ИЗ СЕРИИ ИСТОРИЧЕСКИХ МИНИАТЮР «ЖИВАЯ СТАРИНА»
ДВА ИМЕНИ
Не обязательно обладать музыкальным слухом, чтобы во фразе, вынесенной в заголовок исторической миниатюры, услышать сакраментальное (из знаменитой речи Сталина) «наши великие предки». На это я и рассчитывал. Ибо здесь речь пойдет о двух наших предках, незаслуженно забытых в массовом народном сознании, веками пребывающих в тени по какому-то роковому стечению обстоятельств. Пусть они не удостоились «ранга» великих, но благодарной памяти потомков они заслужили своим общим подвигом.
Кто слышал, например, о Дмитрии Хворостинине? Узкие специалисты по истории Отечества, дотошные любители старины. А ведь этот воевода с княжеским титулом сыграл в истории России Ивана Грозного роль, равную по значимости с теми, что выпали на долю тех, чьи имена прозвучали на Красной площади в ноябре 1941 года так кстати. Еще одно имя - Михаил Воротынский, тоже князь и тоже военачальник… Что вы знаете о нем? Догадываюсь, почти ничего.
ОЧЕРК ВРЕМЕНИ
В 40-х годах XIII в. северо-западным землям Руси, не подвергшимся Батыеву разгрому, грозила участь стать колонией, в лучшем случае - онемеченной провинцией католического мира, наподобие Пруссии. Понимая, что если это случится, то навсегда, в отличие от ордынского ига, молодой князь Александр Ярославич направил своего боевого коня не на Сарай, а на Запад и в исторической перспективе оказался прав. В образе святого защитника и спасителя он прошел сквозь века к нам, ныне живущим. Спустя почти полтора века после подвига Невского, над Русью вновь нависла ордынская туча, еще более тяжелая, чем при внуке Чингиза, ибо великий политик, безродный Мамай, учел главную ошибку своего породистого предшественника: не давать князьям ни капли самостоятельности. Русский вассал опасен. Русь должна стать одним из улусов Великого хана с подотчетной лишь хану и его наместникам администрацией. И тогда явился новый спаситель - Дмитрий Донской. Более 600 лет отделяют его от нынешних поколений, но Великий князь как будто наш современник, только что с реального Поля Куликова.
Если следовать «каноническому» ряду «наших великих предков», следует назвать теперь Минина и Пожарского... Да не торопитесь. До изгнания поляков из Москвы еще не скоро, а над Русью, уже царством, которым правит Грозный Иоанн, сгущаются новые тучи, наползающие со стороны Черного моря. Нет больше Золотой Орды. Казань и Астрахань, весь волжский путь под державной рукой Государя всея Руси. Казалось бы, что ему далекое, размерами с уезд, Крымское ханство? Дед Иван был в союзе с Гиреями в сложных отношениях между Бахчисараем, Казанью и Вильно. Отец, Василий то использовал крымчаков в своей борьбе с Литвой и Казанским ханством, то отражал их опустошительные набеги на Москву. Но к середине ХVI в. Крымское ханство из остроугольного осколка Золотой Орды превратилось в мощную агрессивную силу, питаемую величайшей в военном отношении восточной Оттоманской империей того времени.
ОПАСНЫЙ ВАССАЛ СТАМБУЛА
Еще в 1475 году Бахчисарай принял вассалитет Стамбула. У Гиреев появилась артиллерия. Конное, в основном, войско усилилось «пешцами» - наемниками из подданных Порты. Присоединение к Москве Казани и Астрахани, выход России к Каспию, к степям, по которым кочевали подданные крымского хана, превратил последнего в непримиримого врага Ивана IV. Если бы первый царь из рода Калиты все свои силы направил в сторону Перекопа, то Гиреям, даже усиленным янычарами, не так вольготно было бы к северу от Дикой степи. Да Грозный обеими руками увяз в Ливонской войне на 25 лет, сражаясь с переменным успехом с поляками, немцами, литовцами, шведами, пока не был разгромлен королем Речи Посполитой Баторием, едва удержав Псков, но потеряв Смоленск, Полоцк, Нарву и почти все побережье Финского залива. Армия, неся огромные потери, находилась в Прибалтике. Война истощила казну. Опричнина не способствовала патриотизму. Пользуясь беззащитностью Москвы с юга, в 1569 г. Турция Солимана Великого, сильнейшего из султанов, сосредоточила в Азове 17-тысячную армию при 100 орудиях и вместе с 40 - тысячной крымской ордой и ногайцами двинулась на Астрахань. Но «кабардинская дорога» через безводные степи стала для сил вторжения тем же, чем через 243 года Смоленская дорога для Наполеона. Турки убрались восвояси. Лишь татарская конница подвергла страшному опустошению рязанскую окраину. Надеясь на «русского бога», Иван IV легкомысленно отнесся к опасности. И дорого поплатился.
СМЕРТЕЛЬНАЯ УГРОЗА
В 1571 году Крымская, Большая и Малая ногайская орды и отряды черкесов совершили самый опустошительный после Батыя набег на Русь. Застигнутое врасплох, русское командование смогло собрать на Оке только шесть тысяч ратников. Немногим более насчитывали земские и опричные полки. Xaн обошел все заслоны, и татарская конница устремилась к столице. Воеводы с войском, окрестное население укрылись за кремлевскими и китай-городскими стенами. Как обычно, татары пожгли посады, но огонь на этот раз был катастрофическим. В огне гибли даже нападающие. Взлетели на воздух пороховые погреба. Выгорело все. Только каменные стены уцелели. Так и не одолев их, татары ушли в степи, уводя с собой десятки тысяч невольников. Правительство понимало: вести борьбу против Крыма и Турции «вторым фронтом» бессмысленно. Царь за «вечный союз» с Бахчисараем готов был поступиться Астраханью, но в Крыму уже созрел новый план, предложение Ивана отклонили в оскорбительной форме.
Хану Девлет-Гирею уже мало было даже Казани. Успех настолько вскружил ему голову, что он был уверен в своих силах навсегда покончить с Москвой, превратить русских людей в униженных производителей живого товара для восточных рынков. Накануне вторжения хан приказал расписать между мурзами уезды и города Ивана IV. В своих намерениях Девлет-Гирей превзошел и Батыя, и Мамая, и Тамерлана, и Ахмата.
Сила и международная обстановка были на его стороне: Ливония оттягивала лучшие, самые боеспособные полки (в Москве оставались немногочисленные резервы). Военные неудачи на западе поколебали русское владычество в Поволжье и Прикаспии. Ногайская орда окончательно порвала вассальные отношения с Москвой и примкнула к антирусской коалиции. Поволжские князьки поднимали инородцев, чая освободиться от тяжелой руки Москвы и надеясь на легкую поживу. Союзниками Крыма выступили многие адыгейские властители с Северного Кавказа. Во вторжении приняли участие 50 тысяч всадников. Хан располагал турецкой артиллерией.
Русская армия на южной границе насчитывала тогда немногим более 20 тысяч ратников, из них - 12 тысяч дворянской конницы, 2035 стрельцов, около четырех тысяч казаков, остальные - пушкари и ополченцы северных городов. Главным воеводой царь поставил ершистого Михаила Воротынского (и не только по родовитости: князь отличился при взятии Казани, был храбр и инициативен). Под его непосредственным командованием находились основные силы под Коломной, прикрывающие подходы к Москве со стороны Рязани. Но решающую роль в исходе небывалого семидневного сражения сыграл полководческий гений молодого воеводы князя Дмитрия Хворостинина, под началом которого находился усиленный Передовой полк в окрестностях Калуги и подвижный речной отряд для обороны переправ через Оку.
ЭТАПЫ СЕМИДНЕВНОЙ БИТВЫ
25 июля 1572 года конный авангард татар попытался перейти Сенькиным бродом Оку выше Серпухова, но был отбит от переправ русским сторожевым полком. Тем временем хан со всей ордой вышел к главным серпуховским переправам. Воеводы ждали противника зa Окой на сильно укрепленных позициях. Не одолев их, Девлет-Гирей возобновил атаку через Сенькин брод. 28 июля ногайская конница, разогнав две сотни охраны, захватила переправы и за ночь ушла далеко на север. За ней, отбросив в долине Нары Полк правой руки, устремились по Серпуховской дороге на Москву главные силы во главе с ханом. Князь Воротынский остался у него в тылу.
Вот здесь мы впервые видим воеводу Хворостинина в образе будущего последователя его тактики фельдмаршала Кутузова (между ними ровно 240 лет). Князь привел передовой полк к переправам к утру 29 июля 1572 года, но разумно уклонился от боя с главными силами татар и последовал за их арьергардами, которыми командовали сыновья Девлет-Гирея. Когда благоприятный момент наступил, Хворостинин обрушился на царевичей всей силой своей рати.
Этот бой произошел у деревни Молоди, в 45 верстах к югу от Москвы. Крымчаки бежали. Воевода «домчал» татар до ханской ставки. Старший Гирей бросил на помощь сыновьям 12 тысяч всадников. Пока они медленно теснили Хворостинина, подоспел князь Воротынский, но не ринулся в сражение, а принялся устанавливать на холме подвижную крепость. Она представляла собой круг из тесно поставленных конных повозок, ощетинившийся дышлами и прикрытый деревянными щитами-чапарами, в амбразуры которых смотрели полевые орудия. Подступы к такому «гуляй-городу» ограждали рвы, но главным средством обороны были пушки. По мнению иностранных наблюдателей, русская артиллерия в ту пору была по количеству и разнообразию калибра стволов, искусству канониров и подвижности самой сильной в мире. А ведь мы знаем мнение историков, чем возвысился Запад над степным Востоком: «пушки решили всё».
Между тем, медленно отступая перед троекратно превосходящим противником, князь Хворостинин осуществлял блестящий маневр: его полк, отступая, увлекал татар под стены «гуляй-города». Когда отступавшие укрылись за чапарами, грянул залп «дробом», произведя такие опустошения в конных массах туменов, что остатки их рассеялись по полям. Но говорить о поражении крымчаков было рано. Девлет-Гирей лишь приостановил наступление на Москву, ожидая под Пахрой русских для решительного боя в открытом поле. Но те на уловку не поддались, а у хана не хватило терпения. И он велел своим предводителям возвращаться к тому злополучному для него холму в окрестностях Молоди. Это было успехом обоих воевод: хан принимал бой на позиции, неудобной для конного, в основном, войска, а Москва получала время для организации обороны.
По решению полководцев за стенами «гуляй города» укрылся только Большой полк во главе с Михаилом Воротынским. Остальные полки, под командой воеводы Хворостинина, прикрывали его тыл и фланги вне стен города. У подножья холма, за речкой Рожай «стали на пищалях» три тысячи стрельцов. Они полегли все до единого, когда татары всей массой обрушились на русские позиции. Но засевшие за щитами воины пушечной и ружейной пальбой отбили штурм нападающих. Причем, главный крымский военачальник Дивей-мурза был захвачен в плен «резвыми детьми боярскими» («детьми» называли простых дворян, вассалов родовой знати).
Это сражение продолжалось до ночи 30 июля. Потери татар были исключительно велики. Погибли предводитель ногайской конницы и трое знатных мурз из Бахчисарая. Хан, приводя в порядок потрепанную армию, на два дня прекратил атаки. Поредевшие царские полки укрылись за стенами подвижного города. Но иссякало продовольствие - «учал быти голод людем и лошадем великий». Русским стало очевидно: отсидеться за стенами не удастся.
Гирей не решался двинуться на Москву, оставляя в тылу все еще грозную армию двух князей-воевод. 2 августа он возобновил штурм, двинув к вершине холма все свои конные и пешие силы. Заработали турецкие орудия. Атакой руководили ханские сыновья. Натиск был отчаянным: татары пытались опрокинуть неустойчивые щитовые стены укрепления - «изымалися за стену руками, и тут многих татар побили и руки пообсекли бесчисленно много», - отметил хронист.
Вот тут оба воеводы в очередной раз подтвердили своё право называться выдающимися полководцами, предприняв маневр, который и решил исход многодневного сражения. Князь Воротынский с остатками полков скрытно покинул «гуляй-город» и по заросшей кустарником лощине вышел в тыл татарам. Дмитрию Хворостинину предстояло во что бы то ни стало до урочного часа удержать укрепление. В его распоряжении оставалась вся артиллерия, немногочисленный отряд «пешцев» и горсть немецких наемников. Он не стал испытывать судьбу геройским «сидением». Дав залп изо всех орудий и пищалей, «вылез», как написал летописец, за стены и напал на врага, не ожидавшего такой дерзости от кучки изнуренных сражением, голодных людей. И в это время лощина огласилась боевым кличем, лязганьем оружия, топотом копыт и сапог. Полки князя Воротынского яростно ударили по врагу с тыла, повторив подвиг засадного отряда воеводы Боброка на Куликовом поле почти 200 лет назад. Татар было перебито множество. Пали сын и внук Девлет-Гирея, в руки победителей попало много крымских и ногайских мурз. Преследование бегущих продолжалось весь следующий день до Оки, где был разгромлен арьергард в пять тысяч всадников, оставленный ханом для охраны переправ.
БЛАГОДАРНОСТЬ ГЕРОЯМ
Сражение при Молоди относится к числу значительнейших событий позднего средневековья. Через три года после гибели отборной турецкой армии на пути из рыма к Астрахани был нанесен сокрушительный удар вассалу Стамбула, что навсегда положило предел турецко-татарской экспансии в Восточной Европе. Ослабленная изнурительной войной за выход к Балтийскому морю, Русь Московская выстояла и тем самым сохранила способность перенести гнет грядущей Смуты.
Чем же «благодарное Отечество» отблагодарило своих спасителей? Дмитрия Хворостинина - глухим забвением, едва закончилась его земная жизнь. О Михаиле Воротынском соотечественники помнили дольше, но чаще как о безвинной жертве Грозного Ивана. По навету холопа подозрительный царь осудил его на смерть под пыткой всего через год после того сражения, судьбоносного для страны и династии.
Но, видимо, Провидение более справедливо, чем люди. Редкими искрами благодарной памяти оно вдруг неожиданно оживляет казалось бы навсегда умолкнувшие тени героев древности, встающих из пепла и тлена. Внимание потомков обращается к ветхим рукописям, которые, к нашей удаче, действительно «не горят». Что-то побуждает нас внимательней смотреть на предметы, пережившие века. И, как в сказке, выходят к нам из тьмы забвения в зримых образах наши забытые предки.