Ночь была тёплою: со жгучею, густою, как крепко заваренный кофе, темнотою. В принципе, какой и должна быть июльская ночь.
В городском парке, где и начинается наша любопытнейшая история, на окраине-всё как положено: зеленеющие, местами примятые дневными прогулками газоны. Как бы увядающие, впадающие в сон до утра бутоны цветов на клумбах. И ветвистые, мрачные деревья-великаны в некоторых местах этого чудесного места. Холодящей душу, но романтичной мрачности добавляло ауканье пятнистой совы-завсегдатай данного парка, что доносилось порой из тёмной чащи по краям аллей и уснувших фонтанов.
В такой бы атмосфере прогуливаться в обнимку с хорошенькой, юной девушкой, идущей на цокающих шпильках. Рассказывать ей пугающие истории из вымышленного прошлого и наслаждаться объятиями от её испуга. Но, вопреки законам романтизма, нарушая данную идиллию, по парку, громко гогоча, окружив себя шумом, громыхающим, как от толпы, шли трое изрядно подвыпивших юноши. Они о чём-то увлечённо беседовали, сокрушая об стеклянные плафоны фонарей громко бьющуюся тишину.
В руках по поллитровой банке пива ( знаете, алюминиевые такие, с яркими этикетками, слоганами вроде: кто умный, тот идёт за выпивкой, а внутри яд. Легальный яд, отравляющий и душу, и разум, и тело. Красивая упаковка, и мерзкое содержание). Брошу нравоучения и моралфагство, ибо и сами вы поймёте что к чему. Итак, шла троица, ширкая подошвами о мокрый асфальт- недавно отморосил дождь. Было свежо, если не считать едкий запах перегара, что исходил от парней, а особенно от Гриши, неопрятно одетого юноши лет двадцати. Он был самым старшим в их, так сказать, компании, и самым разнузданно-отвязным.
Его потрёпанная в уличных драках спортивная куртка как бы говорила тем, кто его мог встретить, что от него можно ожидать чего угодно и лучше, не ожидая этого, обойти стороной, от греха подальше. Кепка с тремя кольцами на козырьке, похожие на серьги, и три полоски на кедах, да потёртые джинсы, наряду с почавкованием мятной, зажёванной за вечер жвачки дополняли картину неряшливости.
Остальные двое выпячивали своё нахальство куда скромнее, с виду они были и значительно моложе и воспитанней. Алексей был одет неприметно, в тёмном, чёрные джинсы, клетчатая, дурацкая рубашка, поверх неё кожанка и светло коричневые замшевые туфли. Его приятель Андреи-в синей безрукавке, голубых джинсах и белых кроссовках-был ярким пятном на их фоне, что выделялся в темноте при тусклом освящении фонарями.
Неспешно завелась беседа: о том, о сём. Кто-то бравадствовал, кто-то хвастал своими проделками и похождениями, кто-то травил выдуманные истории, кто-то случаи из жизни.
— Слышали? На днях в соседнем дворе какие-то отморозки на девушку напали. В городских новостях слышал, — сказал своим товарищам плётшийся позади худощавый Алексей.
— ПфФ, они и созданы для этого. — добавил к разговору свою речь недотёпа Гриша.
— Ты о девушке, мол создана для нападения? — занегодовал Алексей.
— Нет, он про своих корешей, братьев по разуму. Гриш, это мнение быдла, а те кто так поступают, моральные уроды . — Андрей ответил нервно.
— Есть люди хищники и люди жертвы. Вторые созданы чтобы на них охотились первые: это природа, против неё не попрёшь. К тому же баба должна служить мужчине. Если парни захотели её (она дразнила короткой юбкой),то дай. А если не хочешь дать- не дразни, ходи как монахиня, или сиди дома. Все бабы-потаскухи, они только говорят "нет", а на самом деле это их "да", "я согласна, но поуламывай меня". — Гриша пытался размышлять, как будто мозг в его черепной коробке не только для заполнения пустоты.
— Знаешь, Андрюх, ты зря кипитишься: он в чём-то прав, хотя и далеко не во всём.
— В чём это-не во всём, вы, щеглы, в жизни ничего не понимаете. — вмешался Гриша.
— Слушай, осядь, а?! Я дело говорю, дай, щегол твои мысли поймёт и дополнит. Ты же этого добивался своими россказнями? —Лёша сделал паузу: Вот смотрите, девчонок обижаешь, посмеиваешься, в школе слухи пускаешь-а они западают. Будь ты добреньким пай мальчиком-им ты не
нужен.
Они смотрят на самых крутых. Может прав Гриша, что они дуры делают одно, а желают другого?
— Дело говоришь, малой. Не то, что этот моралфаг, — ухмыльнулся Григорий — Ленку Певцову, с соседнего дома. Ну знаешь её? Мы с парнями ее позвали как-то, на той неделе, побухать на хату-пришла с удовольствием, как говорится. И водку в три отверстия жрала, и заигрывала, а когда до дела дошло, так сразу в девочку играть: мол я не такая, не трогайте, домой мне надо, мама наругает. Я то видел по глазам, что она грезила тусоваться без одежды, грязная дрянь. В тихом омуте черти водятся, а черти притворяются тихим омутом в нужное время. Поломалась, да смирилась. Что она вытворяла, мммм, до сих пор стесняется позвонить. Все они давалки тупые, учитесь, щеглы, быть настойчивыми. А то так и будете прыщи давить. — ухмыльнулся противным, осипшим голосом Григорий.
— Стесняется позвонить?! Мразь!!! — кинулся с кулаками Андрюха — стесняется позвонить?! Подонок, ты подонок!!!! — Гриша с лёгкостью отбил нападки Андрея, уронив его в лужу.
— Ну, что ты распетушился, прыщавый?! Завидуешь , что кому-то дают бабы?!
Андрею помог подняться Лёша.
— Чего вы, в самом деле, угомонитесь. — он был напуган.
— Угомониться?! Не звонит?" Давалка?! Вы оба мрази!!! Ленка повесилась в ту пятницу. Мрази вы! Как я с вами могу ещё идти рядом.
— Как повесилась?! — оторопел Алексей.
— За шею! Как ещё, мудак?! Иди со своим дружком-гопничком подробности обсуждай. Нелюди.
На миг все опешили: что сказать, как оправдать, кого осудить, хватит смелости осудить зло? — мелькали мысли. И только Андрей не унимался. Его совесть была больше их совести.
— Чего вы так смотрите на меня? Я знал, что она дура и суицидница?! Я её не убивал. А то, что она гулящая и сама ходит по хатам-не я виноват. Сидела бы дома, раз скромняжка. Что посеешь-то и пожнёшь, сама виновата. — оправдывался Григорий, он будто бы отрезвел.
— А если тобою посеянное-к тебе вернётся, урод?! - Андрюха сквозь сопли кричал на негодяя, пока удар по носу не угомонил его.
— Ты, что ли, мне дашь пожать посеянное мною, щегол?
Лёша боялся вмешаться:
— Угомонитесь вы оба, Ленку не вернуть. А ты зря об этом случае рассказал; у всех есть что-то тёмное за душою, но мы же молчим об этом.
— У тебя может и тоже. — просопел получивший по носу — не ровняй меня с вами.
— Заткнись. Сопли жуй и нос лечи. — перебил Алексей — мы никому об этом случае и всё уладится. Главное-не повторять такого. Друг друга не покалечьте, ребят.
Чёртов трусливый миротворец. Кто-то из великих сказал: чтобы зло победило, достаточно бездействия добра.
Слово за слово-дошло чуть ли не до мордобоя- пересекли спокойный парк, что сменился шумной дорогой. Андрей, мучимый чувством мести за совершённое зло, выбежал на дорогу в попытке поймать машину, чтобы добраться до кого-нибудь, с кем можно поделиться услышанным. Гриша ему конечно же мешал, со стороны это выглядело, как драка подвыпившей гопоты, которую разнимал самый хлюпкий из них.
Мат стоял на пол улицы, шум и гам. Шныряли машины туда и обратно- Гриша решил , что его выдадут, и он поплатится за содеянное.
— Хочешь меня выдать, недоносок? Они всё равно ничего не докажут. Никого ещё не сажали за доведение до самоубийства, но если ты так не унимаешься, то и тебе туда дорога. Вытащи её из ада.
Гриша толкнул Андрея под колёса первой встречной полицейской машины: она летела как пуля-ему не выжить. Лёша попятился назад и сорвался с моста, на котором они шли. Печальная картина, скажите? Гриша так не думал. И вроде виртуозно сработано, зло побеждает всегда. Сей его, не сей, а жнут не злодеи. Но лишь умолкли крики сбитого и павшего с моста, а машина сорвалась в кювет, как Григория окликнул знакомый женский голос:
— Я хотела тебе позвонить, но в аду дорогой роуминг. — опешивший подонок не успел оглянуться , как под гулкий сигнал клаксона тяжеловоза встречная фура размазала негодяя по асфальту.
— Зло всегда возвращается. — подумал призрак девушки, насвистывая какую-то, до
неугомонной тоски знакомую мелодию из чьего-то детства.
2 глава
Холод и страх, всеобъемлющие холод и страх. Никакого тоннеля и света в конце него-только темнота, пустота и тревожащие воспоминания холод и страх. Всеобъемлющий ужас.
— Это не рай, явно, — прошептала душа Андрея, покинувшая тело — мы умерли. Это ад? Тут так темно и страшно, грызёт что-то изнутри, невообразимое чувство утраты, муки совести за не совершённое добро, не заглаженную вину перед кем-то, несказанное "люблю" людям, которых любил. Как же это невыносимо! А я думал-в аду просто пекло.
— Боже, это ад! — донесся из-за спины голос Лёши — Это ад. Мы в аду, неееет, мы в аду!
— Чё вы гоните, что ли? Я не умер. — прохрипел сиплым голосом призрак Гриши. Все трое увидели друг друга.
— Как там без меня мама, она же будет волноваться. Я же вышел за хлебом, а сам... Это вы, уроды, меня потащили "немножко погуляем, и норм". Кто вынесет мусор? — бредила Лёшина душа.
— Э, что за шутки? Мне ещё жить да жить. Чтоб я сдох из-за вас, черти? Вы чё, гоните? — разошёлся призрак старшего из них.
— Замолкните оба! Тут ори, не ори. Нас больше нет! Всё, финал!!! Никто не возвращается!!! — все смолкли на мгновение и откуда-то из пустоты донеслось эхо сдавленного девичьего голоса.
— Возвращается зло. — перерастая в мрачнейшую усмешку
— Зло всегда возвращается. — все обернулись на зов, эта был призрак повесившейся девушки. Он стоял в дюжине шагов от их душ и указывал бледной рукой на одного из погибших.
— Я не могла тебе позвонить из Ада, но теперь мы всегда будем вместе. Куда же ты пятишься? Нет, милый мой, от нас не уйти, — и темнота набросилась на грешную душу Григория, будто съедая её и утаскивая куда-то вниз. Гриша кричал, но всё бесполезно. Вместе с душою грешника, что в лапах теней, пропал и призрак повешенной.
Отдалялась от них эхо фразы:
— Зло всегда возвращается. Все-гдааа. — знать, это были демоны.
Тут же улицу ослепил яркий свет от фар. Гул сирен, толпился народ. Две витавшие души отрывками видели это и свои тела на носилках, и рёв скорых, и крики.
— Разряд!!!
— Двести двадцать!!!
— Ещё разряд!!! Дыхания нет, сердцебиение неощутимо.
— Два кубика адреналина внутривенно. — коридоры, толпы людей в медицинских, реанимационных халатах. Яркий свет. Провал...
Спустя какое-то время, два парня, сидя у окна в больнице, рассуждали:
— Нам всё равно никто не поверит. Но, что посеешь-то и пожнёшь, всё возвращается.
— Лёш, ты прав. — заплакал парень в инвалидной коляске. —- ведь кто-то сказал, что зло победит тогда, когда добро ничего не будет делать.
— Всё возвращается, и завтрашние мы-это призраки настоящего. Они порождены нами, живут рядом и возвращаются. Но, самим став призраками, только бы не вернуться в Ад. — выдержав паузу, добавил:
— Я бы и правда хотел, чтобы не ты, а я не оправился, ведь это я тебя позвал в тот день. Прости, друг. — и поникший Андрей вышел из палаты. Он размышлял: воздастся ли ему за участие в трагедии Леши, хотя сидящий в инвалидном кресле и не помышлял о мести.
29 Августа 2014 06:40
-------------------------
Написан в соавторстве Евгением Пасечником и Даниилом Веселовым.