На краю пропасти стояли двое – парень и девушка, обнимавшая его сзади. Их черные длинные плащи развевались, словно крылья двух огромных нетопырей. А там, далеко внизу, покрытые тонким слоем кристальным слоем белого снега, белели пропасти Карпатских гор. Они стоял так довольно долго, пока парень не достал из складок одежды пачку «Pall Mall» и не закурил.
- И когда ты бросишь эту гадость, - скривилась девушка и отошла, - это ведь вредно.
- Чертовски вредно, - согласился Алекс, - для простых смертных….
Они оба рассмеялись. Ветер бушевал с небывалой яростью, вздымая в небо целые тучи снега, которые затем падали белыми хлопьями на Алекса и Мери. А прямо за их спинами раскинулся огромный замок из черного тесанного камня. Тонкая дорога серпантином тянулась по горных склонах, вниз и вниз, прямо до самого города с пророческим названием Дьяково. Для туристов название было странное и даже немного смешно. Местные экскурсоводы рассказывали потешные байки о том, что город получил название из – за дьяка, что пообещал перепить самого Дьявола. Конечно же он проиграл, и в наказание Дьявол оставил его постоянно служить при одной из церквей без смерти и отдыха.
А вот местные рассказывали немного другую историю…
Однажды ночью, прямо в канун Рождества, одна маленькая девочка из соседней деревни, у которой дома осталась больная мама и, совсем не осталось дров для топки, отправилась в город, чтобы отыскать помощи в приюте при церкви Святого Брута. Ни снег, ни стужа не испугали ее, хотя десять лет ей наступило бы лишь через месяц. Одев мамину одежду и одев высокие и теплые сапоги, она чуть ли не бегом бросилась по еле видной тропинке к городу.
Правда через полчаса силы ее иссякли, а решимость подпала. Она уже не боялась мороза, что сильнее и сильнее пробирался сквозь подшивку, а хотела лишь поскорее добраться к приюту. Вдалеке, на горизонте, уже появились огоньки, но она уже не могла идти дальше. Ножки подкосились, и девочка упала на колени прямо в холодный кристально белый снег. Она сама не знала, сколько простояла по пояс в снегу, когда вдруг, почти рядом, за спиной, услышала чье – то громкое дыхание. Она повернулась, и увидела большую серую лошадь. Это был священник, как раз направлявшийся в церковь, на вечернюю службу. Он увидел девочку, что замерзала посреди поля в снегу, но отвернулся и, пришпорив лошадь, бросился подальше от холода и мороза, в свою теплую и уютную келью. Девочка даже не заплакала, хотя обида душила ее сильнее, чем холод. Когда вдруг, чьи – то сильные руки подняли ее. Перед ней стоял человек в темно – сером балахоне. Он не был старым, а густая борода и связанные в пучок седые волосы выдавали в нем дьяка, читавшего вслед за священником молитвы.
Девочка хоть и была маленькая, но все - же слышала от мамы и от соседок, что изредка заходили к ним в гости, что дьяк и священник не ладили между собою. Священник был скупым и грубым, а в службе видел не столько свое призвание направлять людей на духовный путь, сколько средство собственного обогащения. Дьяк же, напротив, был скромным и спокойным. Мало кто видел его в трактире «У хромого коня», куда тот время от времени заходил, попробовать жареной свинины с кружкой ячменного пива.
Те же руки усадили девочку на лошадь, сам дьяк шел рядом. Он молчал всю дорогу, но постоянно оглядывался, словно опасался погони. Девочка знала, что в такие лютые зимы волки становятся особо голодными, и подбираются ближе и ближе к поселениям. Там легче прокормится домашним скотом, хотя на одиноких путников они тоже не брезговали нападать.
Впрочем, до самого города они добрались без приключений, и дьяк спокойно отведя девочку в приют, передал ее монахине Алексии, старшей в приюте, чтобы она позаботилась о ней. Уже там, девочка, сидя у камина с чашкой горячего чая, рассказала о тех трудностях, с которыми они с мамой столкнулись этой зимой. Ее слушали долго и внимательно, а на следующий день к дому, где жила девочка отправились сани и трое послушников, которые помимо дров привезли еще еду, и кое – что из теплой зимней одежды. Все было хорошо, но так заканчиваются только сказки. В реальной жизни всегда настает возмездие, и не далее, как через пару дней, после этого случая, священник, заметив ночью на колокольне, тень с горящими красным глазами, отправился туда. Наутро его нашли со сломленной шеей, внизу под самыми ступенями. Войт города объявил во всеуслышание, что священник был пьян, а потому – оступился, и упав, покатился по ступенях, сломав по дороге себе шею. А потому, следовало бы выбрать нового священника.
Но вот что странно – после того случая, ни один из новых не продержался дольше пары месяцев. Одних находили умершими от болезни сердца – ее очень боялись старые люди. Другие, не выдержав, по их словам – «постоянных ночных кошмаров», убегали в другие города или вообще сбегали с гор вниз в долину, поближе к морю. Правил службы один лишь дьяк, пока, спустя тридцать лет не умер. Но и на этом история не заканчивается, поскольку не далее, как на следующий день в церковь пришел другой человек, похожий на него один в один, и попросился работать при церкви. А так, как новому священнику нужен был помощник, то его и назначили тут же дьяком.
Шло время, месяцы и годы летели как осенние листья, подхваченные северным ветром. Старели люди, менялись целые поколения. Одна лишь церковь оставалась такой, как была прежде. Священники по прежнему не держались в городе, и вот, весной 1766 года, на общем собрании жителей города (кстати, посвященному празднованию дня весеннего равноденствия) было торжественно объявлено о переименовании города из Ущельного в Дьякове, что было поддержано практически полностью, всеми жителями.
Алекс не помнил, какая из версий была правдивой, а которая существовала только в богатой фантазии жителей, но вот чей замок у него за спиной, он знал наверняка.
Недокуренная сигарета полетела в пропасть и он повернувшись, увидел, что Мери плачет. Она даже не плакала всерьез, а просто стояла и смотрела вниз, на город, а из ее карих глаз текли слезы. Впрочем, они тут же замерзали, и с тихим хрустальным звоном разбивались о ледяной покров под ногами. Небо начинало багроветь и, из-за горизонта блеснул первый, крохотный, но ослепительно золотой лучик света. Алекс отвернулся.
- Идем, - шепнул он и обняв девушку, поцеловал ее в шею. Мери моментально перестала плакать.
- Я понимаю, - продолжил он, - хоть ты и не чувствуешь холода, но так трудно привыкнуть перестать быть человеком. Идем, идем. Если все сложится нормально, то впервые за несколько недель мы сможем хорошо отдохнуть. Рузвельд гостеприимен, хотя больше увлечен чтением книг, чем охотой за смертными. Он знает очень многое, если не все. Но говорить с ним нужно аккуратно, он привык со всеми общаться свысока, поскольку гордости у него хоть отбавляй. Но, если его попросить, о том, что не знаешь – он с радостью поможет, только чтобы продемонстрировать свои способности. И они действительно у него прекрасные.
- Мне тоже нельзя на свет?, - спросила Мери таким тоном, что казалось вот-вот расплачется снова, а ее маленький подбородок задрожал.
- Пока еще можно, - ответил Алекс и улыбнулся. Его рука нырнула в карман плаща и он вытащил небольшую книжку, - вот. Здесь все для таких как ты, только не потеряй. Эта книжечка очень дорога мне, она осталась мне от моего друга. Хорошего друга.
- И что в ней?, - с интересом спросила Мери, глядя на затянутую в кожаный переплет вещицу (судя по всему результат трудов не одного месяца чей –то жизни).
- Много интересных вещей, но самое главное, как себя правильно вести таким как ты, тем, кто застрял на пороге между мирами, уже не человек, но еще и не бессмертный. Прочитай, и сделаешь свой выбор. Скажем, через год. Ну, или немножко больше. Я думаю тебе будет достаточно года, чтобы понять, хочешь ли ты бросить все то, что было раньше и перейти в новую жизнь, или останешься в старой. Я тебя заставлять не буду, потому, что только предлагаю тебе путь, а выбор ты должна сделать сама.