Тисквантум. Книга вторая. Левиафан отрывок

            





***


Сусальным золотом горят
   В лесах рождественские елки;
   В кустах игрушечные волки
   Глазами страшными глядят.
   О, вещая моя печаль,
   О, тихая моя свобода
   И неживого небосвода
   Всегда смеющийся хрусталь! 

Осип Мандельштам




***


Стояла глубокая осень.
Холодный ветер тяжко вздыхал в старой дубраве, где деревья-великаны голыми ветвями тянулись ввысь, вымаливая у свинцового неба толику света. Шапки палой листвы позолоченным багрянцем обнимали заиндевевшие комли шириной в два обхвата; рядом неспешно кланялись усыпанные ночной изморозью кустарники рябины и можжевельника. 
 По ту сторону опушки басовито ухала спозаранку пробудившаяся сова; звучное пение нарастало и, замерев на миг, рассыпалось в воздухе, погружая лес в тишину, но вскоре гулким протяжным эхом вновь приплывало из глубины рощи.
Сквонто сидел на мягкой перине из листьев и вырезал шахматные фигурки. Работа спорилась.
Ольховый брусок податливо таял под острым, как бритва, резаком, стружка за стружкой обретая облик закованного в латы всадника. В такие минуты Сквонто был счастлив. Едва он брал в руки инструменты, как все дурное, терзающее его бесконечно долгими вечерами, тотчас уносилось прочь.
  В лесу мысли были добрее. Здесь, журчащим ручейком они мирно струились по луговому низовью, обтекая стороной берега тягостных воспоминаний. 
Сквонто не раз представлял, как обрадуются дети   дюжине вырезанных вручную шахмат на широких клетчатых досках из липы. Чтобы поспеть к зиме, Сквонто вставал затемно и приходил на опушку еще до рассвета.
Шахматы радовали глаз: покрытые лаком индийские воины кшатрии на арабских скакунах, неусыпные стражи вайшьи в надежных крепях и на боевых слонах, стратеги брамины королевских кровей, а впереди шудры - солдаты-копейщики из простого люда.
Первое время, едва оправившись от бегства из Левиафана, Сквонто подолгу блуждал в саду, избегая людских глаз, или дни напролет пропадал в зале библиотеки, без устали перелистывая страницы фолиантов. Впрочем, он быстро разочаровался. Книги делились знаниями Древних, но ничего не говорили о жизни за Городом. В душе Сквонто царили смятение и раздор.
Однажды, набравшись духу, он попросил Наставника раскрыть тайну Скрипторов. Тот лишь покачал головой:
“Еще не время.  Будь терпелив, и истина сама постучится в твою дверь”.
 Сквонто был терпелив – у него была добрая память.
Как мог Сквонто забыть тот день, когда, мучимый голодом и жаждой, обездоленный невзгодами в пути, он погибал под палящими лучами солнца?
Он молил о скорой смерти, но Скрипторы нашли и приютили его. Они омыли его раны, дали ему кров и стол, облачили в новые одежды…
Если он заговаривал с ними, они были добры и обходительны; когда же испытывал в нужду – вежливы и предупредительны.
 Он не мог не испытывать благодарность к ним, своим спасителям.

И в то же время, Сквонто казалось, что его чуждались.
Скрытность Скрипторов угнетала его.  Он чувствовал себя потерпевшим кораблекрушение мореплавателем, которого выбросило на необитаемый остров.
Каждое утро он пробуждался с одним вопросом: к чему им было спасать его?
Эксперимент?
Возможно, что он - прелюбопытный экземпляр для местных небожителей, эдакая думающая морская свинка в условиях реального времени.
Спасение во имя добра?
Они вызволили его, просто потому что не могли поступить иначе. И теперь, когда он им вовсе не нужен, ему дозволили остаться, ибо в одиночестве он обречен на погибель. 
Ну что ж, справедливо – думал Сквонто. В конце концов, кто я для них? Всего лишь пришелец из страны мертвецов.
 

***
 Сквонто обтесывал фигурки на торце здорового замшелого пня. Он как-то сразу облюбовал здешнюю поляну – работалось тут легко и радостно.
Под корневищем трухлявой колоды селилась колония термитов. Наблюдать за ними было одно удовольствие, да и не слишком одиноко в глухом лесу.
 Крупные рыжие муравьи сновали вдоль тропки, от ближайшего дуба к гнезду, таская в дом веточки, соломинки, и прочий строительный сор. Порой, на какую-нибудь зеленую сороконожку или зазевавшегося жука-рогача внезапно обрушивался боевой авангард колонизаторов, и тогда завязывалась отчаянная схватка, завершавшаяся, обыкновенно, победой муравьев и триумфальным шествием в энтомологический Капитолий.
 Сквонто с любопытством следил за жизнью маленького народца.  Порой он делал ставки в уме: удастся ли жертве удрать от рыжих охотников или быть ей трапезой в извилистых ходах подземелья? Глубоко в душе он почему-то болел за муравьев.
Но сегодня, все казалось причудливо сюрреалистичным, как на голографии с плавающими изображениями.
Кипящий жизнью термитник напомнил о Городе.
Было что-то гадкое и пугающее в бессмысленной сутолоке ползающих по земле насекомых.
Ему грезился Левиафан - необъятный улей, где в той же суетливости рыщут миллионы безликих големов; где всю беспросветную жизнь должно посвящать сооружению колосса на глиняных ногах, и где люди, от колыбели и до гробовой доски, заключены в незримые оковы рабства.
 Сингулярность... Когда-то и он был ее узником.
Сквонто поднял глаза к небу и вдруг по спине пробежал холодок: тень Голема тихонько подкралась из-за подлеска, проворно юркнула в брючину и, быстро скользнув вверх, впилась острыми клыками в его душу. Страх, овладевший им совсем по иным причинам, приманил ее из-за Города, и вот, преодолев стены Левиафана, она по гиблым тропам добралась и до него. На этот раз в ипостаси змеи-искусительницы.
Упиваясь его тревогами и сомнениями, она скалилась слепящей улыбкой на обтянутом кожей черепе; от ее гипнотического взгляда сердце Сквонто леденело от ужаса.
По узким родственным губам он угадал ядовитую и знакомую речь:
 Ты боишься быть отвергнутым? Твое чутье не обманывает тебя, Виберли, - ты чужой на их земле.  Изгой в Городе, отшельник здесь. Ах, как печально! – восторженно шипела змея.
Сквонто молча обстругивал рубанком мягкое дерево. Он знал - спорить с тенью бесполезно; лучше дождаться пока она не сгинет сама. Но тень и не думала уходить. Тень злорадствовала.
Знаю, знаю – с тонким, пронзительным посвистом вещала она - ты желаешь подобраться поближе к взрослым с помощью несмышленых детишек. Втереться в доверие к малышам, чтобы взрослые приняли как своего? Хм, не ожидала от тебя подобной сообразительности. А если задумка не сработает, что тогда? Сбежишь и от них, как когда-то оставил Город себе подобных?
Не желаю тебя слушать! Исчезни! – закричал Сквонто.
 Призрак замерцал и медленно растворился в воздухе.
Сжав зубы, Сквонто продолжал работать. Это единственное, что помогало в такие мгновенья. И вправду, скоро ему полегчало.
***

Смеркалось. Вечер сгустился и полиловел, ледяной северный воздух тревожно зашумел в чаще, играя пожухлой листвой на земле.
Ну вот и все на сегодня – сказал Сквонто вслух. Он рассовал инструменты по карманам, закинул поделки в катомку и, перекинув ее через плечо, быстро зашагал вниз по тропинке.
А ведь тень права – думал он – я как сорная трава, - мешаюсь у всех под ногами. Вернуться в город? При одной мысли об этом, он поежился так, будто за ворот ему вылили ушат студеной воды. Живо вспомнились чеканно-гнусавый голос Дэси  и кабанье рыло Манфреда, требующего повысить кривую продаж. Разве он нужен Системе? Системе нужен не Сквонто, а функциональная статистическая единица, по возможности не обремененная вопросами бытия и прочей метафизической белибердой. 
Он остановился перевести дух и огляделся окрест. Здесь он был впервые. Незнакомый ландшафт, тоскливый шум в дремучей гуще зелени, и пара недобро светящихся глаз, провожающих его неуверенную походку - повсюду здесь веяло безликой враждебностью.
Он заметил, как деревья помельчали и уплотнились, просторная дубрава уступила место хвойному бору. Земля, прежде твердая и глинистая, мягко проседала под ногами.
Странно – сказал он вслух, - помнится, здесь лежала развилка…
 И тут Сквонто понял, что заблудился.
Он решил было вернуться к старой вехе, – испещренному бурыми крапинками столбу, но тропа, словно вертлявая лисица уводила Сквонто все дальше вглубь леса.
Тьма окутала его со всех сторон. Разлапистые сосны придвинулись ближе, касаясь ветками волос на его голове. 
Он увидел, как сбоку мелькнула чья-то тень и тут же послышалась мягкая, едва слышная поступь. Ему стало не по себе. Он ускорил шаг. Тропинка истончалась, покрываясь чертополохом и полынью. Еще некоторое время на сорной траве извивалась одинокая борозда прогнувшихся стебельков, затем и она исчезла. Сквонто, неотступно следовавший приметам былых прогулок, тяжко вздохнул.
Неожиданно, спереди послышался хруст сучьев. Сквонто пригляделся и обомлел: напротив, под тусклым диском лунного месяца, стоял белоснежный волк.  Зверь, пружинисто пригнувшись, какое-то время щерился глядя исподлобья, но вдруг попятился и скрылся во мраке.
Скверное дело – подумал Сквонто - волки редко охотятся в одиночку.
Не желая становиться легкой добычей, он подобрал в траве увесистый сук и, описав полукруг, наотмашь ударил палкой оземь.
Сук оказался крепким и выдержал.
Бледная луна вновь выглянула из-за облаков и скупо осветила окрестность. Тьма неохотно отпрянула, отодвинув свои пределы за кромку леса. Где-то впереди загорелись костры.
Сквонто окреп духом и устремился навстречу свету.
 Добраться бы до людей! – прошептал он в надежде. Но не тут то было.
 Со всех сторон уже замаячили белыми пятнами зловещие силуэты диких зверей. Он ясно услышал, как клацают волчьи клыки и царапают когти по мерзлой земле. По спине пробежал холодок, правая рука крепче сжала дубинку. Левой, Сквонто нащупал заточенный резак в боковом кармане.
Но волки не торопились нападать. Они трусили за ним по пятам, выбирая, видимо, наиболее удобный миг для последнего броска.
Долгожданные огни уж близко! Он метнулся к свету через кусты и чертополох и…
Разочарование.
 На мшистой поверхности трясины, расстилался пылающий мириадами крохотных мерцаний, саван ночных светлячков. Болотное урочище.
Вот и все – мелькнуло у него в голове – интересно, сколько из этих тварей я успею отправить на тот свет, прежде чем они покончат со мной…

- Не бойтесь – послышался детский голосок из-за спины. Он вздрогнул и резко обернулся.
Напротив, в окружении волчьей своры, стояла рыжеволосая девочка. На вид ей было не более восьми лет отроду. Глубоко посаженные глаза, умный открытый взор. Золотые пряди ласкали ее худые плечи. Она улыбалась и куталась в бордовую шаль. Было в ней что-то неуловимо взрослое вкупе с беззащитностью ребенка.
Самый крупный из зверей, видимо вожак стаи, примостился у ее ног. Тонкие пальцы девочки, как бы невзначай, оказались за его ухом, и он тихонько заворчал от удовольствия.
Вот видите, они вовсе не кровожадные – сказала девочка.   
Сквонто приблизился. Волк тревожно приподнял морду к хозяйке, но увидев, как она приветлива с незнакомцем, тут же успокоился.
Как ты нашла меня? – сердито спросил Сквонто – ему было досадно оттого, что он испугался.
А я вас еще с сопки приметила. Вы что-то мастерили, а потом отправились куда глаза глядят. Вот я и подумала, что вы непременно заплутаете и пошла следом.
А как же волки? Разве они не голодны?
 Девочка прыснула и как-то по-детски неловко прикрыла рот тыльной стороной ладони.
 -  я вас знаю, вы тот самый человек, что сбежал из недр гигантского яйца. И имя у вас как у индейца - тут она заразительно засмеялась.
И то правда – усмехнулся Сквонто. Ему было совсем не весело. Он вдруг заметил ее выговор: слова она произносила медленно, с расстановками, будто впервые.
 Девочка, угадав смущение на его лице, потупила взор и вернулась к прерванному занятию: почесыванию волчьего уха. По ее сосредоточенному виду, Сквонто догадался – она тщательно что-то обдумывала.
-Зря вы с ними так – наконец сказала она – они ведь вас проводить хотели, а вы сразу за палку беретесь.
Так ведь я и не знал, что они за звери такие -улыбнулся Сквонто. Потом спросил:
 Как тебя зовут?
Я Миранда, дочь Йохана – ответила девочка.
Как же отец позволяет тебе бродить одной по лесу? – удивился Сквонто и тут же осекся, заметив, как девочка вздрогнула и насупилась. Мой отец давно умер – тихо сказала она – теперь я живу с сестрой. И потом, я не брожу одна.
Она подошла и взяла его за руку:
 Пожалуй, я вас провожу. Есть короткий путь до вашего дома. Сквонто подчинился.
В полном безмолвии они шли рука об руку. Чуть поодаль, с высунутыми языками, бежали звери.

Вскоре деревья расступились и перед ними открылись сопка и убранные луга, и россыпь ухоженных домиков, окаймленных серебристой гладью реки. Небо мерцало алмазным бисером звезд, и полный месяц легкой рябью отражался в ночной воде, очерчивая берега и излучины.
Волки проводили их до опушки, но дальше леса не пошли.
Мне нужно взобраться на холм – сказал Сквонто.  Пойдешь со мной?
 Миранда покачала головой
- Мне пора. Сестра, пожалуй, обыскалась меня. А вы приходите к нам в гости. До нашего домика рукой подать. Третий, если от озера считать. И, улыбнувшись на прощание, девочка побежала вниз по тропинке.

Сквонто поднялся на холм и бросил долгий взгляд на лощину.
Над тускло-дымчатой кромкой лесного массива возвышался Левиафан, формой напоминающий чудовищной величины, несоизмеримое с окружающей действительностью, яйцо. Дельфийский омфал. Вещь в себе.