У моего знакомого, человека совсем еще не старого, случился инфаркт. И я приехал его навестить.
— Танька, у тебя грудей хоть и нет, но ты все же прикройся, — не здороваясь, обратилась моя кукла Лена к подруге моего знакомого, которая открыла нам дверь, — а то прямо немецкая порностудия «Магма» какая-то.
Таня, подруга моего знакомого, для сиделки при больном с инфарктом одета действительно смело. Какой-то совершенно прозрачный целлофановый пакет на голое тело. Впрочем, внизу живота у нее натянуты какие-то веревочки с блестками, которые, по всей видимости, должны символизировать собой трусики худенькой девочки-подростка.
— Санитар, успокой свою высоконравственную психопатку и проходите. Не до нее, честное слово.
…Мой знакомый лежит в кровати и его вид оптимизмом не дышит.
— Санитар, пусть барышни на кухне посидят или пописать сходят минут на сорок. А мне с тобой поговорить надо.
Женщины безропотно отправились на кухню, и мы остались одни.
— Санитар, присмотришь за моей? Он же совсем дура, ты же знаешь.
— Балерун, не делай из себя благородного самоубийцу Пуго и не хорони себя раньше времени. Сам за ней и присмотришь. Как желание проснется.
Мой знакомый старый и страстный любитель балета и балерин. И его подруга Таня действующая балерина. Это я поклонник женского тела пышного. А ему подавай «Доска, два соска, а анорексия любви не помеха». И чтобы на шпагат садилась легко и охотно. И замирала в прыжке в воздухе.
Вообще-то его Таня веселая, домашняя такая и совершенно адекватная женщина. Но с диетой у нее откровенный нелеченный бзик. Жиры ее организм получает разве что когда она минет делает. Да и мой знакомый в ней эти наклонности поощряет. А еще приучил ее ходить по квартире голой или почти голой.
Вообще-то он к ней относится очень тепло и с большой заботой. Помню, возил ее к какому-то крупному специалисту по татуировкам, бывшему баталисту, и лично проверял, чтобы там все было стерильно и одноразово. И только после этого ей, под его присмотром, на правой ягодице накололи символ доллара, а на левой символ евро. А выбритом лобке — символ израильского шекеля в натуральную величину.
Кукла Лена не поленилась осмотреть еще свежие татуировки и, как мне показалось с завистью, подтвердила, что так и есть на самом деле.
— Вот что значит большая любовь балерины, — заметил я по этому поводу. Но кукла Лена делать себе татуировку тогда отказалась, сославшись на склонность к аллергии. Но согласилась походить на курсы танцев вокруг шеста.
А еще он Тане квартиру купил. За МКАДом, правда, но все-таки. Она у него не москвичка, кончила Пермский хореографический колледж и где-то с ним на балетной тусовке познакомилась. Именно ей купил, в этой квартире они не живут. Своего жилья у него в Москве нет, и они живут на съемной квартире рядом с центром.
Но с больницы она почему-то его в свою квартиру забрала, и я с куклой Леной добирались в эти выселки отстояв жуткую пробку на Ленинградке. Я даже пИсать выходил на разделительную линию. А в сторону Москвы Ленинградка шла. Я, пока писал, отвлекся, оступился, и какая-то идиотка меня чуть не снесла своим немытым Порше…
— И еще, санитар. Вот тебе номер телефона моего сына в Израиле. Если коньки фигурные откину — ты ему позвони, сообщи. А пока живой — ты его не беспокой. Ему и так там головной боли хватает. Сделаешь?
— Сделаю. Позвоню сыну и помогу твоей Тане, не переживай. Только зря это ты нагнетаешь. Ты еще сочинских олимпийцев переживешь. Горнолыжников, по крайней мере, точно.
— Ладно. Побудьте с ней пока. А я чего-то совсем расклеился, подремлю часок. Могёт полегчает. ;;; ;;;;; ;; .
…Выхожу на кухню. Таня пьет кофе. Без сахара и практически без воды. Поверх целлофанового пакета так на себя ничего не надела. А моя кукла Лена в магазин за продуктами отправилась. Тане то они и не к чему, ей выхлопных газов с Ленинградки достаточно. А мой знакомый как раз пожрать не дурак. Как, впрочем, и выпить.
— Тань, ты бы хоть пуанты одела, что ли. Или там балетную пачку на голову. А то сидишь совсем голая перед посторонним мужчиной.
— 62% русских москвичек выходит замуж за нерусских мужчин, представляешь? — не обращая внимания на мою реплику говорит Таня, — Печальная политическая тенденция. Вот и меня угораздило. Обирают нас инородцы. Особенно вы.
Сами поете у костра нетленный хит «Солнышко лесное», но при этом отличаетесь от других исключительной занудностью. Предпочитаете беспорядки и грязные интриги счастью производительного труда. Не чураетесь обманом масс и неуместным открыванием глаз простому народу на то, что должно быть от глаз людских надежно скрыто. Занимаетесь политическим подъемом юбки, если можно так выразиться.
— Выразиться — это как пукнуть. Можно всегда, только не громко. Но ты их не слушай. Эти продажные госмужи распространяют среди трудящихся опасные иллюзии про нас, евреев. В действительности же секс с евреем, Таня — это самое оздоровление корней в чистом виде и есть.
Моя кукла Лена — уж на что крестьянка в душе. Может и в огороде кверху задом встать, и чистым самогоном дыхнуть. А уж это хорошо понимает. Тут главное, чтобы интимная стрижка была — полная депиляция. И тогда все получится. Да и потом, а разве ты москвичка, Таня? Ты ж вроде из Перми.
— Ну да, оттуда. Но меня же мой инородец в Москву привез, так что теперь я москвичка. А он подвергает всяческим утеснениям среди ночи. Страсть, видите ли, ко мне испытывает. Сдохнет вот, престарелый. «Подняться с колен мы сможем только вместе, тесно прижавшись друг к другу, — говорит, — носами».
Как получит возможность беспрепятственно любоваться моими женскими прелестями — так прямо места себе не находит. У меня на теле. Так волнуется. Нерусь мой окормляющий. А теперь без него что делать буду-у-у?
— Не реви. В этом моменте мой внутренний Станиславский рявкает «Не верю!». Мой моральный долг — прекратить этот постыдный фарс. Благородная статная дама, балерина, па-де-де танцуешь, танец маленьких уточек в балете «Спартак». А сама себя обманываешь. Он же тебе эту квартиру купил? Купил. И место хорошее, угол улиц Юных Ленинцев и Тружениц Панели. А с жильем то ты не пропадешь. Даже в этом Комсомольске-на-Амуре.
А теперь о главном. Да, промежность женщины, не испытывающей влечения к мужчине, который ее домогается, должно быть надежно защищена. Этому учит нас устав караульной службы. Но если испытывает — это совсем другое дело. Тут даже и помочь требуется, изогнувшись стройным телом для удобства любимого. А потом, может и выкарабкается?
— А если умрет? Напряжение дикое. Волнуюсь так, что даже появилась привычка теребить правый сосок. Машинально, не знаю зачем. Переживаю страшно. В силу своего происхождения он труслив, похотлив и вероломен. И никогда не был образцом высокой морали, тут ты прав. Так что сдохнет запросто. А со мной что-о-о?
— Сама говоришь: «Похотлив». Ну куда он без тебя? Не сдохнет.
— Правда? Ты думаешь? Санитарушка, ты уверен?
— При таком уровне похотливости евреи просто так не умирают. Мы же люди с горячими сердцами, храбрецы, подвижники, сама же говорила. Да ты у моей куклы Лены спроси. Она тебе врать не будет. Вот я, к примеру. До чего болезненный, казалось бы, один диабет чего стоит. Писаю под каждым деревом, аки пес смердящий. Но каков огурец! Орел молодой, выпорхнувший из неволи навстречу заходящему солнцу. Титан эпохи Возрождения.
— Ну да. Она же говорит, что у меня сисек нет. А вдруг обманет?
— Напраслину на куклу Лену возводишь. Да и где у тебя сиськи, Тань? Кукла Лена никогда не врет.
И все. Глазенки заблестели. Таня вышла из шока, выражающегося в состояния детской растерянности. Дальше совершенно адекватна. Волноваться больше не о чем, она сделает все, что в таких случаях нужно сделать. Мой разбитый инфарктом будет окружен всем возможным уходом. Так что кукла Лена придет с продуктами, и домой поедем. Свое дело мы сделали.
Впрочем нет, еще не сделали. Вот когда кукла Лена придет и покорится, чернобровая и полногрудая, тогда да. Прямо в машине, на заднем сидении. Так и усну в семейных трусах с сопящей куклой Леной в объятьях. Все лучше, чем в пробке стоять. А к утру пробка может и рассосется.