Быль
Сентябрило. Пронзительная синева неба предвещала холода. Паутинки носились в воздухе и искрили на солнце. Едва кончился август, а уж бабье лето.
Здесь, в тамбовских Волчках, он остро почувствовал, как невозвратно выпало из его жизни лето с Лизой.
Мама предупреждала: Елизавета ему не ровня. Мама звала его «мой маленький принц».
Собственно, он и был принцем. В их фамильном гербе корона с одиннадцатью зубцами, а потому все одиннадцатизубые - князь, герцог, принц - суть титулы-синонимы.
Неделю назад ему пришло два письма сразу. Одно – от его Лизы, а второе – от английской, от королевы под тем же, что и письмо, номером.
Георгий разместил себя меж двух письменных Елизавет, загадал желание, и приготовился к счастью.
Лиза помладше уступила место бабушке, и первым было вскрыто письмо от Ее величества. Эта Лиза имела честь подтвердить Георгию, что он является 17-м потомком князей Родомановских, со всеми правами, привилегиями и атрибутами, включая одиннадцатизубую, как его младший брат, корону в гербе, о чем сделана соответствующая запись в европейском реестре дворянских титулов. Старушка не подкачала.
Георгий радостно зажмурился и вскрыл конверт от Лизы попроще. Любимая писала:
«Если ты чего не понял на нашей последней встрече, пишу крупно печатными буквами: БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ ТЕБЯ НИ ВИДЕТЬ, НИ СЛЫШАТЬ!!! НИКОГДА!!!»
Письмо было коротким и запоминающимся. Георгий впал в депрессию. Он обливал слезами ночную подушку, а днем был уравновешенно холоден в соответствии с требованиями положения. Но сила молодых страданий все-таки вырвалась наружу в отчаянных вопросах:
- Для чего мы здесь? Я для них всегда чужой! Почему?!
Мать строго взглянула на него, а отец был вынужден нарочито тряхнуть газетой и громко прокашляться.
Горбачевская перестройка везде наделала переполоха, включая головы родителей Георгия, внуков эмигрантов первой волны. Они решили, что отныне князья Родомановские будут нести крест вместе со своим народом. Князья вернулись в Россию, в Тамбовскую губернию, где обитало наибольшее количество потомков их бывших крепостных.
Прадед Георгия – Георгий Георгиевич – обосновался во Франции еще до начала Первой войны, скупив множество замков и виноградников в долине Луары, вложив средства в акции банков и в набиравшую в то время обороты автомобильную промышленность Европы. Одним словом, князья были богаты. Это помогало нести крест своего народа даже в Тамбове.
Высказанные в сердцах вопросы, неразрешимым бременем довлели над Георгием всю жизнь, начиная с пятого класса.
Несмотря на родной французский, свободное владение классическими латынью, греческим и русским (не говоря о беглых, но поверхностных английском, немецком и испанском), одноклассники рядовой тамбовской МОУ СОШ почему-то не признавали «своим» мальчика, который знает, что он – принц и действует, как велит долг. Он старался наладить конструктивные взаимоотношения со сверстниками, тайно и отчаянно скучая по парижскому детству.
В общем, наиболее пострадавших от Перестройки было двое – Советский Союз и наш принц.
В Волчки его занесло тем же ветром, что и родителей в Тамбов. Здесь когда-то было имение, в котором родился предусмотрительный прадед. Здесь жил его (некогда в прямом смысле) народ. Еще в Париже дед по материнской линии граф Рогачев предупреждал маленького принца: «долг аристократа – печься о своем народе, будучи им непонятым и непринятым».
Маленький Жорж смысла фразы не уловил, но слова запомнил.
Получив от любимой упомянутое письмо на следующий день после завершения второго курса финансового института, и, не имея ни возможности, ни права удавиться, Георгий принял приглашение однокурсника, уроженца Волчков, посетить свое родовое гнездо.
На эту новость отец к традиционным газете и кашлю прибавил взгляд поверх очков, однако, согласие дал. Мама перекрестила маленького принца и заключила, что знакомство с корнями – допустимый способ самопознания.
Знакомство с корнями обернулось самогоном и пытливыми пейзанками, наперебой желающими выяснить, как это бывает с принцем: приглашающая сторона выполнила обещание «зачерпнуть народной жизни со дна и погуще».
Первоначально предложение «со дна» вызвало в душе принца некоторое томление, но раб долга не мог позволить себе даже малой толики фантазий, которые обрушились на него суровой реальностью. Томление стало оторопью, оторопь вызвала тошноту. Впрочем, самогон, являясь частью ознакомительной программы, имел такое же действие, так что истинные причины тошноты не установлены достоверно.
На четвертую ночь припадания к истокам содержание впечатлений в душе и алкоголя в крови превысило норму, совместимую с жизнью без окончательной потери достоинства. Принц был вынужден сказаться недужным.
Он лежал в темноте с открытыми глазами, перебирал в памяти события последних дней (особенно, когда Тося и эта, как ее… о-о! забыть, немедленно забыть!). Он отчаянно стыдился себя, но вдруг вспомнил деда по материнской линии, и все прояснилось. Он понял, почему мама не считала Лизу ровней ему, и согласился с мамой. Он понял, почему Лиза прекратила их отношения, с ней он тоже согласился. Он понял, что никогда не будет «своим» своему народу, и смирился с этим. Он осознал свой долг и судьбу, принял судьбу, и душа улеглась как кошка у камина.
Он стал способен воспринимать мир вокруг. Мир принес звук «умц-умц-умц-умц».
«Мон дьё! Се дискотЕк рюстИк! Сельское диско! Там должно быть познавательно», решил принц и вылез в окно. Путь в дверь был ему заказан, ибо в соседней комнате подстерегали крепко выпившие эротические фантазии.
Звук привел к сельской школе. У входа трое били одного. Георгий заметался, но воззвать было не к кому. Из всех людей были только дерущиеся.
Принц твердо знал из книг и из… других книг, что бить втроем одного – низко и недостойно. За слабого нужно заступиться, но делать это самому было крайне неосмотрительно. Георгий обладал настолько субтильной конструкцией, что соберись кто подогадливей сразиться с принцем, он мог использовать обычный бытовой вентилятор – сдувать.
Георгий выстроил силлогизм: дискотека – массовое мероприятие. На любом массовом мероприятии присутствуют структуры, обеспечивающие порядок. Внутрь! Там должна быть или полиция, или охрана.
Зал, где проходило массовое мероприятие, был почти пуст. В центре вокруг сумочек переминались с ноги на ногу несколько сельских Лолит. В дальнем углу два подростка пытались поднять на ноги третьего. Ближе ко входу стоял стол с магнитофоном и усилителем, за столом сидел парень, судя по всему, диджей.
Георгий понял, что это единственное лицо, которое, с натяжкой, но можно назвать официальным. Принц подошел и поздоровался:
- Добрый вечер.
- Чё? – в ответе сквозило недоумение.
Принц удивился реакции на вполне приличное приветствие, но времени на воспитание не было – человек на улице мог серьезно пострадать.
- Видите ли, - начал принц, - там, у входа, трое бьют одного!
- И чё? – диджей не мог понять, что тут делает этот городской дрыщ.
- Ну, как же, - горячился принц, - нужно немедленно прекратить безобразие! Больше – непотребство!
- И чё? – в глазах диджея загорелся ироничный интерес. Видимо таким взглядом волк смотрит на зайца, который вдруг решил защищаться.
- Да, Господи, мой Бог! Как же что! Нужно срочно вызвать полицию!
- Ты чё, - интерес в глазах диджея погас, - менты в соседней деревне, крестины у сержанта, если его дернем, нам же и наваляет…
- В таком случае, может быть вы заступитесь за… за…
- За Кольку? Он, пи..ор, сам напросился.
- Но нельзя же это так оставить! Я думаю, нужно пойти вам!
- Слушай, пошел ты …!
У принца перехватило дыхание. Он знал, как могут обращаться друг с другом простые люди, но чтобы так обращались с ним!
- Да как вы смеете! Вы говорите с 17-м потомком князей Родомановских! Ваши предки за честь почитали моему деду ноги мыть! Сейчас же оторвите свой… свою пятую точку от стула и следуйте за мной! – Георгий развернулся и двинулся к выходу.
Диджей сталкивался со многими вариантами ответа на предложение направиться по известному адресу, но с таким – впервые. Более того, он и предположить не мог, что вариант существует, пока не столкнулся с ним, поэтому неожиданно для себя он пробурчал, что сейчас выйдет.
Драка превращалась в избиение: «пи..ор Колька» все чаще падал, а один из троицы пытался оторвать от забора увесистую штакетину. Медлить было нельзя.
У школы появились новые персонажи. Недалеко от входа стояла «девятка» с распахнутыми дверями. На капоте сидела девушка, это можно было понять по тонким рукам, обвивающим бритый затылок юноши, и голым коленкам, сжимающим его бедра. С заднего сиденья торчали две пары ног, и слышалось веселое повизгивание. Новоприбывшие не обращали на драку никакого внимания.
«Какое бессердечие! Однако, такая непроницаемая тонировка выдает во владельцах авто хозяев местной жизни», подумал принц и твердо направился к автомобилю.
- Добрый вечер! – бескомпромиссно поздоровался он. В его голосе слышался вызов.
Бритый затылок с чмоком оторвался от девичьего лица и обернулся:
- Чё?!
- Мон Дьё! В этих Волчках всегда так приветствуют друг друга? - возмутился Георгий, оставаясь непреклонным, - Я хочу, чтобы вы немедленно помогли прекратить это позорное явление: трое на одного!
- Чё-чё?!! – из задней двери «девятки» появилась еще одна бритая голова.
Князья Родомановские во все века были известны не только несгибаемостью в вопросах чести, но и удивительной способностью находить выход из безнадежной ситуации:
- Я дам вам денег! – воскликнул принц, и по сверкнувшим глазам понял, что попал в точку, - По пятьсот рублей!
- А чё надо-то? – в один голос воскликнули бритые головы.
Пока Георгий ставил задачу и оплачивал услугу, на сцене появился диджей. Он подошел к дерущимся и сказал:
- Слышь, Костян, тот дрыщ городской на тебя бочку катит… вон, к братьям Михайловым домогается…
Костян со товарищи бросил недобитого Коляна, подбежал к принцу, сбил с ног и принялся мордовать. Михайловы во исполнение договора перехватили уже второй удар. Впрочем, хватило и первого – Костян сломал принцу челюсть.
Наконец, вызволять высокого гостя прибежала принимающая сторона с пьяными эротическими фантазиями. Было много шума, взаимных обвинений, едва не перешедших в новую драку. Наконец, все выяснилось. Земляки побратались, Михайловы отвезли принца в районную больницу города Мичуринска, вернулись под утро, и были вознаграждены недопитым самогоном и простаивавшими фантазиями.
Один из законов Мерфи гласит: если дела идут очень плохо, значит, скоро будет еще хуже.
Это у Горького на дне человек звучит гордо. В отделении челюстно-лицевой хирургии Мичуринской районной больницы человек звучит отвратительно: он издает нечленораздельные звуки, ест через трубочку и находится в полной зависимости от заведующего отделением.
Завотделением полковник запаса военно-медицинской службы Панский Александр Степанович считал своих пациентов отбросами общества, для которых даже бесправный статус армейских «салаг» был недостижимой высотой. Полковник Панский прошел не одну горячую точку, провел тысячи операций, спас много солдатских жизней и судеб и был уверен, что бесплатно лечить нужно лишь тех, кто служит Родине, а также стариков и детей, остальные обязаны заботиться о своем здоровье самостоятельно. Что касается пациентов его отделения, травмированных преимущественно в ходе пьяных бытовых конфликтов, то, будь воля полковника, он вместо лечения их всех отправил бы в штрафбат, желательно на передовую, желательно под пулеметный огонь противника на минное поле.
Утренний обход начался как обычно.
Дежурная сестра выгнала больных из туалета в палату:
- Мальчики, быстро на место, Упал-Отжался идет!
«Мальчики» (сегодня это был только бомж Василий, хотя обычно с ним бывает сосед по койке водитель маршрутки Араик, прочие больные не курят) забежал в палату с криком:
- У-е! У-а а-‘-а-я и-ё!!! (Шухер! Упал-Отжался идет!!!)
Согласно Уставу строевой службы в применении к лечебному учреждению больные вверенного полковнику Панскому подразделения обязаны во время обхода находиться справа от изголовья занимаемой кровати, которая должна быть аккуратно заправлена, углы одеяла «отбиты».
Полковник вошел в расположение отделения в сопровождении старшей сестры и дежурного врача, в пол уха выслушал краткий доклад и подвел итог осмотра:
- Ну, шо, плесень, к лечению вопросов н-н-н-есть? К лечению вопросов нет! До тебя, боец, то не касается… - в любой коллектив, даже коллектив подонков, может затесаться нормальный человек. В данном случае нормальным человеком был определен пациент по имени Стасик. Стасику сломал челюсть муж, вернувшийся домой во внеурочное время. Несмотря на пикантность ситуации, Стасик не согласился с эпитетами, которыми удивленный супруг наделил его и свою жену и вступил в словесную перепалку, перешедшую в рукопашную, что привело к травме. Стоит заметить, что агрессивный муж лежал в той же больнице, в травматологии. Ознакомившись с историей болезни, полковник счел, что Стасик пострадал, защищая честь лучшей половины человечества, произвел пациента в человеческое достоинство с присвоением звания «боец».
- Так, а це шо за человекообразное?! – полковник с возмущением увидел лежащего во время обхода (!) Георгия.
- Больной поступил сегодня ночью из Волчков с переломом, - доложил дежурный врач.
- Волчки. Рассадник пьянства и мерзости. Шо ж, больной, ты мэнэ нэ удивил. Но запомни: якщо рано починаешь катытыся по кривой дорожке, дуже скоро прикотишься до печального финалу…
Георгию, пострадавшему за спасение ближнего своего, стало чрезвычайно обидно от незаслуженных подозрений. Он встал с кровати, коротко кивнул и заявил:
- Имею представиться, князь Родомановский Георгий Георгиевич! Вы совершенно напрасно заподозрили меня в асоциальном образе жизни… - бодро начав, принц затормозил и заглох. Его челюсть была надежно зафиксирована, поэтому из груди вместо пылких фраз вылетало неопределенное мычание.
- От я и кажу, - завершил недосказанное Георгием полковник, - их дэржава лечит, а оно тэбэ боднуть хоче и лаеться. Сэстра, выдай йому мойого спокоительного.
Успокоительное полковника Панского не походило на обычные транквилизаторы. Полковник был уверен, поскольку виновником почти всех травм его пациентов является алкоголь, первое, что нужно больному после фиксации - очистить организм от яда, а так как его клиенты дорогостоящего лечения не заслуживали, применялся простой, но надежный способ – объемная клизма и вода из крана.
Метод лечения применялся избирательно: только к тем, кто на момент обхода не прочувствовал всю глубину своего падения. Из нынешних пациентов чаша сия миновала только Стасика.
Полковник назначил принцу три процедуры кряду.
Когда Георгий, шатаясь, вернулся в палату и лег в кровать, в глазах его стояли слезы. Мало того, что он вторые сутки терпел незаслуженные унижения, так еще в туалете, не только биде, даже туалетной бумаги не было!
Ему стало казаться, что народ свой крест несет, а вот он, аристократ в 17-м поколении, до сих пор даже не имел представления, что это за крест такой. Нужно было срочно возвращаться в свой мир.
Он все перерыл в поисках мобильного телефона. Вещи были на месте, включая деньги и кредитные карточка (у полковника с этим строго). Все, кроме мобильника!
Подошел Стасик.
- О-и-ы’ и-е? (мобильный ищешь?) – спросил он.
Странно, но принц вопрос сразу понял и кивнул. Стасик достал из кармана телефон и протянул Георгию. Он радостно схватил аппарат и тут же взвыл от досады: все номера остались в записной книжке потерянного мобильника. Принц из принципа не запоминал номера… хотя, один он помнил – парижский номер деда графа Рогачева, но тот, увы, давно умер.
Родители знали, где находится их сын.
Принимавший Георгия однокурсник нашел утром на кровати мобильник принца и тут же позвонил его матери. Княгиня едва не поддалась материнскому порыву, но отец остановил ее словами:
- Пусть допьет чашу до дна. Дадим ему еще два дня.
Ближе к обеду Араик стал обходить однопалатников. Последним он подошел к принцу и показал бумажку, на которой было написано «100 р.»
Георгий не мог понять, на что собирают столь мизерную сумму, но видя, что остальные безропотно ее выдавали, поступил так же. Потом нашел на тумбочке бумажку, в тумбочке свой походный «Монблан» и задал Араику вопрос: «Почему 100 р.?»
Араик, понимавший, что новенький не в курсе, что все сдают и за безденежных бомжа Василия и пенсионера Ларионыча, что нянечке Петровне уходит четверть за доставку, написал поясняющий ответ: «менши нилза!»
Озадаченный Георгий решил подождать прояснения ситуации и кивнул, якобы удовлетворенный ответом.
Прошел отвратительный жидкий обед, от которого принца едва не стошнило, потом утомительный тихий час на продавленной панцирной кровати, во время которого Ларионыч, Василий и двое пациентов без имени играли в карты. Играя парами, они подначивали друг друга, шутили, смеялись, ссорились и все это при помощи нескольких гласных звуков.
Настало время полдника. Палата пришла в лихорадочное возбуждение.
Наконец, нянечки принесли: одна - пятилитровую кастрюлю компота, другая - разнос со стаканами, соломинками и половником. Араик решительно завладел половником, отгоняя им нетерпеливых больных, пока не наполнил все семь стаканов. Жестом гостеприимного хозяина он пригласил народ разобрать бокалы с соломинками.
«Прямо фуршет», подумал принц и угадал. Компоту в напитке было ровно столько, чтобы придать ему отличный от воды цвет, остальное было самогоном. Георгий уже познакомился с этим вкусом в Волчках и знал антигуманные последствия напитка, поэтому, едва пригубив, он поставил стакан назад. Все посмотрели на отступника с суровым недоумением. Так смотрели бы советские партизаны на фашистского лазутчика, который случайно, заблудившись, вышел прямо к партизанскому костру.
Георгий понял, что совершил что-то неправильное, возможно, страшное, с точки зрения товарищей по несчастью. Он медленно взял стакан и высосал его до дна под пристальными взглядами больных. Лица окружающих помягчели, но в глазах все еще сквозило недоверие.
Араик разлил по второй.
На этот раз принц первым взял стакан, выпил и со стуком поставил на разнос. Все выдохнули и перестали обращать на Георгия внимание. Завязался разговор.
- Е! о-и ю-у ‘а-а-о-и? ‘я е-е о-о! (Петь! Помнишь Люську с «нахаловки»? Я ее того!) – кричал один больной без имени другому. Оба работали на одном заводе и в получку сломали друг другу челюсти. Они были друзья – не разлей вода, что не поделили, теперь не помнили, но радовались, что болеют вместе.
- Ю-у?!(Люську?) – округлил глаза удивлением второй без имени, - ‘ё! (Врешь!)
- О е е! (Вот те крест!) – и оба громко засмеялись.
Принц ничего не разбирал в общем гвалте, а между тем, остальные прекрасно понимали, кто, о чем повествует. К пятому разливу кое-что в звуках, издаваемых однопалатниками, стало проясняться и для Георгия. Так он понял, что пятый разлив будет последним, и что это сильно печалит обитателей отделения: на дворе только шесть, а они лишь в одном глазу и без перспективы усугубления.
- Так, может, купим еще? (А о-е у-и е-ё?) – спросил Георгий.
«Святая простота!» - подумали остальные. Ну… не совсем это, но в этом смысле. Бомж Василий ответил за всех:
- Где деньги, Зин? (Е е-и, и?)
Про «Зину» принц не разобрал, врать не будем, но насчет денег понял и уточнил:
- Сколько нужно?
Араик показал левой рукой пятерню, а правой два раза «ноль» из большого и указательного пальцев. Арифметика была несложной: их было семеро, три литра стоили 360, 140 брала Петровна за доставку. Беда в том, что из семерых с зафиксированными челюстями платежеспособным оставался только один Араик… ну, может еще этот чудик из Волчков, но они же не Рокфеллеры – вдвоем поить всю ораву!
Чудик, потрясенный простотой разрешения назревающей драмы, открыл бумажник и достал тысячу (мельче не было).
Как же воссияли глаза его народа! Принц и прежде знал, что стоит высоко, но эти взгляды вознесли его в дали горние, и имя «брат», разом произнесенное шестерыми падшими и им вознесенными, равнялось слову «Спаситель»!
Ближе к программе «Время» компания рассыпалась на части.
Бомж Василий вопрошал тумбочку: знает ли она, кто он? Ответил сам:
- Я Челдон! Ты еще на малолетку не ходил, - объяснял он мебели, - а я этот город вот так держал!
Он продемонстрировал тумбочке кулак, украшенный татуировками, которые о многом могли рассказать знатоку. Увы, тумбочка таковым не являлась.
В голове принца сгустился странного свойства туман. Мир вокруг был размыт и неясен, зато слова и помыслы собеседников он читал, как открытую книгу, себя же осознавал с большим усилием и, судя по всему, не совсем верно, примерно, как мир вокруг.
В палату вошла Петровна:
- Стасик!... да кто ж вам курить разрешил, стервецы эдакие! Васька, марш в туалет. Араик, ты же приличный человек… полковник вам устроит промывание… мозгов! Стасик, тебе записка от страдальца из травматологии… а я ему говорила, не одумаешься, Верка тебе рогов понаставит… на! – и вышла.
Стасик прочитал записку, у него громко забурчало – то ли в душе, то ли в желудке. Он молча протянул записку Араику, тот развернул ее так, чтобы было удобно читать всем:
«Смерть твоя пришла, сука! Я бы сам тебя урыл, но из-за тебя не могу ходить. Мой брат ждет в беседке. Ты мне гнал, что ты реальный пацан, вот и проверим. Саня говорит, можешь все свое кодло захватить, ему без разницы. А не выйдешь, я тебя, ссыкуна, все равно достану!»
Все, кроме Георгия встали и сказали Стасику – пошли!
Но тут один из безымянных опасливо спросил:
- Стасик, а этот Саня, это не Бетефа с механического? – и все с испуганной надеждой глянули на Стасика. Стасик ответил с совсем уже мертвой надеждой:
- Бетефа…
Бетефа - Сашка Бетехтин был знаменитым уличным бойцом. Весь город помнил, как лет десять назад он один разогнал бригаду шабашников, осаждавших женское общежитие (где, кстати, в те времена обитала будущая жена его брата).
Желание заступиться за Стасика разом пропало у всех челюстно-лицевых. У всех, кроме Георгия. Туман в его голове дал ясно понять, что только он один защитит униженного и оскорбленного.
«Где тут у вас беседка?» - буркнул он себе под нос, и, не дожидаясь ответа, решительно двинулся навстречу судьбе. Обитатели палаты, как крысы за дудочником, засеменили следом.
Туман безошибочно вывел Георгия к беседке. В ее центре стоял крепкий, невысокого роста мужчина с лицом цвета сырой говяжьей отбивной.
Последующие события длились секунду. От силы – две.
Бетефа хищно улыбнулся, видя, как целеустремленно приближается к тяжелой травме жертва с обмотанной головой.
Поднимаясь в беседку, Георгий споткнулся и вонзился Сашке головой в солнечное сплетение. Удар был такой внезапный и сильный, что Бетефа охнул и сложился пополам. Его лицо с размаху встретилось со спиной принца. Неожиданная встреча сломала острый лисий нос, уцелевший в предыдущих боях. Сашка закинул голову, схватившись за лицо руками, а Георгий распрямился как сжатая пружина, держась за ушибленную поясницу, его череп встретился с подбородком Бетефы, и тот пал поверженным.
Это был настоящий триумф! Даже Бетефа, которого положили на соседнюю с принцем койку, смотрел на своего победителя с неподдельным восхищением – ведь совершенно невероятно предположить в этом хиляке такой скорости, силы и умения. Ну и пацаны у них в Волчках!
Полковник Панский также был впечатлен подвигом, потому причитающееся принцу «спокоительно» распределил между новоприбывшим и виновником происшествия Стасиком.
Весть о событии облетела город, знакомые поспешили проведать больных и подивиться на героя, прихватив то, чем героев здесь обычно чествуют. Поскольку в городе каждый был знаком с каждым, два последующих дня прошли в густом тумане, в котором нет разницы между ночью и днем, явью и сном, реальностью и вымыслом.
Наконец, в иных мирах, на другой планете отец произнес: «мы в ответе за тех, кого… м-м-м воспитали!» И на третий день с небес в сиянии нимба, в громах и молниях, исторгаемых взорами главврача и главы города, в окружении телохранителей явилась мама.
Растерявшийся полковник в волнении перешел на родной суржик:
- Та хиба ж я знав! Та якщо б я знав, то вин бы в мэнэ… да вин и так добрэ… есть! Понял! Виноват! Исправлюсь!
И мама вознесла принца в те хрустальные дали, где несение креста не тяготит, где можно печься о народе хоть непонятым, хоть непринятым. Главное – как можно дальше от него, а если и приближаться, то в окружении телохранителей.