Третий день льет дождь. Мрачный полдень. Самая моя погода. Классные резиновые сапоги носили наши бабушки. Черные, свободные. Всунул ноги без напряга и меси себе грязь. Главное, чтобы не протекали. Надо купить себе такие. И пойти в них на работу. Эпатаж? С моей стороны – да. Сначала офисные дамы впадут в предынфарктное состояние, назавтра поторопятся приобрести подобную обувку и будут щеголять до тех пор, пока я приколюсь еще как-нибудь.
Это не подхалимаж. У нас прекрасные отношения. Я – не зануда и не тиран, войду с понятием во все нужды. Да и девчонки хорошие. Просто они уверены, что я всегда хожу в «тренде». А мне плевать на всякие новости в мире моды. Я сама по себе, но так выходит, что попадаю в струю.
Кстати о струях, это уже не дождь. Это даже больше, чем ливень. Нормально. Пойду гулять. Пусть меня ополоснет небесная водичка. И новое платье заодно ополоснется…
- Галина, зайди ко мне.
- Да, Римма Ивановна, минуту.
Римма Ивановна. Надо, же, было дать дочке такое имечко при папе Ване и маме Марии. Римма! И никак прилично не сократишь. Риммка, Риммуся, Риммуля, прелесть. Наверное, тогда все и началось…
- Римма Ивановна, я слушаю вас.
- Галочка, я уйду на пару часов. А, может, не вернусь совсем.
- Что сказать?
- Скажи: начальство отбыло, не доложив куда. Забыло начальство отчитаться перед секретарем. Галочка, придумай что-нибудь, у директора всегда дел полно.
- Что с вами, Римма Ивановна?
- Со мной? Все в порядке… А что, заметно?
- Угу.
- Будем считать, не здоровится.
- Дождь, а ваша машина в ремонте. Вызвать такси?
- Нет! Хочу промокнуть.
Сейчас уйду. А Галя, умненькая-разумненькая толстушка двадцати трех лет от роду, счастливая мать двух близнецов, соберет вокруг себя сотрудниц, с любовью покрутит пальцем у виска, и сообщит, что Римма слегка сбрендила, но расслабляться не стоит. Завтра в нормальном состоянии спросит по полной…
А водичка-то холодная, не смотря на май. Это даже лучше. Холодный душ для холодной души…
Да, это началось давно, когда я поняла, что имя, данное при рождении, значит очень много. Мое создало внутреннее отчуждение между мною и всеми остальными. И не только. В сочетании с тем, что по гороскопу я – «Близнец», оно раздвоило меня.
Меня – две. Одна - ненастоящая, а вторая – самая я. И мне в отличие от первой плохо. И еще… Я – ненормальная… Вот и сейчас…
За завесой дождя, который я уже, кажется, и не чувствую, возникает белая разделительная полоса. Стоит переступить ее и… И я вижу женщину. Ей в районе сорока, среднего роста, подтянутая, следит за собой, можно даже сказать, красивая. Никто бы и не подумал, что есть взрослые дети. Она выглядит всем довольной. Но глаза «не в себе». У нее очень грустные глаза и пустое сердце. Нет, тетка эта очень любит и сына, и дочь, но это как бы само по себе, а она отдельно. Очень трудно объяснить, а понять и вовсе…
Все внутри настолько заморожено, что даже потоки воды кажутся подогретыми заботливым Боженькой.
Это я настоящая. А уверенная, обеспеченная и популярная Римма мне совсем чужая. Это миф, маска, выдумка.
Я перешла «полосу» и оставила маску на той стороне. Пусть себе идет куда хочет, оставив рабочее место в полдень без всяких угрызений совести. Римма-миф знает, что в конторе все будет в порядке, девочки не подведут.
А я пойду туда, куда ведет мой «серый хорек». Впервые я увидела его накануне смерти отца. Он пробежал по квартире, потом случилась беда. Он появлялся еще несколько раз, но события были неоднозначны. Происходило и хорошее, только редко.
Сегодня он сидел на переднем сидении в такси, когда я ехала на работу. Чего ждать?
Хорек. Это не совсем так. Просто похож. Зверь неизвестной породы. Серый, пушистый, небольшой. И существует. Для меня или вообще. Он пришел из того мира, в котором было бы правильнее родиться мне. Я не дала ему имени собственного, просто – хорек. Привет, гость.
- Черт, тебя побери, дура стоеросовая! Куда прешь под колеса!
- Ой, простите, ради Бога. Ничего не видно.
- Идиотка! Идет посреди дороги под ливнем! Ладно, топай, я с чокнутыми не связываюсь, а то накостылял бы тебе. У меня трое детей, а ты меня – на нары!
Надо, же. Правда, могла бы его отправить на нары, а свое бренное тело на кладбище. А что? Мне никто не нужен, я никому не нужна. Муж ушел к другой – без разницы. Будьте счастливы, молодые. Сын женился в восемнадцать. Я люблю тебя, сынок. Твой выбор – тебе и жить. Ну, и что, что она – мулатка с ребенком и на пять лет старше. Тебе хорошо, а только это и важно. Дочь-спортсменка после школы пошла служить в полицию. И это ее личный выбор. Я люблю тебя, девочка. Нравится, возись с преступниками, лишь бы была жива.
Я никогда не любила, если вы понимаете, о чем я, никогда. Что может быть хуже для женщины? Но я так хотела полюбить! Впрочем, хотела лениво. Нет, бывало, мне кто-то нравился… А потом так жалела. И замуж вышла в девятнадцать за красавца-однокурсника только потому, что мы классно смотрелись вместе. Сдуру, короче…
- Девушка, вас подвезти? Вы проситесь на полотно.
- Надеюсь, не «фламандское».
- Что?
- Проезжайте, юноша, из меня неважная модель. Не видите, я купаюсь? У меня в квартире краны сломались, сантехника только на следующей неделе жду.
- Ха-ха-ха, веселая дамочка. А то поехали, согреемся.
Ему не понравился мой ответный взгляд, и «художник» отчалил.
Хорек, ты куда делся?
Нет, ничего, просто спрятался. Вижу тебя. Идем дальше… Эй, ты куда? Ходи мимо. Еще не вечер. Или стоит зайти?
«Лидия» - вполне приличное заведение. Приятная обстановка и кормят неплохо. С тех пор, как дети вырвались на свободу из-под материнского крыла, я стала часто обедать в подобных заведениях. У меня даже привязанности к определенному месту нет, потому что я – конформистка. Мне везде нормально. Мотаясь по командировкам в молодости, я не испытывала дискомфорта в гостиницах и не фыркала в рядовых столовых. И сейчас не заморачиваюсь, хотя второй Римме все время приходится держать марку. Но «Лидия» годится и для нее.
Пусто. Здорово! Терпеть не могу встречать знакомых и болтать по пустякам. Римме-мифу приходится делать заинтересованную мину. А я не могу, сейчас особенно.
- Добрый день, будете обедать?
- Нет… Да, теплый салат и фрэш: грейпфрут и яблоко.
А, была не была!
- И пару кусочков буженины или ветчины, что свежее.
- Все самое отменное. Сию минуту… Извините, с вас так течет вода. Я позову уборщицу. Это неважно. Но, может, вы хотите обсушиться? У нас есть…
- Нет, ничего, кроме заказанного.
- Хорошо, извините.
Ограничиваю себя в еде. Для чего? Для кого? Просто привыкла держаться одного веса, быть в форме. В детстве я очень любила колбасу и мясо во всех его видах, кроме баранины. Обожала шашлыки, плов, рагу. Однажды на пикнике, мне было лет восемнадцать, самый влюбчивый возраст, меня один паренек, не сомневаясь в ответе, спросил:
- Рим, ты кому отдаешь предпочтение, Русику или мне?
Я совершенно искренне ответила:
- Шашлыку. Можешь принести мне парочку шампуров.
Тогда я не боялась поправиться, молодая, спортом занималась.
- Девушка! Подойдите, пожалуйста, ко мне еще раз.
Новенькая официантка, тростиночка, подлетела:
- Что-нибудь еще?
- Да, солянку принесите… с хлебом.
Распоясалась, разгулялась. Тормози, девушка.
Однако съела с большим удовольствием. Хорек, ты – провокатор. Ага, пора на выход. Ничего не случилось за дверями «Лидии». Пообедала в обеденное время. Все нормально. Не вернуться ли на работу?
Наверное, так и сделаю. Под дождем три-четыре сотни метров в обратную сторону. И снова – в кресло издателя маленького симпатичного журнальчика обо всем и ни о чем конкретно, однако резко избегающего остро женских тем, вроде одиночества. А вот одиночеством вообще, одиночеством чисто человеческим, по своей воле, по природе, надо бы заняться. Не одна я такая странная, чувствующая себя чужой всем и вся.
Только скучно, скучно. Может, это придет… Как задумаюсь, как возьму ручку… Вернее, «мышку», и разрожусь сенсационным материалом… Да, пойду назад…
Зазвенели входные колокольчики. Еще кто-то со сдвинутыми мозгами решил вымокнуть, чтобы пообедать фирменной солянкой. Она здесь очень хороша, правда.
Я выходила. Он входил. Мы чуть не столкнулись лбами, потому что он просто не заметил меня. Опомнился за секунду до удара.
- Извините, девушка. Не проморгался с улицы. Примите заказ?
- Я – не девушка.
Он удивленно посмотрел на меня. Его глаза открылись излишне широко для реакции, на, казалось бы, простой ответ. Да, не девушка, в смысле не официантка. Хотя и во всех других смыслах тоже на девушку не тяну.
Наконец, понял. И удивление сменилось равнодушием… Пустотой. Я это очень хорошо поняла. Как и то, что этот, довольно привлекательный и респектабельный, мужчина моего возраста тоже гулял под ливнем.
Я не ушла из кафе. Вернулась на старое место. Попросила принести стакан «Перне». Мужчина сидел неподалеку и ел свинину под соусом, которую ему принесла быстроногая официантка. Видно было, что посетителю не безразлично то, что он поглощал с элегантностью аристократа и аппетитом нормального мужика.
У меня хорошее зрение. И не только в общепринятом смысле. Человек был в себе и вне себя. Ему не грустилось. Ему было никак, потому что испытывал то же, что и я. Не могло быть иначе. Просто не могло.
Я произнесла про себя: «Мы одинаковые. Хотите поговорить об этом?». Стало смешно. Меня всегда забавляла эта фраза, которая часто звучит в американских фильмах и должна обозначать психологическое соучастие собеседника. Но я произнесла ее.
И он услышал…
Потом мы долго, молча, шли под дождем. Он придержал меня за руку, когда я оступилась. И вдруг улыбнулся успокаивающе.
За пеленой дождя я больше не видела пограничной белой полосы и силуэта женщины, меня, второй или первой… Больше не было раздвоения. И мое имя почему-то показалось мне вполне нормальным.
Может, это добрый знак и прощание с существом из другого мира? Хорек, ау…