Так как страдала Белла не страдал никто. Её беспрерывный, надрывающий душу кашель не давал спать по ночам всему нашему двору. Она болела астмой и когда у неё начинался приступ она задыхалась от удушья, хрипела и издавая сиплые звуки силилась вздохнуть сидя на краю кровати, впившись дрожащими пальцами в кружева ночной сорочки. Её худое измученное лицо становилось серым, покрывалось обильным потом, вены на тонкой шее набухали а большие, карие глаза с расширенными от приступа удушья зрачками, казались неестественно огромными. ...
Такой я видела её не раз, такой она вспомнилась мне сейчас, в зале картинной галереи среди множества фресок с изображениями мучеников и святых, через пятьдесят лет.
В те далёкие годы, в Одессе, я дружила с её детьми потому что мы жили в одном дворе и учились в одной школе. Детей у Беллы было четверо: Лёва, Гита, Мила и Ицык - погодки, похожие на отца: рыжие, сероглазые и конопатые.
Муж Беллы, биндюжник Арон Фишман был крайней её противоположностью.
Вот он встаёт в моём сознании: рослый, розовощекий и громогласный, покрытый с головы до ног густым пухом рыжих волос. Арон заводит в окоченевший, покрытый серыми струпьями льда двор свою грохочущую, запряженную парой крепких лошадей, груженную всякой всячиной телегу но неожиданно, под колесом решетка помойной ямы переворачивается и телега застревает посреди двора.
Вздыбленные кони с хлопьями мутной пены у рта бьют мёрзлую землю копытами и издают запредельное ржание. Арон одной рукой напирает на дышло, в другой взвивается и щёлкает огромный кнут:
- Назад! Назад! – осатанело горланит он. Пот крупными каплями льёт по его рябому, с маленькими, невыразительными глазами и огромным пунцовым ртом лицу, серый брезентовый плащ распахнут, линялая рубаха взмокла и прилипла к телу.
Телега судорожно дергается и с грохотом скатывается на прежнее место а колесо всё глубже и глубже проваливается в помойную яму.
Я в страхе прячусь в ближайшей парадной. Оттуда, из укрытия я наблюдаю как дети Арона помогают ему разгружать телегу.
Швырнув поводья и плащ старшему сыну Арон крякнул, присел на корточки и подставил плечо под телегу. Телега приподнялась, на секунду повисла в воздухе и качнувшись стала как положено - четырьмя колёсами наземь.
- Вот это сила! Зверь! – в панике шепчу я. А на следующий день девочки не пришли в школу. Ещё бы!
- Жанна, зайди пожалуйста после уроков к Фишманам!
Вечером мы Гитой и Милой уже кончили делать уроки, когда со двора раздался крик Лёвы:
- Папа приехал!
- Мне пора! - Я схватила свои тетрадки и помчалась к двери от испуга надев на изнанку тоненькое демисезонное пальто. Но Арон уже тут. Он беседует на стеклянной веранде с молодой медсестрой, которая ходит к его жене. «Разве приличный муж так себя ведёт?!» – думаю я на ходу, пытаясь попасть непослушными руками в рукава пальто.
Годы шли, мы взрослели. Подвода Арона больше в нашем дворе не появлялась потому что булыжную мостовую укатали гладким серым асфальтом и по нашей улице пустили троллейбусы. Всё кругом менялось, одна только Белла страдала как прежде. Лёва работал с отцом, девочки поступили в техникум и мы виделись теперь не часто.
- Не нарывайте меня на скандал! – услыхала я как-то незнакомый истерический женский крик во дворе. Я не собираюсь жениться на вашем идиёте!
- А я тебе говору, - отвечал ей голос Арона Фишмана, что если это рыбёнок моего сына, так ты таки выйдешь за него замуж!
- Не нервничайте меня уже! – заныл плачущий женский голос.
Я вышла во двор но Фишманы, со своей будущей невесткой уже зашли в дом.
Вскоре мы отгуляли Лёвину свадьбу, потом Гитыну, потом вышла замуж и переехала в другой район я. А через несколько лет их семья уехала на ПМЖ в Австралию. Наши пути разошлись окончательно…
И вот, спустя пятьдесят лет Гита - немолодая, улыбчивая женщина с золотистым венчиком курчавых волос над усыпанным веснушками круглым лицом, в новом светло-голубом костюме стоит передо мной. Гита с мужем прилетела к нам по туристической путевке, разыскала меня и их группа через час-полтора покинет наш город.
И вдруг, не сговариваясь, со слезами на глазах, мы бросились в объятия друг к другу:
- Мама жива ещё? – наконец-то решилась спросить я, ничуть не надеясь услышать положительный ответ.
- Ей в этом году исполнилось восемьдесят семь. Маме австралийский климат подошел, ей стало легче.
- А папа?
- Папа с нами не поехал, папа остался …
- Как остался?
- Разве ты не знаешь? Он перед отъездом поехал доставать лекарства для мамы и умер от сердечного приступа в троллейбусе…
От автора:
Благодарю всех своих читателей. И особо каждого, оставившего свои отзывы на моей страничке.