Саша положила руки на плечи Антона.
– Ты меня совсем не слушаешь?
– Нет, я весь во внимании, ты сказала, что я поторопился просить у Марши разрешения использовать дом под мастерскую.
– Почему тогда ты не реагируешь на мои слова?
– Просто ты не права. Марша понимает всю выгоду от этого предложения. Таким образом, вероятно, мы спасаем дом.
– И лишаем ее возможности нормально жить в нем, уединяться, быть хозяйкой.
– Но ведь она не хозяйка, вряд ли у нее хватит средств выкупить дом, и даже если будет владелицей, одна не сможет его отстоять и сохранить. Нужна защита государства, иначе пойдет под снос согласно генеральному плану. Ты же понимаешь, что это лакомое местечко. Оазис. Частная застройка в центре, нонсенс. Сломают, возведут многоэтажку. Нет, не отберут, заплатят по себестоимости, может, наследников все устроит, а наш город лишится такого шедевра.
– И ты понимаешь, как надо действовать?
– Марша сказала, что у нее есть знакомая в историческом архиве, она тоже обеспокоена судьбой дома Вульфов и начала собирать информацию о его хозяевах. Они немцы, архитекторы, отец и сын. Мне Бархин говорил, там история печальная, связана с работой в СССР иностранных специалистов.
– Да, я тоже хотела бы побольше узнать о них, Марша очень интересно рассказывала! Но все-таки у меня есть внутреннее предубеждение насчет твоей затеи. Кажется, не надо там устраивать мастерскую.
– Саша, ну что ты! Видела флигель? Это же явно зал для проектировщиков. Просто он не оборудован, не утеплен. Ну зачем, по-твоему, архитектору строить такое помещение, не спортзал же размещать? Получается, мы используем его по назначению. Автор идеи был бы нам благодарен. Или ты вообще против организации моей собственной мастерской, тебе кажется, что не надо уходить из «Гражданпроекта»? Боишься, вдруг у нас ничего не получится? Или в институте надежнее работать? Не понимаю твою реакцию. Я оформил лицензию, на волне теперешнего успеха у меня есть шанс изменить жизнь. После смерти Савицкого я думал, что конец всему, я не представлял, что осилю такую нагрузку и такой фронт работы, а смог, справился. Да, я был не один. Без нашего коллектива, без тебя, без Виталика, без Марши и Майи Михайловны, без опытных конструкторов и смежников, даже без Бархина, ничего бы не получилось. Но за все надо было кому-то отвечать, координировать, принимать решения, улаживать хозяйственные вопросы. И вот я это прошел, научился многому и теперь не хочу работать в институте под чьим-то оком и руководством. Не хочу, не могу, принимая во внимание возраст и амбиции главных архитекторов в «Гражданпроекте». Меня в Москву звали. Посохин после заседания в Москве официально предлагал с ним сотрудничать. Но это не с ним, это под ним. Лучше здесь, в провинции, но самому. Делать то, что хочется и как хочется. И вообще, я не могу ходить на работу к восьми, подчиняться строгому распорядку. Мы же творческие люди! Нам иногда требуется поскучать наедине с собой, может мне ночью лучше работается! Я за деньгами сверхмерными гнаться не думаю, но процесс должен быть в кайф.
Саша убрала руки с плеч Антона.
– Что же ты там собираешься ночью работать? – она засмеялась, – хорошо, конечно, я с вами, буду помогать. Просто внутренний голос волнует меня и предостерегает. Ну ничего, я его уговорю. Можешь уже дать мне какое-то задание?
– Занесите план дома и участок в компьютер, пусть будут наготове, потом распечатаем, когда понадобятся. Еще нужна ситуационная схема и несколько фотографий с хороших ракурсов. Попробую сходить в исполком, но на пальцах разговаривать не хочется. Пока всему коллективу про возможные изменения ничего не сообщаем, чтобы зря людей не волновать и не обнадеживать. Сейчас нас никто не закрывает, не разгоняет, не требует возвращаться в «Гражданпроект». Есть еще работы по авторскому надзору и множество вопросов от строителей. Мало того, смежников брать к себе в мастерскую не могу, не осилю, только архитекторов и, возможно, одного конструктора. Так, что потихоньку электриков, водопроводчиков, теплотехников придется отпускать в свои подразделения, пусть перейдут на скользящий график, пару дней в неделю у нас, остальные дни в институте. Архитекторы пока в полном комплекте остаются, будем держаться до последнего, чтобы нас не затянули в другие проекты. Занимайтесь работами по дому только с Маршей. Да, ты все-таки разведай, вдруг и правда, ей эта затея не слишком по душе.
– Да уж, конечно, разведай! Можно подумать, она признается! Марша тебе никогда не откажет. Вот почему я и беспокоюсь. Мне показалась, что сейчас она счастлива. Полагаю, ей нравится жить одной. Ну, гостей я не считаю, Юстас и Лариса – это не беда, а подарок.
Саша вышла из комнаты, оставив Антона наедине со своими мыслями. Настроение у него вдруг упало. А если Саша права? Может, он не должен был затевать этот разговор, да еще в праздник? Но получилось как-то само собой.
Солнечным днем 31 декабря они с Сашей и Лейлой подъехали на такси к дому с высокой кровлей, отделанному гладкой черной плиткой. Антон, конечно, был наслышан от Бархина об этой удивительной постройке, но представлял ее совсем иначе, наверное, более традиционно. Теперь вот стоял завороженный, влюбившись с первого взгляда в совершенные линии и формы. Саша взяла его под локоть двумя руками и, прижавшись щекой к плечу, проговорила:
– Это просто сказочно и невероятно!
Антон знал, что она чувствует то же самое, уже перестал удивляться ее реакции на происходящие события, когда он только успевал о чем-то подумать, а Саша выражала мысль вслух, бывало даже теми же, родившимися у него фразами.
Маленькая Лейла захлопала в ладоши.
– Мой любимый домик! Ура! Вот это сюрприз!
Она деловито, на правах завсегдатая, повела их к калитке, научила открывать не совсем исправный засов.
Антон и Саша еще не пришли в себя от увиденного, медлили, идя по узкому проходу вдоль дома и забора, а навстречу им уже бежали Марша и Лариса, наряжавшие елку в саду. Лейла бросилась к Марше обниматься, показывала своего подросшего котенка, приговаривая: «Моя самая любимая Марша!»
Девушки были одеты в куртки и вязаные шапочки, обмотаны шарфами, розовощекие от мороза, радостные и юные. Антон никогда не видел Маршу такой веселой. Обычно она малоэмоциональна, сдержанна, но улыбка сделала ее просто неотразимой.
Белый снег слепил глаза, последние солнечные часы этого, 1991 года. У Антона все было хорошо. И в работе, и в семье. И вообще…
Антон с Сашей специально приехали пораньше, чтобы успеть посмотреть дом при свете дня. Бархин был на месте, он мужественно взял на себя организацию праздничного стола, доставку продуктов и даже изготовление холодца. Саша сразу подключилась помогать.
Антон ходил по дому, дотошно рассматривая планировку, детали интерьеров, инженерию. Обнаружил проигрыватель и коллекцию пластинок. Застрял возле стеллажа, бережно, по одному разбирая диски. Через какое-то время Женька присоединился к Антону:
– Женская половина меня отпустила. Теперь там помощников хватает.
– Смотри, Жень, сколько дисков! В основном джаз. Конверты немного потерты, значит, хозяин часто пользовал, любил. Но тут есть и рок. Пластинки фирменные. К ним сделаны полиэтиленовые обложки. И у меня впечатление, что это не его рук дело. Мне кажется, диски кто-то привозил или дарил уже обернутые. Он их слушал, но все-таки не настолько часто, как джаз.
– У него друг был из Прибалтики, наверное, он снабженец. Ведь там эту контрабанду проще достать.
– Пойду, узнаю у Марши, можно ли проигрыватель включить? Смотри, альбом группы Free, "Highway", 1970. Не слышал. Давай поставим!
1991 год подходил к концу. Запахи, распространяющиеся со стороны кухни, были труднопереносимы. Часов в семь решили устроить шведский стол, такой легкий вариант ужина, чтобы не перебить аппетит и не испортить впечатление от ожидаемого праздника.
Потом Лейла занималась кошками, а девушки обсуждали новый фильм «Красотка».
Бархин предложил желающим показать флигель. Надели куртки и попытались открыть дверь, ведущую туда со стороны дома. Замок не поддавался. Кто-то придумал воспользоваться натертым стержнем графита от простого карандаша, чтобы разработать механизм. Со скрипом, угрожая сломаться, ключ провернулся.
Помещение было темным и холодным. Сквозь огромные окна виднелись силуэты деревьев в саду, а наряженная елка подсвечивалась гирляндой из лампочек Ильича, протянутой от флигеля к высокой макушке.
Антон представил, будто бы он – хозяин дома, архитектор, поздно вечером вошел в свою студию, чтобы забрать эскиз и посмотреть его потом, сидя в кресле перед телевизором. Да, да, это же настоящая мастерская! Ему привиделся ряд кульманов, столы для совещаний…
– Ну что вы там примолкли! – позвал их Женька.
Он стал включать софиты, пространство постепенно обрело законченные очертания.
– Вот это да! Прекрасное помещение! – Антон искренне восторгался, – сколько тут воздуха!
– Наверное, хозяин планировал сделать студию или проектный зал.
– Вот, вот и я так же подумал! Мне даже привиделось, как здесь мебель могла стоять.
Женька проделал те же фокусы с софитами, что и в тот памятный вечер с Маршей. Пространство зала погрузилось в полумрак, а площадка у елки озарилась ровным, плотным светом. Друзья спустились во двор, прошли по саду и попали в дом с парадного крыльца.
– Ничего пока не выключаем, сделаем праздничную иллюминацию, будем хороводы водить вокруг елочки.
Время незаметно и весело приближало праздничные мгновения.
– Да, чудная ночь! Вот и заканчивается этот год, сколько всего произошло и плохого, и ужасного, и очень хорошего! Пусть следующий пройдет без потерь и разочарований, без болезней и грусти! Ура!
– Ура! Ура! – закричала Лейла, ей тоже налили в бокал праздничного шампанского под кодовым названием «Лимонад груша».
– С Новым годом!
– С Новым годом!
– С Новым счастьем!
Все с аппетитом принялись за угощения. Чего тут только не было! И салаты, и чудные закусочные бутербродики-канапе, и отбивные из свинины, и селедочка с луком, и холодец, и воздушное пюре! Десерты и напитки в перечне Лейлы выглядели так: «разноцветное полосатое желе с кокосовой стружкой, изображающее снежок, торт «Наполеон», украшенный киви и мармеладками в виде елочки, печенье «Грибочки» с маковыми ножками, будто запачканными землей. Морс из клюквы, лимонад и другие вкусные напитки для взрослых».
В разгар пира Антон вдруг заговорил о работе:
– Как жить в Новом году будем? Никто почему-то не задается этим вопросом.
– А действительно! – рассмеялся Женька, – самое время обсудить!
– Да вот мысль у меня появилась и предпосылки, начать свое собственное дело.
Открыть творческую мастерскую. Взять туда на работу нашу архитектурную группу в полном составе, можно еще друга Бархина прихватить.
– Меня-то за что. Или шофером? Это я могу! – Бархин развеселился, даже постанывал от смеха! Давало о себе знать и вкусное шампанское.
– Надо название придумать, – Лариса сказала таким серьезным тоном, что все опять рассмеялись.
Лейла пыталась говорить, но ее просто не было слышно. Смешинки разлетелись по комнате, и теперь уже любое слово вызывало хохот. Тогда она забралась на стул и, размахивая руками, начала кричать. Наконец, взрослые успокоились.
– Надо назвать «Мячик»!
– Ой, ой, ой умру, – причитал Бархин, склонившись и упираясь лбом в край стола. Остальные вторили ему.
– Дочка, почему «Мячик»?
Один Антон еще как-то держал нить разговора и соображал.
– Потому что у вас фамилии круглые!
– Как круглые? А ну да, Кругловы, правда, круглые.
– А у Марши – Шарова, у Виталика – Кольцов! Все круглые! Поэтому надо назвать «Мячик», чтобы никому не было обидно.
– Лейла, как ты так быстро сообразила!
– Нет, я не сейчас сообразила, я это давно знала.
Опять хохот, тут уж досталось Майе Михайловне с ее фамилией Лунгина, Предлагалось переиначить ее. Последовало множество вариантов, каждая интерпретация вызывала бурную реакцию и взрыв смеха.
– Надо назвать «Сфера», в принципе тот же мячик, но больше, масштабнее, по-взрослому, – подал голос серьезный Юстас.
– Да, прекрасный выход из затруднительного положения, и тогда я тоже смогу войти в вашу организацию на законных основаниях, – вставила Лариса.
– Каким образом?
– По отцу я Базилевская, а у мамы фамилия Округова.
Веселье продолжалось с удвоенным накалом. Лейла посмотрела на взрослых, махнула рукой и со словами: «Ладно, мне к кошкам надо», удалилась на кухню.
– А если отставить шутки, хорошее название «Сфера». Оно короткое, простое, емкое, включает в свое понятие не только геометрическое тело, но это еще и среда, общественное окружение, а у символистов сфера значит совершенство, совокупность всех возможностей в ограниченном мире. Нет, мне точно нравится! Здорово! – радовался Антон.
Все остальные, немного успокоившись, одобрили название и тут же провозгласили тост за новую едва родившуюся мастерскую. Разговор стал вертеться вокруг толкования слов, а Марша, обеспокоенная тишиной на кухне, куда направилась Лейла, выскользнула из-за стола. Тихонько, чтобы не пугать девочку, она на цыпочках прошла по коридору, пытаясь не наступать на скрипучие половицы.
Ее накрыла волна умиления, когда она увидела спящую Лейлу, с трудом втиснувшуюся в кошачью лежанку на печке. Вермикулит, зажатый в тиски ее объятий, тоже спал богатырским сном, а маленькая Мотя, трогательно подогнув лапки кренделем, издавая шуршащее мурлыканье, подремывала буквально нос в нос с хозяйкой.
Антон, приметив отсутствие Марши и Лейлы, тоже поспешил на кухню. Теперь они стояли в замешательстве, совершенно не представляя, что дальше делать. Обеспокоенный уединением Марши и Антона, бдительный Бархин отправился на их поиски. Убедившись, что они ведут себя прилично, Женька, увидев крестницу, опять затрясся от мучившего его весь вечер смеха. Антон, прикрыв губы рукой, тихо спросил:
– Прямо не знаем, что с ней делать? Надо ли выковыривать оттуда или как?
Подошла Саша и раньше других победила ступор после увиденного:
– Давайте их сфотографируем! – она достала из кармана куртки, висевшей на крючке в кухне, чудо-фотоаппарат под названием «мыльница», недавно приобретенный в Москве, и сделала несколько кадров, – наверное, не стоит будить, а то расстроится, что уснула и прозевала встречу Нового года, поспит немного, встанет. Тут же тепло. Может, слегка негигиенично, так вот, среди котов. Ну, уже случилось.
– Лежаночку я мыла, – поспешила предупредить Марша.
– Вот и отлично, пошли всех снимать, а то совсем забыли запечатлеть такой веселый праздник.
Друзья фотографировались и компанией, и поодиночке, и группами, тут подоспела и слегка передохнувшая Лейла, умолчав о вынужденном приземлении на лежаночку.
Решили поменять скатерти и приступить к десерту. Муравьиной тропой потянулись цепочки, уносившие грязные тарелки и доставляющие на стол сладости и чайные принадлежности.
– А конфеты «Белочка» будут? – поинтересовалась Лейла, – вдруг они кончились?
– Этого просто не может быть, – успокоил ее Бархин, – у Марши из этих коробок небольшой склад образовался. Вот что значит девичья сила воли. Подрастешь, тоже будешь талию беречь, а пока конституция позволяет, давай, пользуйся моментом.
– А мне позволяет конституция, точно знаешь? Это что, такой закон для всех?
– Слово! – всхлипнул Бархин, которому, видно, по судьбе было сегодня умереть от смеха.
Чай и «Наполеон» слегка угомонили компанию. На какое-то время даже стало тихо, если не считать брутального голоса Джона Фоггерти и позитивных «Криденс…»
– А где же вы будете дислоцироваться? – спросил Юстас, одновременно откусывая от большого куска «Наполеона».
– Да вот пришла мысль уговорить Маршу пустить нас к себе, во флигель, Прекрасное помещение, а мы сможем дать ему жизнь и продолжить дело архитекторов прошлых лет. Ты как, Марша, не против?
Марша, не подумав даже мгновение, просто сказала:
– Конечно, да! В смысле нет, не против.
Антон, счастливый от того, как все удачно может сложиться, предложил выйти на двор к елочке, полюбоваться зимой.
Тихо-тихо падал снег, прикрывая собой, очищая и исправляя все, что до этой поры было обыденным и скучным. Он искрился на ветвях, белый, пушистый, новый. И казалось, что впереди будет только хорошее, праздничное и радостное. Наступил 1992 год.
Продолжение (глава 26): http://www.proza.ru/2014/11/10/1536