Сказка о великане
Великан Угерит медленно брел по лесу, придавливая к земле гибкие стволы молодняка и с треском ломая сухостой. Погода портилась, и он постоянно задевал головой хмурые облака. Незнакомое озеро, попавшееся на пути, оказалось неожиданно глубоким, и великан провалился в него по колено, промочив ноги.
Мягкие осенние холмы, еще зеленые луга и лесные чащобы с золотыми макушками осин уныло сменяли друг друга, питая тоску великана. Иногда на пути попадались цепи скалистых гряд. В этих местах всегда было холодно, и великан старался пройти их быстрее. Угерит вспомнил последний переход через горы и злобно плюнул на вершину молодого кедра. Тогда ему не повезло. Не заметив прозрачную линзу сползшего с вершины ледника, он растянулся во весь рост, ушибив лоб о заснеженный утес.
Угерит давно потерял счет дням. Сначала он помнил месяцы, но весна сменила зиму, наступило лето, а за ней осень, потом все окрасилось белым, обледенело, и вдруг стало неожиданно таять. Бурые, грязные от талого снега холмы позеленели от первых ростков, и вот снова пришли холодные северные ветра, а осень поспешно накрыла землю желтыми коврами. Он даже испугался, что пропустил лето, но вспомнил, как нежился на теплых пляжах, и тревога исчезла, унесенная вместе с бурой листвой зимними вьюгами.
Порой ему казалось, что прошла вечность, с тех пор как он был изгнан из Мордекии.
Мордекия – далекая и прекрасная страна великанов. Только там, среди себе подобных, он мог найти покой и надежду.
Мордекия оказалась волшебной сказкой. Она переливалась всеми цветами радуги, благоухала ароматами прекрасных цветов и звучала так сладко, что великан долго не мог поверить своему счастью. Тогда он еще не знал, что бывают сказки с плохим концом.
Но ворота Мордекии для него не открылись – ведь Угерит не был настоящим великаном. А тем временем в городе гремел праздник: беззаботно лилась музыка, сладкие голоса выводили причудливые мелодии, в воздухе витали ароматы жареного мяса и спелых фруктов. Он с трудом запретил себе приплясывать под знакомую песню, которую так любил, когда был человеком. Проклятие Панагиота жгло его сердце.
Не попав в Мордекию, Угерит преисполнился злобой на весь мир. В нем скопился целый океан ядовитой желчи. Одиночество его не пугало, к нему великан привык, когда еще был человеком. Невозможность обрести навсегда потерянную часть жизни страшила больше. Он разрушил несколько прибрежных деревень, растоптал главные ворота Северного города и поджег пограничные леса Королевства. Ничто не принесло облегчения истерзанному сердцу великана.
Тогда Угерит покинул края, где обитали люди, и отправился на поиски Панагиота, проклятого колдуна, спалившего ему жизнь подобно тому, как сжигают сухую траву осенью.
Великан хорошо запомнил его – белое лицо альбиноса, черные, как сажа, волосы, узкая чуть раздвоенная на конце бородка. Злые глаза глядят сурово и тревожно. Смешная шапка, облегающая второй кожей панагиотову голову, высокий воротник плаща и тонкие сухие пальцы – облик сумасшедшего гения, играющего в бога. Конечно, старикан молодился. В свою тысячу лет он выглядел сорокалетним, хорошо следившим за собой мужчиной.
Когда они впервые встретились в таверне «Нечистая сила», великан еще был человеком. Вся его жизнь принадлежала танцу. Он не знал страха, и потому легко одолел пьяного Панагиота в шуточной пляске. Гордый колдун не признал поражения и проклял победителя. Так родился великан Угерит. Он мог топтать города и сворачивать горы, но танец был больше ему не подвластен. Каждый раз, когда великан начинал плясать, земля расступалась, и он проваливался в бездну.
Угерит нашел Панагиота на краю земли. Он никогда бы не поверил, если ему вдруг сказали, что мир плоский, как лепешка, а океаны и моря стекают одним большим водопадом в вечность. Другое дело – увидеть все своими глазами. На одном из островков посреди реки, несшей голубые воды в никуда, сидел Панагиот, который, похоже, и не думал убегать при виде разъяренного великана. Угерит, не задумываясь, проглотил его и около года был счастлив, пока случайно не набрел на Панагиота в песках Великой Пустыни Лесли. Колдун был жив и здоров. Ничто не изменилось в нем, кроме цвета шапки. Вместо ярко синей, Панагиот теперь носил багряно-алую. Великан оторвал ему голову и зашвырнул ее далеко в небо – на неизвестные звезды, а тело завалил самым большим песчаным барханом, какой только сумел нагрести. Теперь он не был уверен в том, что ему удалось расправиться с колдуном. Через полгода Великан решил снова поискать его и даже не удивился, когда столкнулся с Панагиотом на звездной дороге над Бетельгиссой. Угерит скинул врага на землю с гигантской высоты, но еще через несколько месяцев они встретились в лесах Королевства.
В течение долгих лет Великан бессмысленно убивал Панагиота, пока тот вдруг не исчез. То ли ушел в другие миры, то ли ему все надоело, и он спрятался.
С исчезновением Панагиота Угерит потерял последнюю связь с прошлым.
И остался жить настоящим. Позже он научился получать маленькие удовольствия от своего великаньего существования, но невозможность повернуть время вспять медленно отравляла его душу, приближая неизбежный конец.
В красивые ночи, – когда стояла полная луна, а купол неба был черным, как бархат, – он пускался в сумасшедший пляс, безжалостно топча леса и выплескивая из берегов озера. Земля сразу отзывалась – вздрагивала, пузырилась, вставала бугром и, наконец, заключала его в жаркие объятия, оставляя наедине с бушующей лавой. Потом Великан лечил ожоги на ступнях, и клялся, что танцевать больше никогда не станет. Слово свое он держал недолго, до первой понравившейся ему ночи.
Угерит подошел к границам Королевства – бескрайним лугам, уходящим далеко за горизонт. С этой страной были связаны самые трогательные его воспоминания: о детстве, проведенном в белокаменном замке, о первом сильном чувстве к лесной дриаде, о долгих летних вечерах с Танцем. Великан собирался скоротать в королевских полях осень и залечь в спячку в Гномьих Пещерах. Гномы его не трогали, боялись.
Он остановился на пригорке и вздохнул наступающую осень полной грудью. Отсюда открывался прекрасный вид на умирающие поля. Облака ушли, забрав с собой его тоску и плохое настроение.
Великан уже собирался вздремнуть на теплой траве, как вдруг заметил, что прямо посреди огромного луга стоят люди. «Все позанимали», – раздраженно подумал он. – «Куда ни брось взгляд, везде эти недоростки. Скоро из-за них некуда будет ногу поставить». А много ли прошло лет, когда он вот так же наслаждался последним теплом, болтая с друзьями на солнышке? Наверное, слишком много… Да и настоящих друзей у него никогда не было. От нахлынувших воспоминаний, великан совсем расстроился. И чтобы не портить себе день, источник печального настроения он решил съесть.
Тем временем, великана заметили. Трудно не увидеть гору, загораживающую солнце. Люди заметались по лугу, еще не осознав, что бежать некуда, – дорогу в лес преграждал великан.
Угерит немного подумал и решил прежде поймать того, кто убежал дальше всех. Им оказался светловолосый мальчишка в ученической куртке. Великан шагнул на луг и присел на пятки перед испуганным человеком. Тот замер, но когда Угерит протянул руку, намереваясь схватить его, повел себя совершенно неожиданно. Почтительно поклонившись, он принялся подпрыгивать и притопывать, поднимая руки и покачивая в такт движениям головой. Человечек танцевал – не очень умело, постоянно импровизируя, но так легко и искренне, что великан невольно залюбовался немудреным танцем. В нем светилась любовь – к небу, которое больше не загораживала голова великана, к лугам, желтеющим под синевой неба, к друзьям, успевшим пробежать между ног увлеченного людоеда и скрыться в лесу.
Угерит так и не понял, почему вдруг передумал убивать маленького плясуна. Может, солнце было слишком теплым и нежным, а ветер ласковым и заботливым, а возможно великану вспомнилось свое детство, проведенное вот в такой беспечной луговой колыбели. А может, полевые феи пели так прекрасно, что злоба, которой было наполнено большое сердце великана, исчезла без остатка, уступив место легкой и приятной грусти. Так великан и простоял до самого заката, наблюдая, как танцующий человек допрыгал до защитной кромки леса и скрылся за деревьями.
А потом Угерит плясал так, что содрогнулись теплые луга, с визгом улетели на солнце полевые феи, а звезды скрылись за молодым месяцем, чтобы веселящийся великан случайно не сбил их на ночную землю.