25 июля 2014 года, около одиннадцати часов вечера, на перроне станции «Лихая» появился богомол. Он пребывал в печали, и, судя по всему, чувствовал себя неважно. Мимо по перрону ходили люди, каким-то чудом не задевая ногами несчастное насекомое. Мы тоже шли мимо, а конкретнее – проезжали. Вот так, проездом в Крым, я впервые увидела живого богомола, взрослую особь.
Много позже, в августе, на каменных перилах бесконечной лестницы в Балаклаве, нам встретился юный родственник того первого богомола. Почему родственник? Потому что зелёный.
Серого богомола мы увидели ещё позднее, 8 августа, в палаточном городке на мысе Сарыч. Впрочем, зелёный экземпляр там тоже был, в ночь особенно полной луны он обследовал запасы печенья на большом обеденном столе, сколоченном прямо у обрыва.
Через некоторое время мы поняли, что богомол, как некий символ, преследует нас повсюду. 14 августа, на городском пляже Евпатории, я чуть было не наступила на крупного богомола, завязшего всеми лапками в песке. Богомол был вызволен, и отнесён за ограду в зелёные кусты. Потому что был зелёным, естественно…
Когда после пятидневной одуряющей жары прошёл первый дождь, на тротуаре улицы Льва Толстого мы увидели безжалостно смытое тельце следующего богомола. Какой, однако, «богомольный» край…
В камере хранения Симферополя, куда была сдана на время самая тяжёлая поклажа, нам встретился очередной богомол. Он сидел на кафельной стене, потом переместился на мой рюкзачок. Интересно, какую такую дичь собирался он поймать среди чемоданов?
А по прибытии на южный берег Крыма богомолы резко пропали. Встречались крупные бражники, какие-то червяки-многоножки, летучие мыши. Богомолов не было нигде: ни в Алуште, ни в парке «Айвазовского» у Партенита. Наш талисман исчез. Значит, время возвращаться. Домо-о-ой…