КОШЕВОЙ
посвящается моему далёкому предку – запорожскому
атаману Сывану Серко Дмитриевичу и зятю его Ивану
Сиркову, бравшим в середине 17 века турецкие крепости
и расширявшим владения земли Русской
Ни слева – нельзя! Ни справа – нельзя!
Ни прямо – стена до неба!
И лишь тучи стрел нещадно разят…
Взобраться на стену мне бы!..
Там я бы помог троим храбрецам
Врага разметать… Но – страшно!
А вдруг – не дойду – уйду к праотцам
И не помогу отважным!
Жаль, я – кошевой! Нельзя мне туда!
Но мы эту крепость – сапой*…
И только потом пойдём «на ура»
Казачьей ударной лавой**.
– Родные станичники-казаки,
Пошлём неудачу к чёрту!
Коль крепость порушат наши клинки,
То – русскому быть здесь порту!
* сапа - способ отрывки рвов, траншеи (хода сообщения) под огнём противника для приближения к его укрепления, применявшийся в 16-19 вв.
** казачья лава - особый вид рассыпного строя у казаков; употреблялся во время атаки и для маневрирования, с целью утомления и расстройства сил противника; К.Л. была как сухопутная, так и морская.
17.08.2012 г.
* * * * * * *
О запорожском атамане Сыване Серко Дмитриевиче и зяте его Иване Сиркове (из Истории казачества России)
«…Вот иллюстрация из челобитной [1676 год] Ивана Сиркова – бывшего Уманского полковника, ходившего в походы, начиная с русско-польских войн, о том, как тогда [в 17 веке] проходила [казачья] служба:
«А я, холоп твой, служил отцу ж твоему, Великого Государя блаженныя памяти Великому Государю [Алексею Михайловичу] и братьем твоим Великого Государя блаженныя ж памяти Великому Государю царю и Великому Князю Фёдору Алексеевичу, Ивану Алексеевичу всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем и тебе, Великому Государю, служу многие годы лет с тритцать и больши. А был я, холоп твой, на твоих, Великого Государя службах с тестем своим – з запорожским атаманом Сываном Дмитревым-сыном Серком, как взяли турецкой город Тегин и под Очаковым и под Перекопю и под Горбатком и в обеих Крымских походах и под Кизикерменем. И бывал я, холоп твой на многих боях и на приступех. И от неприятельских людей на тех боях ранен я, холоп твой, четырежды и те раны на мне, холопе твоём записаны. А пришед из-за Днепра, был я холоп твой в Харьковском полку в сотниках и в полковых ясаулех. И жил в [Кразнем] городке Мерефе и был я, холоп твой, ... ... И в розных годех с полевых [ватах] привел я, холоп твой, к бывшему стольнику и полковнику харьковскому Григорью Донцу семнатцать человек татар.».