляться редкие звёзды ночного неба.
- Ты меня почти забыл, Артур, - поднимая глаза и выдыхая дым сигареты, наконец-то произнесла она.
- Разве?! – перехватывая её взгляд, - и удивлённо поднимая бровь, спросил он. - Ты сейчас говоришь совсем не о том, ищешь оправдание… и дело даже не во мне.
- Верно. Всё верно говоришь, - опустила она глаза. - Мне нужно было давно в себе разобраться. Знала ведь, чувствовала, что нельзя падать до бесконечности и всё равно падала, надеясь на чудо. Но, увы, всё, как и прежде! Я очень хотела забыть Его. Загружала себя всем чем могла, и как сказала бы Фрида Кало: «Я пыталась утопить свои печали, но эти ублюдки научились плавать».
Артур подошёл к ней, бережно обнял за плечи и мягко коснулся губами мочка её уха.
- Отдохни, Аня, - тихо произнёс он, - мне уже пора, нужно идти.
Она взяла его руку, поднесла к своей щеке.
- Человек рождается и умирает в одиночку, любовь же, всякий раз, перед тем как исчезнуть, даёт надежду... ростки. Они зарождаются, тянутся к солнцу, красиво расцветают, затем увядают, чахнут и исчезают. - Артур, объясни, зачем так?
- А разве есть всему чёткое объяснение? Ведь у каждого свое понимание счастья. Это и будет правильно.
- Мне часто кажется, что у меня то всё идеально и правильно... и всё равно ничего не сходится.
Анна вздохнула, сомкнула веки и склонила голову на плечо Артура, пытаясь как бы найти в нём защиту или хотя бы элементарное сочувствие, понимание.
- Люди встречаются не потому что и не зачем-то, а чтобы, - продолжила она, - и не важно по времени сколько. Важно как! Минуя все обстоятельства, порой называя - это «случайность», которая и даёт веру в будущее или просто на неопределённый срок. И всё лишь потому, что так надо, так нужно, так важно! Вот такая аксиома на предмет судьба!
- Ты опять всё усложняешь, расскажи лучше про нас, про меня.
- Про тееебя, - повторила нараспев она. - Ты славный, но в бесконечном поиске совершенного, а надо всего-то, чтобы было - просто! И чтобы можно было читать в глазах напротив все понятные тексты и чтобы всегда тянуло домой.
- В нашем современном мире, увы, всё больше и больше одиноких и, чем лучше устроен быт, тем меньше люди нуждаются друг в друге, компенсируя данный пробел всевозможными гаджетами и новшествами. А порой так хочется самого обыкновенного, элементарного. Да, даже, просто смотреть в ночное небо, обсуждать, спорить, молчать.
На какое-то время они замолчали, обнялись, как когда-то очень давно, совсем не ведая, что жизненные обстоятельства разведут их по разные стороны. Анне даже на мгновение показалось, что Артур и вовсе не собирался никуда уходить, и она с благодарностью принимала тепло и нежность его губ, что касались её щеки, виска, мягких локонов.
- Мне хорошо было с тобой, почему тогда мы расстались? - шёпотом, произнёс он.
- Я не могла обманывать тебя, себя… и любить лишь наполовину, это не честно, - Анна подняла свои огромные глаза и высвободилась из его объятий. - Я устала, Артур, очень устала. Не возражаешь, если мы продолжим все эти разговоры в другой раз, а сегодня, сейчас я хочу спать... и желательно в твоей постели, - уже совсем по-детски, добавила она.
- Да, конечно же, располагайся, отдыхай. Я всё равно буду дома не скоро, у меня свидание!
- Я поняла! - улыбнулась в ответ Анна, - иди, не заставляй себя ждать!
****
Закрыв за ним дверь и приглушив свет, Анна опять погрузилась в свои раздумья. Мысли были облачены совсем другим мужчиной, который никак не покидал её ранимое сердце.
Есть люди, которыми приятно очаровываться, болеть, проникаться, ибо волнуют и трогают все струны души, но в какой-то момент, во благо всем твоим чувствам, возникают некие недочёты, помехи. И в силу того, что мозг твой болен, а очки всё те же, розовые, то любые проявления, знаки кажутся нелепыми и случайными.
Да, разве ж можно брать во внимание какое-то крохотное чутьё, которое лишь на миг, на секунду проявилось в какой-то неведомо в фальшивой ноте или в малюсенькой капле, когда ты в эйфории и когда всё, словно за семью печатями.
Ей запомнился скверный крючок, застрявший и не желающий исчезать из памяти. Да, именно тогда, когда Он взглянул на своё запястье, где обычно носят часы. Эта странная нестыковка, спонтанное механическое движение, но, увы, это был знак! Так часто бывает, когда кто-то теряет или не испытывает к собеседнику интереса, мозг даёт осечку, заставляя отвлечься, выискивая предлог. Часов у него на руке конечно же не было, вот такая весьма странная "взаимность"!
- Ощущение потерянного времени не с тем человеком, - так сказал ей один приятель, размышляя на данную тему.
Сложно дать оценку там, где до конца всё пока ещё не сходится. Но то, что она была причастна к созданию некого благоприятного «климата», в котором наслаждалась своим избранником, это факт! Это было искренне и обоюдно потому, как и Ему нравилось делить своё личное пространство с ней.
Порой Анне казалось, что он родился в тот самый день, когда было на небе полное затмение. Слишком много в нём скрытых форм, слишком! Ведь он всегда заведомо знал и знает, что там впереди, и вопреки всему, стремится всё в те же беспросветно-сложные лабиринты. И, к тому же, опять и снова готов ощущать холод, спускающийся вдоль всего позвоночника и пропускать через себя всю сущность человека разумного. И, более того, чувствовать человека изнутри, с изнанки, как некого биологического вида с пародией на любовь, вовлеченного в бесконечную борьбу за существование, и в итоге получить в награду себе - полное разочарование за всех живущих и здравствующих! И теперь, кто бы и сколько бы не создавал для него благоприятных условий, он всё равно чувствует тот липкий холод, и что человек человеку далеко не друг и не товарищ.
И такая данность, как сверхчувствительность сродни испытанию, ибо приносит боль, разочарование и отторжение бытия. И порой не совсем понятно, зачем и почему так надо и, как со всем этим быть... И почему жизнь такого индивида превращается в некую преисподнюю, когда он выпадает из системы, которая так и норовит ткнуть пальцем, требуя ответа, почему ты не такой как все, почему другой?
Человек без «солнца» обречён на бесконечные душевные страдания, это факт! И лишь порой судьба ликует, компенсируя регенерацией, некой «вспышки», несвойственной по восприятию, но как аксиома - абсолютно точно бьющей в цель в свершившихся действах. И когда луч солнца заполняет собою отчужденное пространство, то тут же меняется вся сборка и жизненная установка в преобразовании иных качеств. Возникает желания жить, открывать новые миры, созидать, любить... и отдавать.
Любая сила равна слабости, ибо сегодня ты уверен на все сто процентов, а завтра почему-то меняешь своё же собственное мнение относительно вчера, оставляя лишь упрямые факты. Жизнь непредсказуема и сложна в понимании сути, поэтому люди с большим жизненным опытом, как правило - немногословны.
II
Раннее утро постепенно наполняло комнату приятной морской свежестью. Ненавязчивый ветерок периодически трогал лёгкий тюль открытого настежь окна. Неторопливо вставало солнце. Всё отчетливее шумело совсем рядом средиземное море, периодически накатывая свои мягкие волны на песчаный берег. Где-то, из далека, доносились голоса загулявшихся туристов, возвращающихся из ночных баров.
Анна так и не поняла, и не осознала, когда же закончилась эта ночь, которая растеклась неким неземным эликсиром по всем клеточкам её тела, не давая до конца опомниться и сомкнуть глаз. Так она и провела все оставшиеся часы в объятьях своего мужчины, чувствуя при этом довольно странные ощущения. Словно так было уже когда-то очень давно, возможно на другом континенте, в другой стране, в другой обстановке, но несомненно с ним, потому как обрывки памяти напоминали: мгновениями, жестами, звуками, запахами. Анна любовалась своим избранником, утопая пальцами в его мягких тёмных волосах и слегка касалась губами его обнаженного тела. Она старалась делать всё как можно тише, нежнее, чтобы не нарушить покой, опасаясь спугнуть свои ощущения от переполняющего счастья.
Так было уже однажды, когда ей принесли в роддоме малыша. Приложив его к себе и затаив дыхание, она боялась дышать, чтобы не доставить ребенку малейшего неудобства. А он с жадностью прильнул к груди, да так и уснул, а она всё это время гладила его по крохотной головке, не решаясь даже пошевелиться.
Вот и сейчас, было нечто схожее по восприятию состояние, от которого Анна была безумно счастлива! Её переполняло чувство благодарности, с которым она делилась без остатка, и ей казалось, что этого недостаточно, хотелось отдавать ещё больше и больше.
Аккуратно освободившись из объятий, Анна встала, тихонечко подошла к окну и полной грудью вдохнула утреннюю свежесть морского воздуха.
- Как же тут хорошо! Нет, это просто божественно! Неужели это реальность? - всё не унималась она. Неужели такое возможно? Или я опять грежу?
Анна тут же обернулась, чтобы ещё раз убедиться, что её любимый человек рядом. Довольная и счастливая она в очередной раз потянулась, выгибаясь всем телом навстречу новому дню, затем поспешно оделась и вышла из номера.
Бессонная ночь нисколько на ней не сказалась. Анна была готова летать от переизбытка эмоций и всего того, что переполняло изнутри. Весьма странное состояние, «когда ты - вовсе и не ты!» и даже не знаешь чёткого определения, поскольку мысли потеряны и от этого всё сильней пьянит и, к тому же, слегка кружит голову.
Она вошла в первую попавшуюся продовольственную лавку, долго рассматривала товар и не понимала, что же ей хотелось такое приобрести, что могло бы дополнить её приподнятое настроение. Потом вошла в другую и ещё и ещё. Продавцы с удивлением смотрели на неё, затем ей вслед, не испытывая даже малейшего желания что-либо предложить, так как по её лицу можно было понять, что у неё было всё! Пройдя ещё пару магазинчиков, которые все располагались вдоль побережья, Анна свернула к морю.
Её ноги утопали в прохладном и влажном песке. Лёгкий ветерок, немного смущаясь, слегка касался её лица, мягких губ, вьющийся прядей волос. И сегодня, сейчас её "верный друг" знал, что эта женщина не ответит ему взаимностью, каким бы он ни был откровенным в своих порывах и ласках. И всё лишь потому, что на её устах были поцелуи другого, а сознание сплошь переполнялось вкрадчивым, тихим голосом, да и свежи были ощущения близости и нежность объятий любимого человека.
В эти минуты Анне захотелось с кем-нибудь поделиться, рассказать о своём счастье. Но она лишь улыбнулась своему внутреннему состоянию и обхватив себя руками за плечи, всё также не спеша, продолжила свой путь вдоль берега. Она наслаждаясь новым днём и тем, как мягкие волны тщательно облизывали песчаный берег и изредка дотягивались и касались её щиколоток: пенно, шумно зазывая в свою пучину…
Да, именно сейчас, Анна была готова плыть туда, в то далёкое и близкое, непонятное и неизведанное, но очень своё и, как бы сказал Он - «наше», лишь бы всегда знать его плечо, слушать его голос и чувствовать себя счастливой.
С этими мыслями она засобиралась обратно. Теперь уж возвращаясь тем же маршрутом, Анна целенаправленно вошла в один из цветочных магазинчиков. Выйдя через пару минут, она бережно прижимала к груди увесистый букет ярко жёлтых подсолнухов и тут же через дорогу вошла в «Time Out». В этом уютном небольшом заведении готовили прекрасный кофе и ещё выпекали самые лучшие круассаны. Запах свежей выпечки аппетитно разносился по всему побережью, тем самым притягивая за версту.
- Кофе со сливками, пожалуйста! – обратилась она к тучному и смуглому хозяину заведения, - а круассаны с шоколадом с собой!
Присев за столик, Анна с удовольствием вдыхала аромат кофе. Она неторопливо подносила чашечку к губам и внимательно всматривалась в каждый лепесток своего солнечного букета, очаровываясь им всё больше и больше.
- У Вас необычные цветы, - обратился к ней пожилой мужчина.
Пожалуй, это был единственный посетитель, которого она только сейчас заметила, и которому видимо тоже не спалось в столь ранний час.
- Да, необычные, - задумчиво ответила она, - их любил рисовать Ван Гог!
- Жёлтый - цвет солнца, тепла… равно, как и цвет одиночества, печали и тоски, – продолжил он.
- Верно! - улыбнулась Анна.
- Всё зависит в чьих руках этот жёлтый. Судя по Вашим глазам, эти цветы для Него.
- Для Него, – кивнув головой, подтвердила она, - как Вы догадались?!
- Я художник и стало быть чуть-чуть Ван Гог! - уже тепло и доверчиво улыбался в ответ ей мужчина.
- Он тоже немного художник, но всё же больше поэт-философ... и с творчеством у нас всё данный момент крайне сложно.
- Путь искусства тернист и там, увы, не заложен естественный отбор, ибо невозможно научиться тому, что далеко от внутреннего восприятия. Маниакальность и отрешённость, вот - это и есть постулаты миропонимания себя в искусстве!
- Согласна, - улыбнулась Анна, - но мне уже пора, - солнце встало!
- Конечно же, идите, несите своё солнце, оно Ему сейчас очень кстати!
- Спасибо!
- Да, вот ещё… никогда не "зарывайтесь" в себе, думая, что искусство без Вас не выживет. Искусство может обойтись без нас всех вместе взятых, ибо оно, было, есть и будет, это мы без него никак.
- А то как же!, - восхитилась Анна, размышляя над словами художника, поднимаясь по ступенькам своей гостиницы. Видимо искусство - это некая зависимость, если единожды приоткроешь туда дверь. Но ведь ни у каждого в жизни случается такое. Многих творчество обходит стороной, дабы не печалить разочарованиями. Особенно тех, кто и вовсе далёк от понимая глубин внутренней красоты, что исходит свечением и не даёт покоя, пока не прольётся в наружу и не заполнит собою всё и вся.
***
Когда Анна вошла в номер, её любимый мужчина лежал всё так же на постели, но уже не спал, и как только их взгляды сошлись, широко улыбнулся.
- Я боялся открыть глаза, думал, что это сон, - первое, что произнёс он.
- Я люблю этот сон! - мило улыбнулась Анна, - и даже хочу в нём остаться!
Она тут же присела к нему, прижалась всем телом и слегка коснулась своими пальцами его мягких, тёплых губ, затем неторопливо обвела их по контуру.
- Как же я давно не обнимал Вас, - произнесли его уста, а глаза отражали нечто такое, что слова были не столь существенны.
Всего какую-то минуту он медлил, а потом жадно впился в её губы. Через мгновение поцелуй стал более нежным, сочным, затем страстным, а потом лишь его руки, самые крепкие объятия, в которых она исчезала и падала целиком в ту самую пучину безумных волн, где хотелось ещё и ещё таких разных знающих его рук, жадных губ и его тела.
Когда Анна открыла глаза то первым, что возникло перед её взором, это принесённые ею подсолнухи, которые вызывали восторг и откровенную радость! Сейчас они придавали ей всё больше уверенности в том, что всё ещё продолжается.
- Спасибо за цветы, милая, они бесподобны! - в подтверждении её нескончаемому потоку счастью, произнёс он. - Вы, вероятно, их позаимствовали у Винсента? - улыбался он. Вставайте, я приготовил нам обед!
Она смотрела на него и на все эти странные предметы: мебель молочного цвета, комод, пару кресел, журнальный столик со стеклянной столешницей. И, конечно же, цветы переполненные оттенками солнца. И самое важное - краешек моря, что отчётливо виднелся в окно их номера и, который бы, наверняка, потерялся на фоне всех остальных морей, ибо такого быть не может! Ведь совсем скоро наступит завтра и всё смоет первой волной, оставив лишь от приятных воспоминаний ровный след на мокром песке.
«Почему, почему это произошло именно с нами? Почему я его люблю так, что боюсь даже собственных мыслей, - так сейчас думала она».
«Зачем, зачем она так смотрит на меня? В её взгляде столько участия, столько откровений и столько перемен! Это как взрывной механизм с необратимым последствием и неминуемым погружением на самое глубокое дно. Нет, я не смею, переступить сей барьер, не смогу принять и, тем более, удержаться на плаву».
III
Хмурое осеннее небо висело над городом второй день и периодически выливалось серыми дождями. Вот и сегодня утро началось с очередных осадков. Капли монотонно стучали по карнизу, разбавляя свой затяжной такт в порывах холодного ветра.
Анна пробудилась от запаха чего-то очень знакомого, из детства. Так часто бывало, когда-то очень давно, когда была жива мама.
Это весьма редкое состояние, необычайной защищённости и безмятежности, словно тебе лет шесть. И как же это важно и необходимо тепло и любовь родных людей, особенно мамы.
"Мне не хватает тебя, мама, очень, но я не скорблю и никогда не буду. Я знаю, что тебе там хорошо. Знаешь, я ведь почувствовала тогда, как ты коснулась своей рукой. По мне пробежал холодок неким мгновением, секундой, что дало импульс к осознанию, «это последняя встреча». Я заглянула в твои глаза, но там было как прежде, спокойно. Ты улыбалась, рассказывая одни и те же истории из своей жизни, а через две недели тебя не стало. Я помню все твои слова, твою заботу, твои добрые, нежные руки и то, как все невзгоды, обиды и мелкие разочарования исчезали разом, когда ты обнимала и прижимала к себе…
Мама - это целая вселенная, это там, где всегда безопасно, где абсолютная защита от внешнего и недоброго мира".
Наконец-то окончательно открыв глаза, Анна созерцала уже знакомую для себя обстановку: картины в стиле модерн, шторы что были подобраны в тон обоев, все предметы расставлены в такой же последовательности и даже панно, сделанное ею когда-то, висело всё там же, в изголовье. Всё было так, словно не было за спиной никакого прошлого, но, увы, реальность неумолимо возвращала в сегодня и в сейчас.
Она потянулась за книгой Фрейда, что лежала тут же на прикроватной тумбочке, полистала, убрала на место, отметив для себя, что психология сложная наука и до конца не изучена, затем ещё раз окинула взглядом всю комнату и стала неторопливо одеваться.
"А у него ничего не изменилось, даже стало уютнее, - подытожила она. Но как же я голодна! Жаль, что Артур так и не появился, придётся похозяйничать самой"
Войдя на кухню, Анна удивилась, увидев Артура и горку аппетитных блинчиков. Он спал за столом, склонив голову на сложенные перед собой руки. Это было так трогательно: Артур, блины и сгущёнка! Она обняла его за плечи и вполголоса на ухо прошептала.
- Артур, ты прелесть!
- Я боялся тебя разбудить, - сонно прошептал он.
- Прости, я заняла твою кровать.
- Прощаю.
- Как твоё свидание?
- Никак. Всё это время я бродил по городу.
Анна вновь обняла его за плечи, поцеловала, затем присела за стол и также склонила голову на руки, чтоб видеть его лицо. В его утомленных глазах она читала заботу и тепло. Чувствуя его доброе расположение, Анна прикрыла свои веки и нежностью и любовью прижалась к нему.
- Мне приснился сон, - наконец-то произнесла она. - Знаешь, раньше существовал такой обряд, ну или обычай, хранить локон любимого человека. Сначала я подумала и решила, что это у Него седина, но седина, заплетённая упругими, мелкими косичками это уж слишком… Это жена его так постаралась. Это своего рода, как залог верности. Она не отпустит Его.
- Забавные у тебя сны, хотелось бы верить, что так оно и есть и наконец-то ты прозреешь. - Кстати, - продолжил Артур, - яркие «воспоминания-вспышки» каких-либо волнительных событий ошибочны! Потому что идеализируется и дорисовывается собственным подсознанием, что хотелось бы видеть и иметь на самом деле, но в реальности всё далеко не так.
- Возможно, ты и прав, но когда человек болен любовью, ему сложно осознать и оценить своё реальное состояние и он болеет не для того чтобы прозреть, а для того чтобы сгореть.
- Так на каком же ты этапе!?
- Не знаю, возможно посередине. Но я благодарна судьбе. И я знаю, что такое любить и быть любимой, знаю что есть счастье, Артур! И мне было с ним хорошо!
- Хо-ро-шо, - по слогам, произнёс Артур, - какое простое слово, но сколько в нём покоя, тепла! А мне с тобой сейчас хорошо! Да и вообще, давай уже пить чай, или я что зря старался?!
- Давай! - поддержала Анна и стала, доставать приборы для чаепития.
август 2014г