Глава шестнадцатая
В десять часов утра Варвара стояла у лифта на пятом этаже. На ее плече болталась пустая спортивная сумка, а глаза сверкали мрачной решимостью.
Никто на свете не должен догадаться, что у Варвары от страха подгибаются коленки, а внутри болезненно съежилось что-то – может, душа, которая в сердце. Съежилась душа, как кролик перед удавом.
Впрочем, сравнение никуда не годится. Ведь удав наверняка испытывает не менее сильные, чем кролик, хоть и противоположные чувства, предвкушая сытный обед. Или ужин. Или завтрак. А то, что поджидало и пугало Варвару, бедную провинциальную девочку, было равнодушным, как холодный океан, без вожделения, любви или ненависти заглатывающий свои жертвы. Имя океану было – Москва.
Александр Александрович материализовался около лифта. Как в деталях происходила материализация, Варвара не заметила – она тонула в собственном страхе. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться на диванчике в Тетьзоиной комнате, и, отдышавшись под одеялом, ринуться на кухню – готовить Диме и Тетьзое борщ, печь пироги, молоть кофе…
Но лифт раскрыл дверцы, и приветливый Александр Александрович, нажимая кнопку первого этажа, начал теоретическую часть обучения.
- Коробейничать трудно. И приятного мало. Ведь твоя задача: заставить человека купить то, о чем он еще минуту назад не думал и не мечтал, а чаще всего – даже не собирался приобретать. Иногда посылают довольно грубо. Не обращай внимания, забывай тут же. Переживать – непродуктивно.
- И вас посылают? – Варваре не верилось, что у кого-то поднимется рука, то есть язык, обидеть милого, интеллигентного Александра Александровича, лицом очень похожего на императора Николая Второго. Ну, не покупай, не слушай, но хамить-то зачем?
- У меня, Варюша, уже свои клиенты есть, ведь я не один год коробейничаю. Но даже и сейчас бывает – померещится моим дамам обман, засомневаются в чем-то… Так ведь в каждой работе свои издержки… Сначала мы пойдем вместе, а дня через два тебе придется одной топать. Иначе ни ты не заработаешь, ни я. Впрочем, есть деталь: я не связываюсь с декоративной косметикой, продаю только лечебную, всякую там гигиеническую. А ты можешь попробовать. Вот приедем на оптовый склад, приглядишься.
Варвара слушала внимательно, кивала деловито, но думала об одном: хорошо бы сейчас нога подвернулась. Вот тогда появится замечательный повод вернуться домой! Но на тротуаре, промытом ночным дождиком, не видно было ни одного подходящего камешка, чтоб споткнуться! Однако свежее московское утро, куда-то спешащий деловой народ, мягкий голос незаметно отвлекли Варвару от мрачных дум.
В подвальчике мелкооптового склада, куда привел ее Александр Александрович, Варвара даже развеселилась. Столько красоты кругом!
Вот этот крем от морщин обязательно надо купить маме. Духи Тетьзое здесь, пожалуй, брать не стоит: она с юности пользуется только настоящими французскими. Зато вот замечательный шампунь – если верить рекламе, волосы не выпадают и становятся послушней…
- Варя, ты, по-моему, смотришь на товар как покупатель, а не как продавец.
Александр Александрович слегка отодвинул ее в сторону и сказал девице, возвышавшейся, как Останкинская башня, по ту сторону прилавка:
- Танечка, пожалуйста, подскажите моей коллеге, что из декоративной косметики сейчас наиболее востребовано?
Через полчаса, придерживая рукой оттягивающую плечо сумку, Варвара семенила за Александром Александровичем по Ленинскому проспекту. «Я так и вернусь домой с полной сумкой, - сказала она себе уверенно, - ну ничего, потраченные деньги пришлю Тетьзое из дома, а товар раздарю. Из меня получится такой же коробейник, как и китайский император – то есть никакой!»
От одной мысли, что все это кончится скоро и навсегда, Варваре стало веселей. Поэтому под своды выставки «Экспомарш» она вступила как на родной привокзальный рынок, где по просьбе матери иногда торговала редиской.
По дороге они обсудили с Александром Александровичем несколько вариантов спичей – оказывается, так называется на профессиональном языке торговцев текст, которым оглушаешь потенциального покупателя. Да и за своим учителем Варвара наблюдала очень внимательно: что говорит, как улыбается, в какой момент достает свои лечебные кремы и тоники. Правда, ее все время отвлекал товар, которым торговали их клиенты. Роскошная, невиданная Варварой сантехника, умопомрачительные люстры, малюсенькие лампочки – такие невзрачные, а цена! Варваре сначала показалось, что у нее что-то со зрением случилось: многозначные цифры сливались в длинную неразличимую полосу. Это нервировало.
- Ты не пугайся, - во время короткой перебежки от одного стенда к другому сказал все замечавший Александр Александрович. – Товар-то здесь дорогой, да продавцы не намного богаче нас с тобой. Всю эту трахимундию покупают другие люди.
- Новые русские, - с пониманием кивнула Варвара, успокаиваясь.
- Я не знаю такого понятия. Русский – так же, как англичанин или таджик – может быть юным, молодым, престарелым, но никак не «новым». Вот рубашка на мне новая, до сего дня не надеванная. Те, кто может себе позволить покупать сверхдорогие вещи - или очень удачливые люди, или очень нечестные, или совмещают в себе то и другое. Они есть всегда, а всплывают на поверхность, когда среда благоприятствует. И национальность тут ни при чем.
Александра Александровича окликнула миловидная дама:
- Что вы нам сегодня принесли?
Он раскрыл перед ней весь свой короб:
- Посмотрите. Вот крем для суставов. Ну, вы-то, Светлана Анатольевна, для артрита слишком молоды, но может быть, маме пригодится.
Дама расцвела:
- Скажете тоже – «молода»! Уже и феналгон не помогает! Давайте попробую вот этот, с пиявками.
Скоренько обслужив Светлану, Александр Александрович как бы невзначай заметил:
- А вот у моей племянницы декоративная косметика. Не хотите посмотреть?
Ну как же не захотеть! Большинству женщин нетрудно завестись на покупки, стоит только начать. Да и ненавязчивый комплимент интеллигентного коробейника еще действовал, как взбадривающая таблетка.
Они прошли один этаж, второй, и Варвара удивленно заметила, что сумка на плече значительно полегчала, а деньги уже с трудом умещаются в кошельке. Захотелось есть.
- Сан Саныч, обедать нам не положено?
- Сейчас обойдем все этажи, потом на улице что-нибудь перехватим. Бананчик или пирожок. Устроит?
Варвара согласно кивнула, ужасаясь. Видно, после «Экспомарша» он собирается идти еще куда-то, и совершенно точно, что не домой. Время приближалось к пяти, ноги готовы были отвалиться от тела вместе с кроссовками, которые утром казались такими удобными.
- Сан Саныч, я больше не могу! – взмолилась Варвара. – Может, на первый раз хватит?
Он улыбнулся:
- Может. Поезжай домой.
- А вы?
- Я еще поработаю. У меня семья, Варюша.
Ни банана, ни пирожка уже не хотелось. Сил оставалось тютелька в тютельку на то, чтоб добраться до Крылатского.
Дома никого не было. Варвара сунула гудящие ноги под прохладную воду, не в силах принять душ, и босиком проковыляла на кухню. Сегодня ничего, кроме макарон с кетчупом, Димке с Тетьзоей не видать. Укоряя себя, Варвара сварила макароны, положила немалую порцию и отправилась с тарелкой в комнату. По телевизору питерские менты умело и благородно искореняли преступность под руководством придурковатого обаяшки - начальника Мухомора. Поглядывая то на них, то на лежащую на столе незавершенную картину, Варвара быстренько проглотила макароны. Сказочный замок звал к продолжению строительства. Варвара стала подбирать детальки. Димка, первый раз увидев, как увлеченно она складывает картинки - пазлы, пытался подтрунивать: в детство, мол, впала.
- Я из него и не выпадала, - невозмутимо парировала Варвара. Кого вязание, кого сигареты, а ее успокаивало, умиротворяло именно это бесполезное занятие. Бесполезное, потому что интерес даже к самой красивой картинке заканчивался в тот момент, когда последняя деталь ложилась на свое место.
«Этот замок я наклею на картон и повешу на стенку. День и ночь буду любоваться невероятно синим небом, зубчиками башен, узкими окнами-бойницами. Буду представлять, как верхом на ахалкетинце несусь по ярко-зеленому полю, а навстречу мне – рыцарь, тоже на коне…»
Кажется, она задремала над незаконченным замком. Веселый Димкин голос прогудел в самое ухо:
- Эй, соня, чем потчевать будешь?
- Макароны на ночь и носом в подушку, - пробормотала Варвара, укладывая голову поудобней. Но Димка дернул ее за прядку:
- Вставай, вставай! Мне скучно есть одному. К тому же, скоро ночь, тогда и поспишь.
- А сейчас что? – с трудом открывая глаза, спросила она.
- Лето! – хмыкнул Димка и пошел из комнаты, выжидательно оглядываясь на Варвару. Она вдруг вспомнила о своем туго набитом кошельке и завопила, мигом проснувшись:
- Ой, Димыч! Ты не представляешь, сколько я сегодня заработала! Пятьсот рублей чистыми, и Сан Саныч говорит, что это только начало!
Варвара бодренько побежала в кухню кормить родственника и ассказывать о впечатлениях, которых за один день накопилось с избытком. Дима хрустел огурцом, щедро поливал кетчупом макароны и слушал ее.
- Ты молодец, - вклинился он в бурную Варварину речь. – Шустрая. А я знаешь что решил…
Варвара уселась, подперев голову руками. Она моментально поняла, что Димыч слушал вполуха. Это открытие не обидело, а насторожило Варвару: только какие-то очень серьезные причины могли отвлечь Диму от обсуждения ее проблем – так уж у них сложилось.
- Я вот что решил. Ты должна мне помочь в одном серьезном деле. Надо точно установить, Иностранец это или нет.
Варвара сначала даже не поняла – о чем он. А Дима как ни в чем не бывало продолжал:
- Я сегодня в школе был, подловил мальцов из восьмого класса, где тот парень учится, у которого деда убили. Еще кое с кем поговорил…
Глаза у Варвары стали круглыми и несчастными.
- Ты что, дурак? Если это и вправду Иностранец и до него дойдет слух, что ты им интересуешься, он же тебя… тоже…
- Во-первых, я действовал осторожно. Во-вторых, ни слова не говори маме. Ни слова, - жестко, по-чужому повторил Дима.
Вздрогнуло в груди глупое пугливое сердце. Варвара глядела на него во все глаза, словно вместо этого родного мальчика, еще не сдавшего последний экзамен в школе, перед ней сидел незнакомый взрослый человек. Человек, который все обстоятельно обдумал и принял решение, и что бы она ни сказала ему сейчас, что бы ни предприняла – он от своего решения не отступит. Он сделает так, как задумал. А главное: «Маме не говори!» Чтоб не волновалась. И чтоб не помешала. Но как же без Тетьзои? Варвара-то как может без Тетьзои?
Босые ноги заледенели.
Варвара нашла в прихожей тапки, бесцельно заглянула в ванную - к Димке возвращаться она не могла. Прежде чем продолжить разговор, надо было подумать. Тупо уставясь в голубые небеса над зубчатыми башнями средневекового замка, она судорожно искала убедительные слова, которые могли бы остановить Диму, помешать его дикой затее проводить собственное расследование.
Было страшно за него.
И было страшно за себя.
Сколько она себя помнит, страх был постоянным составляющим ее жизни. Даже в тот период, когда отец не пил.
Он бросил пить после кодирования. Родня радовалась: наконец-то в семье наступит тихое мирное время. И мамка радовалась. Только бабушка грустно качала головой: «Бесовский способ лечения, и конец ему будет бесовский». Мамка сердилась, ругалась, говорила, что бабушка «накаркает», что все кодируются и ничего, и что лучше так – на время, чем совсем без передышки…
Варвара тихонько, как мышка, жила в своей комнате, стараясь как можно реже выходить из нее. Мамка опять сердилась:
- Ну что ты тут спряталась? Теперь папка другой, бояться нечего!
- Нечего? – как бы с сожалением переспрашивала маленькая Варвара. И вспоминала, как совсем недавно, во время отцовских пьяных «концертов», она забивалась между тумбами под столешницу письменного стола в комнате без света и сидела, стараясь не шевелиться, прислушиваясь к ругани и безобразным обвинениям папаши в адрес матери: он ревновал ее к соседям, к родственникам, к случайным прохожим, к столбам вдоль дороги. Сердце у Варвары стучало сначала быстро-быстро, становилось трудно дышать, и с усилием втягивая в себя пыльный воздух, она ждала момента, когда внутри все замрет, сожмется – так бывает, когда с жаркого берега прыгнешь в холодную воду озера, - и ужас, и восторг одновременно… Понятный ужас и необъяснимый восторг испытывала Варвара во время пьяных скандалов отца. И когда тот закодировался, она однажды с удивлением заметила, что ей как будто чего-то не хватает. «Вот дура какая! Если кто узнает, наверняка скажет: ты сумасшедшая, Варвара!» Ей было невдомек, что таким необычным образом защищается от разрушения хрупкая детская психика. Страх оставался, и, как водоносная жила в земле, не имея выхода, буравил внутренности, томил и мучил…
Бабушка оказалась права. Через некоторое время после кодирования непьющий отец бросил курить, ушел с работы и стал сутками, днем и ночью, ходить по квартире. Он вел нескончаемые разговоры с невидимым собеседником - сначала тихо, потом все громче и отчетливей. Замолкал, внимательно выслушивая чей-то монолог, потом отвечал, бурно жестикулируя.
- Мамка, разве ты не видишь: у отца крыша поехала?
- Перестань, Варвара. Конечно, он немного не в себе, но это пройдет.
Не прошло.