В 2012 году этот рассказ получил премию Евразийского Союза Писателей тюркоязычных народов (Стамбул, Турция).
До того дня мне казалось довольно нелогичным и смешным желание человека подчинить своей воле все, что его окружает, тогда как появление на свет и уход из жизни происходит не по его собственной воле.
* * *
Я имел невероятный хобби: В последнее время пытался докопаться до внутреннего резонанса всего, что происходило.
Закон о том, что при звучании одного из созвучных тел, второе в ответ будет звучать в том же тоне, по идее должен сработать также в отношении ритма сердец и человеческих чувств.
Во всяком случае, никто не сможет меня переубедить в том, что ритм сердца у двух влюбленных несозвучен...
* * *
Посеребрянные предметы, выставленные на железных витринах, сверкали под лучами солнца, хотя оно не так ярко светило. Тонкие ножи, вилки, ложки, большие тарелки, вазы для фруктов, графины для вина... Большие старинные подсвечники изумительной красоты. Роскошные острые старинные кинжалы с резными узорами. Вместе вся эта утварь, состоящая из предметов разной величины и формы, производили впечатление яркого и ослепляющего табло...
Ежедневно на обратном пути домой, где я снимал комнату, обязательно наведывался на этот прелестный серебряный рынок у Москвы-реки. А еще на пути меня манил также плакучий ивняк, под деревьями которых отдыхали рабочие. Кто-то пил чай, кто-то играл в домино, а кто-то просто болтал с товарищами.
Здесь строился гигантский спортивно-концертный комплекс. Работающие на этом строительстве были, в основном, гастарбайтеры, местных русских редко можно было встретить. Они жили там же, в деревянных бараках. Среди гастарбайтеров можно было увидеть представителей разных национальностей: турков, таджиков, белорусов, молдаван, украинцев, румын...
По нижней части стройки, примерно в 10 – 15 метрах от ивняка на высоких флагштоках висели знамена разных стран, среди которых самым родным для меня на чужбине было красное, со звездой и полумесяцем, знамя Турции. Каждый день я смотрел на это знамя, нижний угол которого был несколько истрепан. Иногда, в ветряную погоду, в моей комнате было слышно, как шелестят знамена. Это отвлекало меня от моей писанины. Мне становилось трудно сосредоточиться. Знамена также очень часто преграждали попадание в комнату прямых солнечных лучей... Но в определенные часы дня они все же проникали через окно и озаряли письменный стол, кресло, книжные полки и выцветшие стены в моей комнате.
Иногда мне приходилось наблюдать весьма забавную картину.
Солнечные лучи, попадая на серебряные изделия на рынке, а также на воды Москва-реки, создавали потрясающее сияние, и свет отражался на всех окнах нашего шестнадцатиэтажного дома, а также на окнах моей квартиры...
Рабочий день у меня начинался в 8 утра с распития крепкого сладкого чая из стакана в посеребрянном подстаканнике. После я отправлялся во 2-ое Архивное управление, откуда возвращался около 6-ти вечера с копиями писем и прочих бумажек. Для этого мне приходилось копаться в кипах пыльных документов с запахом сырости. Дома после недолгой передышки я снова садился за работу над монографией, перебирая копии архивных бумажек. При этом неоднократно распивал чай из стакана в посеребрянном подстаканнике. Работал я до поздней ночи.
Так однообразно проходили дни. Я почти не видел Москвы, гигантского мегаполиса, который раскрыл свои объятия для народов бывшего Советского Союза, представив им возможность заработать кусок хлеба.
Мне даже некогда было тосковать по Родине. Дом, письменный стол, бумажки, дорога в архив, пыльный и пахнущий сыростью. А на обратном пути серебряный рынок, рабочие бараки, наконец, снова дом... И еще 157-ой гастроном, куда наведывался иногда за покупкой продуктов и сигарет...
Тема, над которой я работал, была довольно интересная и в то же время достаточно сложная, как алгебраическая задача, разрешение которой не удается «Передача при резонансе на огромное расстояние амплитуды колебаний от незначительных воздействий, не входящих в такт». Одно время в архиве я занимался даже исследованием таинственного происшествия, описанного в Библии: историю разрушения Иерихонского собора во время молебна. В действительности же, причиной тому послужило созвучие инфразвука мелодии в исполнении духовых инструментов с диапазоном основной части голосов прихожан, читающих молитву, то есть в результате резонанса.
Как-то мне довелось изучать материалы еще об одном невероятном явлении. 1906 году в Санкт-Петербурге когда эскадрон кавалерии переправлялся через египетский мост, то последний не выдержал резонанса из-за внутреннего колебания. Причиной, которому были слаженные и равномерные топоты копытами коней. В результате мост рухнул в одно мгновение...
На досуге я не упускал возможности спускаться вниз, надев спортивный костюм и тапочки, и бегать, чем точить лясы с Верой Тимофеевной, с пожилой соседкой по лестничной площадке. Шум неимоверного количества автомобилей, носящихся по огромному проспекту, смешивался с гулом башенных кранов и тяжелой техники, плюс голоса строителей. Все это хоть и нарушали спокойствие Моска-реки, меня почему-то не раздражали. Отрывая от тишины и собственного эго, это непродолжительное время помогало мне ощущать себя частью огромного шумного мира.
Выкуривая сигарету, я одновременно наблюдал за рабочими, которые отдыхали, сидя на деревянных скамейках под ивами. Недалеко от моей квартиры в бараке жили трое китайцев, двое румын, двое белорусов, один молдаванин и один турок по имени Эмре. Бывало, здоровались и переговаривались с турком. Это был незавидного телосложения юноша лет 22 – 23.
Китайцы были эмоциональными, часто скандалили со всеми, иногда дело доходило до драки. Они всегда заступались за своих. Румыны и молдаване после распития красного вина веселились и пели. Белорусы же приводили себя в порядок, и спускались к реке, где вечерами разгуливали местные девушки, и пытались наводить с ними знакомство...
Эмре же выделялся необщительностью. Это был парень некомпанейский. Бывало, правда, захаживал в барак к другим своим согражданам на огонек, но, в основном, отличался своей замкнутостью.
Однажды он пригласил меня на Риза-чай к себе в тесную комнату, на стене которой был наклеян портрет турецкого лидера Эрдогана. За время чаепития он лишь однажды заговорил о большой любви к своей Родине и своему народу. В основном же он говорил о гостеприимстве русских, о том, какие добродушные и заботливые пожилые русские женщины.
Когда я прислушивался к разговору рабочих, мне становилось ясно, что они любят националистические выступления. Каждый старался расхваливать свою нацию. В такие моменты дело доходило до перебранки, а иногда и до драки. Излюбленным занятием для них было фотографироваться на фоне знамени... Они снимали друг-друга на телефон, меняясь ролями...
Иногда они устраивали поединок по борьбе. Тот, кто переборол другого, свою победу засчитывал как преимущество своего народа и своей страны.
Эмре держался дальше от таких времяпрепровождений.
Время летело очень заметно. С наступлением пасмурных октябрьских дней мне все чаще становилось тоскливо. Внутри как-будто играла грустная музыка. Я уже не видел сияния с серебряного рынка и поверхности Москва-реки. Уже не слышны были громкая музыка, и звонкий смех, отдыхающих на берегу реки.
В своей научной работе я набрел на интересную мысль... Выходит, если инфразвук будет достаточно сильным, то он может воздействовать даже на живые организмы, и механически, и физиологически, и психологически. В человеческом организме, оказывается, имеются такие точки, которые склонны вступать в резонанс, если будет воздействие снаружи. К таким точкам можно отнести грудную клетку, внутричерепные полосы, а также печень, сердце и кости... И если механические колебания резонансных инфразвуков доходят до 185 – 190 децибалов, то происходит разрушение легочных альвеол, в результате чего человек сразу может умереть...
Все дело в том, что инфразвук, представляющий реальную угрозу для живых существ, в природе является достаточно распространенным понятием. Он возникает во время стихийных бедствий, таких как землетрясение, ураган, торнадо, смерч, потоп, извержение вулкана, и волны его распространяются на очень большом расстоянии... А возникновение в это время у людей психозов, то есть массовое впадание в панику, галлюцинации – это следствие инстинктивного страха инфразвуковых колебаний...
Синоптики обещали выпадание первого снега. Я только что пришел домой из архива и, обогрев над газовой плитой руки, сел у окна со стаканом горячего чая, выпивая который смотрел на бесконечный проспект и сопровождающую его безбрежную реку. Было серо и мрачно. И небо, и река, и проспект казались серыми. Даже мчащиеся автомобили разных цветов и яркие знамена на флагштоках были окутаны в серый цвет...
Когда крупные дождевые капли застучали по железному подоконнику, я понял, что очень скоро дождь перейдет в мокрый снег...
Через некоторое время я вернулся к своему письменному столу и долго строчил на белой бумаге. Рука моя выводила сначала буквы, затем слова, вливающиеся в предложения. Я намерен был завершить раздел и настолько увлекся, что не заметил, как пролетело время. Из-за письменного стола я встал, когда часы показывали 02.44.
Я расправился и зашагал в кухню. Услышав журчание, подошел к окну: лил словно из ведра. Значит, дождь до сих пор не перестал, наоборот, еще больше усилился...
С того времени, как жил в Москве, мне не приходилось видеть такого ливня. Это меня немного вспугнуло. Осенняя тоска, одолевшая меня, преобрела после этого новый смысл...
Но, когда поутру, проснувшись, я увидел дождь сильнее вчерашнего, меня поистине охватила тревога. Сразу включил телевизор, чтобы узнать новости. И то, что я услышал, окончательно подавило мое настроение... «Ливневый дождь будет продолжаться в течение дня. За сутки ожидается выпадание суточной нормы...»
Моя любимая работа... Архив... Новые документы и письма... Как это оставить незавершенным? Сегодня мне предстояло исследовать материалы о загадочном исчезновении в Тихом Океане команды корабля «Мария Селеста», который был найден в 300 милях от берега целым и невредимым. Все шлюпки были на своих местах, в камбузе даже котел, полный обеда, стоял на огне, а в каюте капитана дымилась его трубка... Из личного состава, однако, никого обнаружено не было, словно все испарились...
Существует вероятность, что на той акватории появился мощный инфразвук, из-за которого состав впал в панику, и как результат массового психоза весь экипаж бросился в воду...
Я должен был, во что бы то ни стало, пойти в архив. Как подавить в себе любопытство?
Я надел на себя плащ и спортивную шапку. На ноги натянул две пары носков, чтобы они особо не промокли. «Надо было купить полусапожки, а не обычные туфли» - подумал я и ругался про себя в собственный адрес. Захватил зонтик и вышел. Когда спускался по лестницам, встретил Веру Тимофеевну, промокшую до ниточки. В полиэтиленовом пакете, с которого текла вода, она несла буханку белого хлеба. Когда узнала, что я иду на работу, начала паниковать. На проспекте, по ее словам, настоящий потоп, транспорт парализован, на улицах ни души. Стала рассказывать, с каким неимоверным трудом сходила в гастроном, который находится в двух шагах. Я не стал прислушиваться к ее отговоркам и решил все увидеть своими глазами. Когда, спустившись вниз, открыл входную дверь в подъезд, чтобы шагнуть на улицу, увидел какой дождь льет с неба. Я протянул вперед руку, но она у меня опустилась под давлением дождевой струи. Мне ничего не оставалось делать, как вернуться домой, сильно расстроившись. «Кто знает? Может это и к лучшему» - подумал я про себя.
Дома я заварил чай и, налив себе в стакан, сел у окна, чтобы понаблюдать, что происходит на улице. Несмотря на слабую видимость, уставился в серую панораму...
Как это удается небесам держать в себе столько воды? Как выдерживают такую тяжесть облака, хоть мы и воспринимаем их как естественное водохранилище. Когда летаю в самолете, мне очень нравится сблизи любоваться облаками. И всегда гадаю, где же это они хранят дождевые воды. Но, к сожалению, так и не могу догадаться...
Не помню, как заснул. Давно уже привык поздно ложиться и рано просыпаться, и поэтому хроническое невысыпание дает о себе знать. Сегодняшний день спровоцировал недосыпание последних лет... Мне снились смешанные сновидения... Караван верблюдов, двигающихся по безводной песчаной пустыне... Родной Азербайджан, родители, которых не видел уже сколько лет... Белые голуби, летающие над папкой архивных документов...
Скрип, стон, крики о помощи – все эти звуки смешались... Может, это продолжение сна?..
Журчание дождя, грохот, гул...
Но я же ведь проснулся... Тогда что это за звуки? Я непроизвольно бросился к окну и то, что предстало перед моим взором, ввергло меня в шок. Вышедшая из своего русла река сметала все на своем пути...
Медлить было нельзя. Надо было спешить на помощь людям, попавшим в беду, а заодно услышать инфразвук селевого потока, если удастся...
Я, нераздумывая, бросился на улицу. Поскольку дом наш стоял на возвышенности, поток воды еще не настиг его, однако проспект полностью утопал в воде. Иногда были видны крыши автомобилей и разные предметы, которые уносил поток воды. Очередным ударом вода накрыла уже второй слой. Серебряный рынок, здание строящегося спортивно-концертного комплекса, рабочие бараки...
И вдруг меня ослепило огромное сияние, носящееся на поверхности воды... Я почувствовал сожаление... Серебряные предметы, качаясь на плаву, неслись вниз... Это та самая тарелка... Это подсвечник... А это кинжал...
Выбежавшие из барака рабочие пытались спасти вещи. Вода была уже им по колено... Китайцы, молдаване, белорусы... А где же Эмре? Один из румын... А вот и Эмре. Вытаскивали какие-то коробки и складывали на крышу барака...
Я промок до ниточки. Мокрая одежда создавала мне дискомфорт, к тому я замерзал в холодный октябрьский день... Я метался. Не знал, к кому броситься на помощь? Кто из попавших в беду людей больше нуждается в моей помощи?
Следующий поток воды ударил по флагштокам, и я увидел, как разноцветные знамена окунулись в серые воды.
Один китаец, находящийся поблизости, попытался спасти хоть какое-то знамя, до которого мог бы дотянуться. Однако сильный поток воды был беспощаден и унес их с собой...
В середине потока образовался водоворот со знаменами... И вдруг я заметил красное, со звездой и полумесяцем знамя, которое уносила вода. Меня охватило чувство досады. Я аж прослезился... Ведь самым родным для меня в этой дали было это самое знамя. Рабочие ничего не могли предпринять, они лишь с сожалением наблюдали за коварством стихийного бедствия. Знамена кружились в водовороте. Потоку воды еще не удавалось перебросить их в безбрежную реку...
И вдруг случилось невероятное. Эмре взобрался на крышу барака и, ползая по забору строения, стал двигаться вперед. Он не обращал внимания на отговорки товарищей. Куда же он шел? Сначала я не мог догадаться.
Когда же я увидел, как он спрыгнул вниз и стал плыть к водовороту со знаменами, то обомлел... Он явно шел на гибель... Эмреееее, - вырывалось у меня непроизвольно. Но журчание воды приглушило мой голос...
Эмре уже приблизился к знаменам. Мог бы он добиться своего? Могла бы успешно завершиться его миссия, которая с первого взгляда казалась невообразимой и несбыточной?
И вдруг мощный поток ударил по нему, он исчез из виду и погряз в водах. Внутри меня, словно, что-то оборвалось, и я горько зарыдал. От бессилия у меня подкашивались ноги. Я замерзал от холода и в тоже время горел в огне... Кто-то, ругаясь стал волочить меня к подъезду. Когда уже догадался, что это Вера Тимофеевна ругается на чем свет стоит, я потерял сознание...
* * *
Интересно, сколько минут, часов или суток прошло? Когда я очнулся, меня ослепили солнечные лучи. Облизал себе обсохшие губы и встал с постели. Стал у окна и с горечью смотрел на картину, которую после себя оставила разбушевавшаяся вода. Все было снесено. После этого бедствия осталась лишь печальная картина с грудой камней, дерева и металла. Москва-река же текла себе преспокойненько, как ни в чем не бывало...
Вдруг меня охватила радость. Красное, со звездой и полумесяцем знамя, угол которого был потрепан, гордо развевалось, прикрепленное к корпусу башенного крана.
Я не поверил своим глазам, потер их и снова посмотрел на это великолепное зрелище. «Браво, Эмре!!!» - вскрикнул я непроизвольно. Это ли не показатель резонанса: гармония сердечных колебаний человека с колебанием развевающегося знамени...
Пришла Вера Тимофеевна и принесла мне горячего молока. Соседка была в недоумении, увидев меня радостным. Когда та пыталась узнать причину моего приподнятого настроения, я спросил, а что она знает про резонанс и инфразвук. В ответ женщина бросила «Не болтай глупостей и пей молоко. Тебе надо поправляться», после чего настроение у меня еще улучшилось.
Мне, конечно, нужно было скорее поправиться и вернуться в обычный ритм. Надо было довести до конца свою работу. И самое главное: никогда думать о том, что довольно нелогичным и смешным кажется желание человека подчинить своей воле все, что его окружает, тогда как появление на свет и уход из жизни происходит не по его собственной воле...