- Не зли меня, Вера, не зли, прошу.
- Ты – подлец! Подлец! Зачем, зачем ты привез меня на этот остров?! Для того, чтобы я постоянно ревновала, глядя на твой флирт с худосочными девчонками из обслуживания? Ты же подонок, Бабак, подонок! Я из –за тебя бросила такого хорошего парня! Пусть он не хватает звезд с неба, пусть в кармане у него пусто, но он – человек!
- Валяй, грызи сухари со своим Вовчиком, мне по фигу, если ты не врубаешься в разницу между ним и мной. Ты, Верка, лучше бифштекса из дешевой кафешки ничего в жизни не ела, пока я тебя не подобрал. Сказала бы спасибо, да заткнулась. Я тебе обещал классный отдых на Кипре и только. Верность одной курице – не мой стиль. Да еще такой бройлерной, как ты!
- А кто клялся мне в любви?!
Бабак Мирзоев, мужская красота которого была замешана на крови папы-азербайджанца и победительницы одного из первых конкурсов красоты в России, довольно потянулся всеми членами, взял со столика бокал с красным вином, отпил глоток. Наслаждаясь прекрасным видом с террасы дорогого отеля, вдохнул свежий морской воздух. Потом подошел к плачущей девушке с милым простодушным лицом, глядя на фигуру которой, хотелось вспомнить анекдот про портного, который снимает мерки с заказчицы и говорит: «120, 120, 120. Где талию делать будем?».
Вера немногим отличалась от дамы из злой шутки. При росте в 160 сантиметров у нее были параметры: 112, 108, 124.
Бабак оглядел ее, словно впервые увидел, и расхохотался. Не отводя взгляда, достал из заднего кармана джинсов мобильник и связался с другом Ульрихом, аккредитованным в Москве журналистом. Включил громкую связь.
- Привет, дорогой. Считай, что я проиграл пари. «Тойота» твоя…
Ответил голос с сильным европейским акцентом:
- Но у тебя же все получилось! Ты на Кипре с этой жирной коровой. Полянский, хоть я и хотел, чтобы он просто вышел из игры, покончил с собой. Придурок! Из-за такой бабехи! Просто не верится. Нет, ты выиграл. Часы твои. Я доволен, Бабак.
- Тогда ничья, идет? Потому что я больше не вытерплю. Дура решила мне сцену ревности закатить. И вообще, мое терпение лопнуло. Я и так спал с ней целую неделю.
- Идет. Дело сделано, дружище. Каждый остается при своем, а подарок получил я. Теперь тема моя. Возвращайся, поляна за мной.
- Ну, нет. Еще останусь, я тут такую цыпочку приметил, закачаешься. Позже, братан, позже. Пока.
- До встречи.
Бабак, ухмыляясь, обернулся к девушке. Потрясенная, она стояла с прижатыми к груди кулачками и мотала головой.
- Я ничего не понимаю…
- Объясняю для недалеких. У меня есть приятель-немец, работает в Москве, презабавнейшая личность, как вобьет что-нибудь в голову, битой не выбьешь. Твой Вовчик – лопух, но надо признаться, умный был паренек, перехватил у него тему. Ульрих же за нее давно цеплялся и накачал много информации. Ему обидно. Пришлось бороться. А как известно для достижения цели все средства хороши.
Бабак потрепал девушку по пухлой щечке. Пальцы намокли от липких слез, и он брезгливо вытер их о сарафан Веры. Потом продолжил:
- Всех в редакции поражала страстная любовь между симпатягой-парнем и двадцатилетней толстухой-корректором. Твой Вовка на тебя надышаться не мог. Но что он тебе дарил дороже цветов и конфет? Полянский вместо того, чтобы оторваться от родни, вместе с матерью тянул двенадцатилетних братьев-близнецов и семилетнюю сестренку. Все правильно, Вера?
Девушка только крепко зажмурила глаза.
- Все были уверены, что такая любовь навеки. И что ты в благодарность за его чувство, так же безумно любишь. Ульрих и попросил меня помочь. Мы даже пари заключили. Немчура уверял меня, что ты ни за какие коврижки не расстанешься с Полянским. А его просто необходимо было выбить из колеи, сделать слабым. И как? Да очень просто: разлучить вас.
Бабак налил себе еще вина и выпил залпом.
- Жарко, да?.. Мне никогда не нравились толстые тетки. Кому они нравятся? Но мне дай только поспорить, поиграть. Вот и купился. Заключили пари, что я в три дня «сделаю» тебя. Ульрих-то был уверен, что ты без ума от своего дружка. А я понял, ты просто благодарна ему за чувство, которое ни в ком и никогда даже не надеялась вызвать…
До Веры еще не дошел смысл слов «покончил с собой». Пока она воспринимала только то, что сладкая сказка превращалась в басню о мухе-дурочке, попавшей в сети насмешника-паука…
В обеденное время Вера всегда ходила в кафе «Иллюстрация» в цокольном этаже здания редакции. Владимир, как правило, в это время был в бегах и разъездах. Других спутников и, вообще, друзей у Веры Михальчук не было.
Десять дней назад она, как всегда, уставила свой поднос кучей тарелок с вкусной, но вредной для фигуры едой, Отказаться от нее у девушки не было сил никогда. На этот раз кроме обязательного борща, салата и жаркого поднос украшали блинчики с творогом в сметане, мусс с киви и большой стакан латте.
Вера, естественно, целиком и полностью вошла в процесс поглощения пищи и не сразу заметила за соседним столиком «прекрасного принца» в бежевой куртке. Да, он был потрясающ. Шоколадного цвета волнистые волосы падали на шею, высокий чистый лоб был открыт. Нос с чуть заметной горбинкой, пухлые губы изящной формы. А глаза… Совершенно удивительные глаза невероятно темной синевы. И они смотрели прямо на нее с несомненным интересом.
Вера чуть не подавилась. У нее пропал аппетит, чего не случалось никогда. Потрясенная, она оставила на столе еду и выскочила на улицу. Казалось, ее ошпарили кипятком. Она понравилась такому красавцу! Этого не могло быть! Но ни рядом с ней, ни за ее спиной не было ни одной девушки. Да и вообще никого не было. Вера всегда садилась в самый дальний угол за пустой столик, чтобы никто не насмехался над ее неумеренным аппетитом.
Она стояла неподалеку от кафе. Не могла идти, ноги отказывали ей, а внутри что-то сладко замирало. Девушка увидела: незнакомец вышел следом. Не очень высокий, но с отличной фигурой, весь такой спортивный, подобранный. Черные джинсы ловко обтягивали крепкие ноги.
Именно таким в минуты близости она представляла Владимира Полянского, юношу привлекательного, но абсолютно равнодушного к спорту и к своей внешности.
Незнакомец приблизился. Вера взяла себя в руки и посмотрела ему в глаза:
- Вы что-то хотели?
- Да, но не знаю, как вы отреагируете на мое предложение. Видите ли, я впервые заглянул сюда. Ждал приятеля, Жорик в этом здании работает. А он предупредил, что не сможет со мной встретиться. Я здорово проголодался и зашел в это кафе. Но здесь так отвратительно готовят…
Парень смущенно улыбнулся:
- Я заметил, что вы тоже не стали есть. Подумал, не понравилось, как и мне. А вот вы мне очень понравились, так похожи на мою любимую тетку в молодости. Вот решился последовать за вами и спросить…
- Что? – задохнулась от услышанного Вера.
- Не составите ли вы мне компанию пообедать в другом месте? Я знаю неподалеку прекрасный ресторан. Мне не хочется отпускать вас… Да, честно говоря, терпеть не могу есть в одиночестве. Пожалуйста…
Незнакомец умоляюще смотрел на девушку и так уморительно морщил нос.
Вера почему-то страшно испугалась и замотала головой:
- Нет-нет, не могу, не могу. Я на работе, и у меня кончается перерыв. Нет, не могу, извините.
Бегала она медленно, быстро уставала, но сейчас помчалась, словно загоняемая на охоте лосиха. Без лифта взобралась вприпрыжку на пятый этаж и со страшной одышкой рухнула на свой стул. Минут десять сидела в полном ступоре, а потом разрыдалась. На вопрос коллеги только отмахнулась.
О, как она раскаивалась в своем поведении. Верка-толстушка по уши втрескалась с первого взгляда в мужчину своей мечты. И отшила его, дура.
Ей было так плохо, что она едва досидела до конца рабочего дня, не стала ждать Полянского и покинула редакцию.
Бабак ждал ее у входа с цветами. Предъявил билеты в Большой театр, а после спектакля повел в элитный ночной клуб. В половине четвертого ночи Вера без раздумий отправилась с Бабаком в дорогой отель.
Корректор Михальчук считала себя порядочным и ответственным человеком. На следующее утро в редакции, встретив удивленного ее исчезновением на весь вечер и всю ночь Владимира, она честно призналась, что изменила ему. Не преминула оправдаться: мол, не знала раньше, что такое любовь. Естественно, она отказалась от обещания стать женой Полянского и вернула ему незамысловатое золотое колечко с гранатом. Подающий большие надежды двадцатитрехлетний журналист был потрясен. Он искренне верил в ответное чувство подруги. Попытался вразумить ее, но Вера была непреклонна. Люблю и все…
Через два дня попросила отпуск за свой счет, не дали: напарница вскоре должна была уйти в декретный отпуск, а нового сотрудника пока не подобрали.
Вера плюнула на все, просто не вышла на работу и уехала с Бабаком на Кипр. Обезумевшая от страсти толстушка больше ничего в жизни не боялась. Возлюбленный обещал жениться и избавить ее от любой работы. Он был достаточно обеспечен. Подарил Вере крутой телефон, браслет из золота и платины с рубинами. Водил в лучшие рестораны и покупал в бутиках одежду. Вера была счастлива и полна надежд на прекрасное будущее. Значит, можно быть счастливой и без 90-60-90. Вон, какие мужики западают на «полненьких». И девушка перестала стесняться за столом. Она лопала до отвала все самое вкусное и считала, что Бабак просто балдеет от ее естественности.
Но позавчера ее любимый как-то стух. Несколько раз одернул ее, скривился, когда она попросила вторую порцию утиной грудки в желе. Вечером не сводил глаз с худющих девчонок, которые обслуживали их в ресторане и в отеле. А ночью заснул раньше, чем она вышла из ванной.
Этим утром прямо при ней погладил по ручке горничную. Когда Вера начала подавать голос протеста, равнодушно оборвал ее. А «невеста» уже считала, что имеет на него все права. Так начался скандал.
- Эй, ты слушаешь меня?
Бабак потряс ее за плечи.
- Теперь уж я выскажусь. Сил моих нет находиться с тобой рядом. По условиям пари я должен был провести с тобой время до полного срыва твоего дружка, но не меньше двух недель. И скрасить этот ужас могла только какая-нибудь приятная поездка. Везде уже бывал, а на Кипре еще ни разу. Вот и притащил тебя сюда. Дура ты дура, неужели думаешь, что с такими бочками, как ты, может быть что-то серьезное? Ты мне так опротивела, что я готов был отдать Ульриху эту чертову «Тойоту». Куплю себе другую машину, еще лучше. А часы его, хоть и раритетные, да не очень-то и нужны. И пари неинтересное вышло. Дешево ты мне досталась… Ладно, с немчурой моим все решено. Теперь с тобой…
Бабак скрылся в гостиной номера. Вера тупо смотрела ему вслед. Что такое он говорил сейчас? Это о ней, об их отношениях? Нет, нет, все это неправда. Милый разозлился на нее за ревность и только. Сейчас он вернется и скажет, что просто так зло шутил за ее неблагодарность. Любимый столько делает для нее. Да она о такой жизни и мечтать не смела. Она, конечно же, простит, бросится своему дорогому на шею. Он обнимет, поцелует, отнесет в спальню…
Но что же это…? Она явно слышала голос с акцентом. Да, Бабак звонил Ульриху, и тот сказал… Что же такое сказал этот Ульрих?.. Почему Владимир перешел ему дорогу? И почему его голос так знаком Вере? Она его слышала раньше на работе. В редакции почти сотня человек, но Ульриха там нет. Стоп! Год назад к ним приехали по аккредитации два немца Пауль и Вилли. Тогда все смеялись, что если каждого называть полным именем, рабочий день пройдет… Точно, по телефону отвечал Вилли. Это его голос. Так что же он, все-таки, сказал?..
И тут все стало на свои места.
Володя покончил с собой…
Он больше не будет заниматься тем самым журналистским расследованием, которое должно было принести ему известность, повысить зарплату и гонорары, позволить, наконец, сыграть свадьбу.
Вовка боролся за это задание, копал, нарывал информацию, но это делали еще несколько журналистов. Успешнее всех ее жених и Вилли. Вот оно, значит, как…
Полянского хотели исключить из игры через нее. Но он был таким ранимым, она же знала это. Знала… Он не смог вынести удара, покончил с собой и оставил на голодное существование мать с тремя детьми.
Вера покрылась липким потом. Она перегнулась через ограду террасы, ее стошнило прямо на тент пятью этажами ниже.
- Это что за картина маслом? Толстая задница на фоне морских просторов. Эй! Ты там, что, к полету готовишься?
Вернувшемуся Бабаку никак не хотелось становиться свидетелем самоубийства и иметь лишние проблемы с полицией. Он схватил Веру за плечо и оттащил назад. Но оценив ситуацию, скривился:
- Тьфу! Тебе никто не говорил, что жрать много вредно?
Мужчина еще раз подтвердил: она отвратительна ему.
Вера подошла к столику, вытерла губы салфеткой, налила себе вина, отхлебнула.
- Ты же убийца, Бабак. И Вилли тоже. Кстати, почему ты называешь его Ульрихом?
- Догадалась… Впрочем, какая разница? Немчуру зовут Вильгельм Хельмут Ульрих Бергштайн. Вилли - для простоты, а мне больше нравится имя Ульрих. Ясно? А насчет убийцы ты зря. Твой Вовчик был просто психопатом. Кончать из-за бабы? Ладно, слушай, вот я принес тебе… Здесь твой обратный билет в Москву. Улетаешь через три дня, как и намечалось. Я свой сдам, останусь тут на пару недель с одной малышкой.
Бабак бросил на столик конверт с билетом и несколько сотен евро.
- В отеле все оплачено. Оставайся в номере до конца. Вернись на работу, покайся. Может быть, возьмут обратно. Жить-то на что-то надо. Браслет и барахло оставь себе, подарки назад не беру. На сем прощаюсь. Ариведерчи, хохлушка-толстушка. Да, не пугайся, я после полуночи зайду за вещами. А сейчас у меня свидание…
Бабак заявился в начале второго. Собрал чемодан и только тогда обратил внимание на пустоту постели. Вышел на террасу.
Вера сидела в шезлонге и допивала начатую утром бутылку вина.
- А, ты здесь, дорогуша, а я уже подумал, что в загул ушла, ха-ха!
Бабак был изрядно пьян. Он наклонился над девушкой и обнял ее за плечи:
- Я доволен. Вечер прошел ве-ли-ко-леп-но. Потрясающая крошка! Что она вытворяла! Даже я такого не видел. Знаешь, как ее зовут? Ютропия! А с греческого это имя означает универсальная. Представляешь, как ей подходит это имя?
У-ни-вер-саль-ная! В точку.
Бабак рассмеялся и чмокнул Веру в макушку.
- Все, ухожу. Снял коттеджик, очень миленький. Ютропия ждет меня там. Какая у нее попка… Ах, ты ничего не понимаешь… Что-то очень важное я забыл… Что-то дорогое потерял… Память, да…
Во, вспомнил, где моя золотая зажигалка?
- Та, что подарила тебе любимая тетя, на которую я так похожа?
Бабак расхохотался:
- Запомнила! Надо же! А «любимую тетю» зовут Юля. Единственная стоящая девчонка, которую я встречал в своей бурной жизни… Бросила меня, стерва, представляешь? Меня! Сама! Но какая она была! Кремень. И старомодна! До свадьбы ни-ни. Так и встречался я с ней полгода. Любил, ужас.
Бабак нахмурился, а потом снова пьяно рассмеялся:
- Ей что, в ее шестнадцать-то? Время потерпеть хватало, а мне за двадцать. Вот и бегал после свиданий с ней к проститутке. Узнала Юлька и бросила меня безвозвратно. Вот только и осталась от нее зажигалка. На день рождения подарила, ха-ха, с папиного разрешения.
- И что, прощения не просил, в ногах не валялся?
- Просил, валяться – нет, не валялся. Я ей отомстил, любя… Так репутацию подпортил через интернет, что папа-доктор еле откачал Юльку. Отравиться пыталась… А зажигалку храню. Найди ее, Верка, сотню лишнюю заработаешь.
- Ну, ты и подлец! – Вера даже вскочила от переполнивших ее эмоций.
Она очень хотела оставаться спокойной, чтобы не давать повода этому подонку снова издеваться над ней. Обиженная проплакала несколько часов над своим легковерием, наивностью, собственной подлостью по отношению к честному и любящему ее человеку. Потом строила план мести. И начинался он с ее вроде бы полного равнодушия к бывшему возлюбленному.
Но игра не удалась с самого начала. Значит, она еще легко отделалась. Бедная эта Юлька. А сколько еще сердец разбил этот гад?!
Бабак даже внимания не обратил на этот всплеск возмущения.
Похоже было, что красавец переоценил свои возможности в смысле выпивки. Он сильно закачался на ослабевших ногах и рухнул мимо шезлонга, в который намеревался сесть. Однако довольно быстро встал на четвереньки, оттолкнулся от пола ладонями и выпрямился.
- М-да, перебрал… А, вон она, моя зажигалочка. Лежит себе на столбике и ждет папочку.
Бабак был сильно пьян, но увидел свою пропажу на одной из бетонных фигурок, соединяющих секции ограждения террасы. Шатаясь, сделал к пропаже несколько шагов, тормознул, снова подался вперед и упал грудью на решетку. Подтянулся и оперся на ограждение уже животом.
У Веры в эту минуту отключились мозги, на волю вырвался гнев и полетел в сторону обидчика. Это не она, это именно неуправляемая и очень жестокая сила мести схватила за дрожащие ноги мужчины, резко подняла их и вытолкнула мерзкого Бабака в готовое к полету пространство.
Почему-то тот даже не крикнул.
Не успел? Не понял? Или от ужаса пропал голос?
А Вера закричала. И звук получился мощный, страшный. Почти сразу же на него отреагировали. Справа, слева, сверху, снизу раздались голоса. Вскоре забарабанили в дверь номера.
Мозги вернулись на место и сразу заработали. В голове застучали барабанные палочки, а сердце, сбившееся с ритма, стало приходить в норму. В секунды Вера восстановила дыхание. Она осознала, что все сделала правильно. Только быстрее, чем планировала. Месть осуществилась и здорово.
Ее собственная жизнь вдруг перестала для нее что-то значить. Ей нужно умереть. Она – убийца. Нет, не Бабака. Это лишь исполнение приговора за содеянное им. Она стала соучастницей преступления в отношении Вовки. Но есть еще один виновник. Ульрих-Вилли должен быть наказан, поэтому необходимо представить убийство Мирзоева как несчастный случай.
Вера бросилась к двери, распахнула ее и «упала без чувств» под ноги людям, толпившимся в коридоре…
Русскую туристку, конечно, задержали на Кипре. Но ненадолго. Она была очень убедительна, рассказывая о том, как ее возлюбленный, более того, жених, заявился в полном умате и, потянувшись за зажигалкой, не рассчитал расстояние. Бедняжка даже не успела сообразить, что произошло. Так что помочь была просто не в силах.
Вера так плакала, так убивалась, что ее оставили в покое, даже оказали медицинскую помощь в виде инъекции успокоительного. Действительно, причем здесь она? Девушка бедна, покойный был богат и собирался на ней жениться. Это точно: он везде представлял ее, как будущую жену. Оставшись невестой, эта русская ничего не выигрывала, наоборот, теряла прекрасное обеспеченное будущее. Да и Бабака, здорово наклюкавшегося, в отеле помимо портье видели несколько соотечественников.
Вере отдали всю наличность, найденную в номере и при трупе, и проводили в аэропорт.
Не заходя домой, Вера отправилась в «наижелтейшую» газету столицы. И там со всеми подробностями, исключая,естественно, собственную роль в смерти подлеца, поведала историю пари известному погубителю репутаций Васе Коварному.
Участь Вильгельма Ульриха Бергштайна была решена.
А Вера умирать передумала.