Эти баталии происходили в конце восьмидесятых годов. Молочные продукты, как и другие, были дефицитом. Их можно было купить только утром при открытии молочного магазина.
Возле моего дома был такой магазин, открывался он в 7 часов утра. А очередь я занимал в 6 часов и был далеко не первый. В магазине продавали молоко разливное и в стеклянных бутылках, сметану развесную и в стеклянных баночках (кстати, очень удобная тара для сдачи мочи на анализ, одна баночка могла обслужить сотни покупателей, так как лаборантки их сдавали после анализов в магазин – по 10 коп. за штуку). Кроме того, в магазине отпускали кефир, варенец, простоквашу в бутылках и даже творог развесной и в пачках, а самыми дефицитными считалось глазированные творожные сырки. Всё это отпускалось разными продавцами, и за каждым продуктом нужно было занимать очередь перед закрытым магазином на улице в любую погоду и время года. Перед открытием магазина собиралась огромная толпа и очереди, конечно, терялись (чудаки мы были). В 7 часов магазин, конечно, не открывали, покупатели считали, что продавцы распределяют продукты между собой, своими родственниками и знакомыми, оставшиеся продукты выставляли на продажу. Нетерпеливый народ начинал стучать в застеклённую дверь. И вот, через двойную дверь видно, как продавец идёт открывать её. Народ загомонил, пришёл в движение, и приготовился к штурму цитадели магазина. Дверь не открывалась, плотно прижатая народом. Наконец, образовалась щель, в которую начали проникать отдельные покупатели, и вот дверь открылась полностью и даже прижала одного покупателя к стене. Народ хлынул сплошным потоком, и образовалась пробка, сразу несколько покупателей застряли в двери, на них давит толпа, и, вот пробка пробита, снова хлынул поток до очередной пробки. Наконец, все зашли, магазин заполнен покупателями, как шпроты в консервной банке. До прилавка не добраться, народ кишит, как черви в спичечном коробке. И что удивительно – первыми у прилавков оказались бабки. До сих пор удивляюсь, как им это удавалось. Как-то я протискивался к прилавку, и бабка справа локтём резко ткнула меня в печёнку. У меня даже дыхание перехватило. Нечаянно она это сделать не смогла бы - толпа зажала, сделала она умышленно со всей бабьей силой. Я ей говорю:
- Бабуля, что же Вы делаете? Мне ведь больно.
- А ничаво, продукты добываю.
Одному мужчине как-то стало плохо, толпа не останавливаясь, вытолкала его к подоконнику, отдохни, мол, маленько, проживёшь сегодня и без молока. Мне удавалась купить трёхлитровый бидончик молока, редко кефир, и совсем редко сметану. Работал я в двадцати минутах ходьбы от дома, начало в 8 часов. И если чувствовал, что не успею уже отнести молоко домой, то шёл с ним сразу на работу. Там его втискивал в переполненный холодильник, а после работы нёс домой. Если разливного молока мне не доставалось, то брал в бутылках – это было хуже. Бутылки потом нужно было мыть ёршиком и сдавать обратно в магазин по 15 коп. за одну. Часто они оказывались с отбитым горлышком и тогда их не принимали. Потом бутылки поменяли на треугольные пакеты из плотной бумаги (прогресс), я их называл письма с фронта, только объёмные.
Позже приспособился покупать молочные продукты в большом магазине возле работы. В этом магазине было больше порядка. Мне даже доставалась сметана в баночках, а иногда и сырки глазированные. На работе уже в каждой комнате стоял большой холодильник. Доставалось и жене, она работала в центре и оттуда таскала овощи, фрукты и т. д. Точно также мы отоваривались варёной колбасой. Так как её давали по килограмму в одни руки, то стояли за ней в очереди всей семьёй. Вскоре колбаса и вовсе пропала с прилавков магазинов. Купить её можно было только по блату с переплатой, как в то время говорили по Райкину: «Через заднее кирильцо». Про проблемы с мясом, водкой, крупами, товарами первой необходимости говорить уже не хочется.
Всё это продолжалось до перестройки. В девяностых годах прилавки в магазинах стали заполняться всякой едой, непонятно из чего сделанной. И сейчас у нас изобилие всего в любое время года, как в Европе.