Окончание. Предыдущая часть
http://www.proza.ru/2014/08/20/611
* * *
Раздавленная, униженная, избитая и смертельно уставшая Шура шла по коридору, плохо соображая, где она и что с ней произошло. Добравшись до своей комнаты, она толкнула незапертую дверь и встала на пороге.
Нина, сидевшая перед телевизором, увидела подругу и ахнула от ужаса..
- Кто тебя так, Шурочка? - засуетилась она. - Боже мой, да как же это, давай я помогу тебе раздеться и умыться.
- Нина... Сережки... Мамин подарок на восемнадцатилетие,- выдохнула Шура.
- Украли?
- Нет, они потерялись возле общаги, когда меня били головой о стену.
- Шура, господи, ночь на дворе, завтра пойдем искать. Вдруг эти люди еще там?
- Его нет, он ушел... надо сейчас, пожалуйста! - попросила Шура и разрыдалась.
* * *
Нина отправилась на поиски, взяв с собой еще одну девчонку, размах плечей и рост которой отпугнул бы даже самого отъявленного маньяка.
Примерно через полчаса они вернулись и принесли серьги Шуре, на лицо которой нельзя было взглянуть без содрогания.
К сожалению, девчонкам так и не удалось разыскать в снегу подвески, сделанные в виде длинного вытянутого прямоугольника с ажурным рисунком внутри. В свое время мама, готовясь к дню рождения Шуры заранее, объездила весь район в поисках подарка. Выросшая без родителей, она хотела преподнести любимой дочурке на совершеннолетие что-нибудь необычное, красивое, чтобы она запомнила на всю жизнь.
Зная то, насколько ценен этот знак внимания, Шура не представляла, как сможет объяснить маме, куда девались сразу обе подвески.
А главное, она не знала, как ей теперь жить, ходить по улицам, смотреть людям в глаза. Без страха и без боли, которая навсегда поселилась в сердце.
Ей не пришло в голову идти в травмопункт, чтобы снять побои, заявлять в милицию. На кого? Она не знала имени нападавшего, но даже если бы и знала, то не стала бы писать заявление. В непростые 90-е годы вера обычных граждан в то, что доблестная милиция защитит пострадавшего и накажет виновного, была весьма невелика.
Впрочем, сегодня она не намного выше.
* * *
Вечером через два дня после случившегося в комнату робко постучали. Шура по привычке спряталась в шкаф, чтобы не пугать плачевным видом случайных посетителей. Нина вышла и через минуту вернулась, сказав, что визитер пришел к Шуре, и что, судя по всему, он и есть Тот, Который...
Шуре не было страшно. Было больно, горько, противно вспоминать его сопение ей на ухо и отрешенный взгляд, и безжалостные удары... Готова ли она его увидеть еще раз? Ведь произошедшее сразу встанет перед глазами во всей беспощадной наготе.
И все же она решилась и вышла в коридор.
«Тот, Который» стоял в коридоре и неловко переминался с ноги на ногу. В руке он держал уже знакомую Шуре шапку из лисьего меха, давно видавшую виды. На нем была та же куртка, те же брюки. Когда он увидел лицо Шуры, глаза его испуганно распахнулись, и он виновато опустил их вниз. Казалось, он стал вдвое меньше ростом и уже в плечах.
Это существо излучало страх и вызывало жалость, и если поначалу Шура кипела гневом, то сейчас ей просто захотелось развернуться и уйти, чтоб не касаться этого мерзкого.
И тут существо открыло рот и проговорило:
- Привет...Прости меня, пожалуйста...Если сможешь.
Синее от побоев лицо Шуры скривилось, словно ей брызнули в глаза лимонный сок:
- Как Вы меня нашли и зачем пришли сюда?
В ответ Шура услышала сбивчивый рассказ о том, что у него был тогда очень плохой день, он разругался с женой, получил нагоняй от своего начальника и напился какой-то спиртосодержащей гадости с первым попавшимся собутыльником, а что было потом, абсолютно не помнит. Так как он знал паспортистку, работающую в данном районе, найти Шуру не составило большого труда, и он сразу же пришел с извинениями.
- Ваши извинения ни к чему. Мне никто не вернет здоровье, а также серьги, подаренные мамой. О том, как я себя чувствую после того, как Вы били меня головой о стену и пытались изнасиловать, я вообще молчу.
Существо суетливо захлопало себя по карманам, достало потрепанный бумажник и вытянуло из него две купюры достоинством в один и десять долларов:
- Вот все, что у меня есть.
- Уберите это.
- Я принесу остальные после, когда дадут зарплату. И неожиданно добавил, глядя на губы Шуры:
- А ты красивая девушка. Я бы хотел с с тобой встречаться.
- Вы сошли с ума... - изумлению Шуры не было предела, ей стало ясно, что она имеет дело с абсолютно неадекватной личностью.
- Уходите и не появляйтесь здесь больше никогда! - решительно заявила она, удивляясь металлическим ноткам в собственном голосе.
- Ну, прости еще раз, я не хотел, правда, - вяло произнес посетитель и развернулся лицом к дверям.
Когда он ушел, Шура с облегчением повернула собачку замка и потянулась рукой к выключателю. На тумбочке рядом с дверью сиротливо лежали две смятые купюры.
* * *
Если бы бы мамы знали о своих детях все, что с ними происходит, седых волос в их волосах и бессонных ночей в их и без того беспокойной родительской жизни заметно бы прибавилось.
Неделю Шура провела в общежитии. Она усиленно штудировала учебники, переписывала у девчонок конспекты с лекциями, готовила еду и мыла посуду. Выйти из комнаты и показаться перед людьми она не могла.
Лишь один раз ей поневоле пришлось покинуть здание для того, чтобы сходить на переговорный пункт. Мама вряд ли смогла бы догадаться, что Шура целый час сидела перед зеркалом, пытаясь замазать тональным кремом ужасающее разноцветие на лице, а потом, так и не добившись желаемого результата, отыскала солнцезащитные очки и пошла звонить.
Чтобы бодрым голосом соврать, что у маминой дочурки все в порядке.
* * *
Уже сошли синяки на юном лице и потихоньку восстанавливалась обычная студенческая жизнь, но по ночам горькие мысли, как непрошенные гости, лезли в голову.
Кирилл, который после всего случившегося мог бы стать спасителем или утешителем, а может, даже героем, наказавшим обидчика, никак не давал о себе знать.
После его отъезда в командировку прошёл месяц. Снова девушка осталась одна.
Где он и почему его нет, когда он так нужен? Порой Шуру охватывала тоска и казалось, что этого человека никогда не было в ее жизни. Каждый вечер она подходила к окну, смотрела вниз в надежде увидеть его машину, но все было напрасно.
Много раз хмурое февральское небо видело по ночам, как вздрагивают от сдавленных рыданий плечи несчастной Шуры, однако оно ничего не могло предложить девушке в качестве утешения.
* * *
Приближался праздник 23 февраля, День Советской Армии и Военно-морского флота, к которому заранее готовились, закупали спиртное и дефицитные продукты, писали праздничные поздравления, репетировали песни. Было распланировано, кто готовит праздничный стол, кому петь и танцевать и откуда нести дополнительные стулья.
Шура была ответственной по кухне. С утра на занятия, а после бегом в общежитие, переодеться в домашнее и «к станку», чистить, нарезать, украшать, заправлять салаты и проверять, готово ли горячее.
Хлопот - море.
Уставшая, раскрасневшаяся от долгого стояния у плиты Шура не могла видеть, как к общежитию подъехал знакомый автомобиль и из него вышел Кирилл, заметно прихрамывая на левую ногу. Рука его, тоже левая, была до кисти в гипсе.
Равно как ускользнуло от нее и то, с каким трудом он поднялся пешком на пятый этаж старого здания без лифта, как по бледному лбу бежали предательские струйки пота, которые он, добравшись до дверей Шуриной комнаты, поспешно вытер чистым клетчатым платком.
Пожалуй, он долго бы так стоял, не решаясь постучать, если бы она сама не появилась на пороге с огромной кастрюлей в руках, доверху наполненной картошкой.
- Привет, Шура, - произнес Кирилл с виноватой улыбкой, - знаю, что выгляжу в твоих глазах реальной сволочью и полностью с тобой согласен.
- Здравствуй, - негромко ответила девушка и, увидев загипсованную руку, спросила:
- С тобой что-то случилось?
- Да это ерунда, заживет. Неловко поскользнулся и не успел сгруппироваться, зато какую-то бабульку спас от сотрясения мозга... Ты, я вижу, очень занята? Давай я тебе помогу, а потом украду... на вечер? Мне нужно много рассказать и объяснить, - голос Кирилла звучал с неподдельным волнением.
Шура колебалась недолго. Сказав: «Подожди, я сейчас», она отнесла кастрюлю на кухню, попросила ребят из соседнего блока присмотреть за ней, пока не вернется Нина, скользнула в комнату, сняла фартук и косынку, сдернула с вешалки отутуюженное платье, обулась и набросила на плечи пальто.
Когда девушка встала на пороге, закрыв за собой дверь, Кирилл с благодарностью взглянул ей в глаза. Ему показалось, что в Шуре что-то изменилось за то время, пока они не виделись, взгляд стал более недоверчивым, колючим. Даже отчужденным.
«Неужели виной всему я?» - крутилось в голове мужчины, пока они спускались вниз.
Снова мелькали одна за другой улицы, мимо проносились веселые огни празднующего города. Шура снова вдыхала знакомый запах кожи автомобильных кресел, смешанный с парфюмом Кирилла, а еще тонкий аромат цветов, исходящий от охапки бледно-розовых тюльпанов, которые она бережно держала в руках - Кирилл так волновался, что забыл их, выходя из машины.
- Ну, вот мы и приехали, - Кирилл достал ключ из зажигания и стал выбираться, слегка кривясь от боли, но пытаясь не показать вида.
Они подошли к подъезду обычного девятиэтажного дома, поднялись на лифте на шестой этаж.
Бесшумный поворот ключа, щелчок выключателя, и вдруг на Шуру брызнула целая волна света, который загорелся сразу везде, начиная от прихожей и заканчивая где-то в глубине квартиры.
Квартира встретила теплом и уютным запахом жареных грибов и пирога с яблоками.
Кирилл снял обувь и достал из шкафа две пары тапочек, одна из которых была совершенно новая. Шура спросила:
- Кирилл, скажи, где мы? Это твоя квартира?
Мужчина помог ей снять пальто и улыбнулся:
- После. Все после. Проходи в гостиную, я пока похозяйничаю.
Но Шура не послушалась и пошла вслед за ним: хоть он и хозяин, но на кухне одной рукой управляться очень неудобно.
Перемещаясь из комнаты в комнату, они то и дело сталкивались в дверях, и, случайно касаясь друг друга, краснели, как школьники.
Когда на столе, покрытом белой скатертью с аккуратной мережкой, уже все стояло и источало дивные ароматы, Кирилл принес уже заранее открытую бутылку с красным вином и разлил в бокалы. Подняв свой, внимательно посмотрел Шуре прямо в глаза, пригубил и сказал:
- Давай выпьем за тебя, дорогая Сашка.
Шура округлила глаза, услышав непривычное для себя обращение, молча отпила глоток, но не смогла почувствовать истинный вкус напитка. В ней словно натянулась струна, готовая порваться в любой момент. Кирилл подвинул поближе к девушке блюдо с тушеным картофелем и ребрышками:
- Попробуй, пожалуйста. Это очень и очень вкусно! Наверное, ты целый день простояла у плиты и ничего не успела скушать, так? А еще сидишь, как натянутая тетива лука, напряженная. Угощайся смелее.
Девушка кивнула, снова удивившись внимательности Кирилла, и спросила:
- А как же ты? Мне одной как-то неловко.
- Не стоит стесняться, ты кушай, а я пока буду говорить, - мужчина откинулся в глубину кресла и начал рассказ.
* * *
Кирилл вырос в семье дипломатических работников, закончив школу в бывшей ГДР, свободно говорил на немецком языке. Родители дали ему прекрасную путевку в жизнь, так как им, хоть и не без труда, удалось помочь парню стать студентом МГИМО.
Вряд ли можно с легкостью сказать, что Кирилл был обычным прожигателем жизни и запросто пользовался свалившимися из любящих родительских рук благами, не задумываясь ни о чем.
Да, поначалу крышу сносило, потому что сыну дипломатов и ему подобным был открыт доступ везде и всюду. Они пил и ел то, что другие советские граждане видели лишь на экранах телевизоров при просмотре зарубежных фильмов, курил Marlboro, делал ставки на тотализаторе на подпольных скачках. Пробовал наркотики, но вовремя остановился.
А старшая сестра не смогла и в возрасте двадцати лет умерла от передозировки.
Ее смерть стала не только ударом для всей семьи, но и поводом для молодого человека пересмотреть жизненные ценности. Оставшись единственным ребенком в семье, Кирилл понял для себя что-то важное. Если не главное.
Не без труда, но он окончил институт, сдал экзамены сам, без посторонней помощи. Это был первый реальный повод гордиться собой, не прячась за спину родителей.
Судьба и дальше помогала держать нос по ветру, и Кирилл устроился в министерство внешней торговли. Все текло более-менее складно, заводились нужные связи, доставались дефициты. Через несколько лет удалось выцарапать жилье - не хоромы в центре, но скромная двушка в тихом районе. Казалось бы, живи, Кирилл, и радуйся, осталось только жениться и нарожать детишек.
Найти спутницу жизни оказалось не так просто просто. Хоть красавцем он никогда не слыл, Кирилл старался поддерживать форму и постоянно ходил в бассейн и в тренажерный зал, поэтому с уверенностью мог бы сказать, что пользуется женским вниманием не только по причине своей финансовой стабильности. Однако в кругу своих, «нужных» знакомых не нашлось ни одной девушки, с которой хотелось бы не только лечь в постель, но и проснуться утром - завтра, послезавтра и через много лет. А еще делить на двоих радость и горе.
Но вдруг на чьем-то дне рождения он познакомился с девушкой. Неброская, но притягательная, с каким-то неуловимым флером таинственности темноволосая Дина с глазами цвета мягкой карамели. Влюбившись как-то вот так вдруг, Кирилл даже не пытался узнать, кто она и откуда. Лишь спустя какое-то время выяснилось, что она старше его на три года и уже успела побывать замужем.
Кирилл был удивлен и одновременно обрадован своему чувству, какое-то время летал на крыльях, дарил своей избраннице подарки и носил на руках.
Поэтому и не был осторожен, когда настигало горячее желание, не думал о последствиях. А может, и не хотел.
Когда выяснилось, что Дина ждет ребенка, сыграли свадьбу, тихую и скромную. Для Кирилла она была первой, для его спутницы - нет.
Наблюдая за меняющейся внешностью беременной жены, Кирилл тоже менялся. Он стал относиться к растущему животику, как к отдельному существу, и мысленно, и вслух разговаривал с ним, трогал бережно, гладил, прикладывал ухо и пытался уловить, в каком месте малыш сейчас пошевелит ножкой.
Не слушая никого и презирая предрассудки, за две недели до предполагаемого срока родов он поехал в магазин и купил для нового члена семьи коляску, теплое одеяльце и кроватку.
Через неделю у Дины внезапно отошли воды и Кирилл отвез ее в роддом. Когда врач в ослепительно белом халате вышел к нему в коридор, Кирилл понял, что что-то не так, потому что тот боялся посмотреть ему в глаза.
Малыш появился на свет мертвым. Причину никто не знал.
Дине понадобилось много времени, чтоб прийти в себя - год или, может, чуть больше. Она лечилась, переходила от одного доктора к другому, с более громким именем, ей даже устроили встречу с известным профессором медицины в Ленинграде, недавно переименованным в Санкт-Петербург.
Но ничего не получалось.
Дину стали за глаза называть «деревянной». Услышав как-то случайно это обидное прозвище, Кирилл лишь заскрипел зубами от бессилия, не зная, кому из посвященных в их личную жизнь знакомых набить рожу первым, но, как говорится в пословице, на чужой роток не накинешь платок, и пришлось смириться.
Постепенно стало забываться страшное и горькое, что произошло в семье, надо было жить дальше. Как-то Дина и Кирилл вырвались в отпуск на Черное море, а спустя три недели после приезда женщина поняла, что вновь беременна. Радости обоих, да и всех близких, уже и не надеявшихся на что-то, не было конца. Но одновременно с этим чувством в сердце поселилась тревога за благополучное разрешение от бремени.
УЗИ на двенадцатой неделе показало, что будет двойня и что есть риск не выносить двоих детишек. Дина сконцентрировалась на себе и том процессе, что присходил внутри нее, словно бы это могло помочь ей хоть чем-то. Она ушла с работы, много гуляла на свежем воздухе, читала детские книги и срисовывала из них картинки. Кирилл запомнил это время, как бесконечное процесс приготовления всяческих плюшек, пирогов, запеканок и киселей, к которым сама жена едва притрагивалась и которые приходилось съедать ему и немногим гостям в лице родителей и подруг Дины.
Счастливое время закончилось на третий день после очередного посещения гинеколога. Почувстовав боль в низу живота, Дина вызвала скорую, которая отвезла ее прямо на операционный стол.
Примчавшийся вскоре Кирилл узнал, что жена два дня носила в себе два мертвых плода мужского и женского пола, которых врачи только что извлекли из ее многострадального чрева.
Не стало и Дины, ее врачи не смогли спасти, так как началось заражение тканей, в медицине называемое сепсисом.
* * *
Кирилл смутно помнил, как жил после потери сразу троих родных людей. Существовал в режиме автопилота: ложился спать, вставал, пил черный кофе без сахара и уходил на работу. Садился за рабочий стол, что-то писал, решал вопросы, потом снова передвигался в пространстве.
Пришел в себя в тот день, когда увидел свое отражение в зеркале и не узнал его. Словно встрепенувшись от долгого сна, оделся и вышел на улицу, бродил долго, не разбирая дороги, пока ноги не привели его в билетные кассы филармонии. Невидящими глазами он смотрел на строчки афиши, как вдруг почувствовал, что кто-то трогает его за рукав.
Седая женщина с молодыми, ярко-голубыми глазами в сером неприметном плаще протянула ему билет и сказала:
- Возьмите, молодой человек, и обязательно воспользуйтесь приглашением. Думаю, эта музыка изменит Вашу жизнь навсегда.
Сунув машинально билет в карман пальто, Кирилл забыл поблагодарить странную незнакомку. Лишь утром, похлопывая себя по карманам в поисках ключей от дома, он достал его и прочитал витиеватую строку, в которой было приглашение на вечер джазовой музыки.
Он вспомнил, что у него есть красивый костюм из английской шерсти, достал белую, ни разу после смерти жены не надетую рубашку, и отправился на концерт.
Его реакция на игру на саксофоне была примерно такая же, как у Шуры. Он и сам не понимал, почему по щекам катятся слезы, но чувствовал, что становится легче дышать, что растаял тот невидимый комок, который так давно застрял в горле и никак не хотел выходить.
Он бросился на поиски ясноглазой старушки буквально на следующий день, и в конце концов нашел ее там же, у афишной тумбы. Она едва узнала в человеке в безупречно сидящем стильном пальто и начищенных до блеска ботинках ту мужскую тень с впадинами вместо глаз, которую встретила здесь примерно месяц тому назад.
Они познакомились. Клавдия Ивановна оказалась вдовой музыканта-скрипача, в память о былых заслугах мужа ей изредка доставались билеты на разные концертные мероприятия. Иногда она ходила сама, а бывало, раздавала людям.
Так незнакомый человек, ушедший в мир иной, стал для Кирилла спасителем.
- А что означала табличка с надписью «Dr. Bobrov»? - неожиданно вспомнила Шура и вопросительно посмотрела на мужчину напротив.
Кирилл поставил пустой бокал на стол и пояснил:
- Фамилия Бобров была у умершего скрипача, мужа Клавдии Ивановны. А вот почему она с докторским титулом, я не знаю, но могу при случае спросить.
Шура задала еще один, гораздо более важный для нее вопрос:
- Кирилл, скажи, пожалуйста, а чьи тапочки ты мне сегодня предложил в прихожей?
- Они твои, - спокойно ответил мужчина, приближая свое лицо к лицу Шуры, - конечно, если ты захочешь их носить...
Фото автора