Что то просвистело над моим ухом и обожгло плечо. Боль парализовала руку, и я было подумала, что зловредная оса, крутившаяся у носа, все таки достигла намеченной цели и вонзила в меня жало, если бы не Дашка, которая прыгала и орала во все свое пятилетнее горло
-Бабулю поймали на удочку… Вау!.
Я обернулась и увидела...его. Да я ни минуты не сомневалась, что это он. Только так мы и могли встретиться спустя.. А сколько же это… А Дашке сколько? А мне то…. Господи, он меня видит такой же облезлой, как и я его. Рыбак хренов. Да он. Он. Челентано недоделанный. Я заскрипела зубами. Скорее от злости. Чем от боли. Про боль я как-то и забыла. ..
-Мужик , че уставился то на нее. Режь. Режь свою леску,- крикнул кто-то из толпы, мгновенно окружившей пострадавшую, то есть меня, и виновника инцидента,мою, если можно так сказать, первую…любовь.
Ага, отрежет он. Плохо вы его знаете. Он ухо себе скорее отрежет, как Ван Гог, а леску никогда.
- Да в медпункт надо. Смотрите она вся белая стала…- крикнул кто-то снова.
Ну белая, не белая. А в медпункт надо. Благо в «Морском бризе», бывшем когда -то турбазой имени Айвазовского, все было близко. Так эта сво… скотина. Леску не отрезала. Так и тащился за мной до медпункта, на минимальном расстоянии, с удочкой наперевес. Боялся, что я порву его чертову леску. На его чертовом бракованном спиннинге. И ведь за все время ни слова не проронил. Бычился да кровью наливался. Проходимец. И все мне- женщина, женщина….. Не узнал, паразит. Не узнал.
Доктор оказался совершеннейшим молокососом. Да еще смешливым. Я бы конечно тоже посмеялась, будь на его месте. Ни фига себе русалка… на крючке болтается. Он меня какой то обезболивающей фигней обколол, и антибиотиками, чтобы всякая зараза понос не вызвала. На такой жаре то…все быстро размножается.Хотела я посмотреть чем. Я, между прочим, тоже медик, и с большим стажем. Потом плюнула. Не до того... А Дашка меня за руку держала, чтобы я не боялась. Добрая душа.
- Ну вот, а Газманов все расстраивался, что «ты на море, я на суше, мы не встретимся никак. Вы, гляжу. встретились, - подмигнул мне медбрат, одним взмахом избавив от орудия рыбной ловли. Как только крючок оказался вне моего плеча, доблестный морячок дал деру. Только мы его и видели. Всегда был трусом. И в двадцать лет. И нынче. А еще говорили, до капитана 2 ранга дослужился. Пока доктореныш колдовал надо мной, вся моя жизнь махом пронеслась перед глазами. Начиная с первой этой моей любви…
В Андрея мы были влюблены все, поголовно… Он был самым старшим во дворе. И похож на Челентано. Хотя моя бабушка говорила, и что вы все на него набросились. Страшный ведь, чисто обезьяна. Что она понимала в красоте... У меня вся стена была увешена плакатами поющего Челентано. Фотографии Андрюшки раздобыть мне не удавалось. Собственного фотоаппарата у меня не было. Дорогущая штука. Да и не достать. Даже моему отцу, работнику торговли. Правда он от мамы ушел, когда мне десять лет стукнуло. К какой то там буфетчице. Ух, я ее рыжему парику завидовала. Страсть. Но кормить нас он не забывал. И на «фирму» мне деньги подбрасывал.!Фирма! Это совершенно не то, что сейчас можно подумать. Фирма-это фирменные вещи, одежда. Ну тряпки, короче. Тогда же с тряпками,в смысле, с одеждой тоскливо было. Все только на барахолках и толкучках, на которые надо было выезжать засветло. Пока чего стоящее можно было «оторвать». В смысле, прикупить. А у Андрюшки были штаны клеш и кроссы. Да еще внешность. Но полный Челентано. Я тогда все фильмы с его участием наизусть знала. Ну, с Челентано, конечно. А Андрей на гитаре здорово лабал. Прямо заслушаешься. Меня до некоторых пор он за сопливую малышню считал. Я его на два года моложе была.
А вот как стукнуло мне шестнадцать… Я сама и не ожидала, что такой хорошенькой стану. Вечно носилась с разодранными коленками, и с ребятами в «пекаря» играла да «казаков-разбойников». А тут как отрезало… ,и все мальчишки в меня повлюблялись. Все, кроме Горемыкина. Это Андрея фамилия. Честное слово. А во остальном у него все нормально было. И рост. И фигура. И голос… И я поняла, что втюрилась. Ну, вот как в кино. И страдала. И ревела. И даже узнала, в каком месте у меня сердце. Училась я и до того так себе, а после… совсем оказалась в рядах отстающих и позорящих класс. И это накануне выпускных экзаменов. О чем ты думаешь, Голубева. Возьми себя в руки, Голубева. Ты что издеваешься над нами, Голубева. Голубева это моя фамилия. О чем! Ни о чем. А ком… я думала? О Горемыкине. С утра и до вечера, и наоборот. Похудела. Просто загляденье… Одни глаза остались. Иду как то из школы, портфелем размахиваю. И вдруг, гоп ля. А предо мной Андрюха собственной персоной. « Давай, - говорит- портфель донесу. А то переломишься…»
Ну и все… Не то он в глаза мои посмотрел и чего там прочитал, не то на ноги мои запал. Они из школьной формы лезли , ну как морковь из грядки. Короче, назавтра он всем объявил, что я его девчонка и он со мной «ходит». И мы с ним давали кругов по двадцать за вечер по нашему городу. Могли больше…Но ровно в десять я должна была быть дома. Несмотря на то, что мне уже почти семнадцать и я заканчиваю школу. А через полгода его забрали в армию. Нет, у нас ничего не было. Я осталась девственницей . И обещала ждать целых три года. Его отправили служить на флот. А через неделю, после того как он отчалил, ко мне подкатила его соседка по квартире, Танька Самохина, и сообщила, что у них с Андреем «все было». Потому что я дура -малолетка неизвестно для кого себя берегла. И я, даже не сделав усилий , чтобы выяснить правду, психанув, за полгода до выпускных экзаменов сделала поразительные успехи в своей школьной карьере, нагнала и перегнала всех круглых отличников. И после положенных испытаний отчалила в столицу, там и осела. Все это время я категорически не отвечала на письма своего возлюбленного, и матери запретила сообщать мои координаты. Мама моя вышла замуж второй раз. Родила мне брата. И причин возвращаться в родные пенаты у меня уже не было.
На втором курсе я тоже выскочила замуж. Совершенно скоропостижно. Обзавелась дочерью. Освоила профессию зубного техника и стала зашибать неплохие деньги. Перестройка прошла мимо, незамеченной. Кризис не коснулся нашей семьи. Ибо зубы нужны всем и всегда. Из девушки я превратилась в женщину. Не разбухла, как многие. Не потеряла форм и былой привлекательности. По странной закономерности муж мой покинул меня, когда Марии, нашей дочери, еще не исполнилось и десяти. Ради какой-то буфетчицы. С рыжей шевелюрой. Мария на втором курсе « иняза» выскочила замуж. И я к своим сорока стала бабушкой. На чем и успокоилась. Нет, романы случались и в моей жизни. Для разнообразия. Только звали их всех Андреями. Просто рок какой-то. И ни одного брюнета. Странная антипатия к чернявым мужикам. И итальянской эстраде. Но блондины не приживались рядом со мной. Или я рядом с ними. Все было не те. А какими они должны были быть ,я себе ни в коем случае не признавалась. В девяностые я открыла свой кабинет, и потихоньку доросла до клиники, получив высшее образование все по тому же денежному профилю. Каждый год мы повадились ездить в Крым. Ради Дарьи, моей замечательной внучки. Презрев заграницу с ее «все включено». Дочь мою, все таки получившую многязыковое образование, от заграницы тошнило. Она работала переводчиком. И как мозги ее не пухли от количества освоенных ею языков, я не понимала. Короче, все было о. кей. Если бы сегодня этот, практически стертый из моей памяти Горемыкин, не подцепил меня на крючок. ..
Дашка все норовила допрыгнуть до моего плеча и подуть на болячку, чтобы облегчить "бабулины" страдания. Морячка Горемыкина было не видать. А мне чего-то так …захотелось его увидеть. Чтобы рассмотреть получше. И удостовериться, что он превратился в полную развалину. Я, между прочим, в прошлом году попала на концерт Челентано. Вот ведь. Деду уже почти восемьдесят. А вот есть в нем что-то такое… брутальное. Даже я, со своим стойким итальянским синдромом, вынуждена была это признать. Хотелось … сравнить. А его словно акулы сожрали. Горемыкина, конечно. Протаскались мы с Дашкой до самого вечера. Все дырки обыскали. И закоулки. Дашка все спрашивала, как эта игра называется. Как-как.. найти Горемыкина... Вот как. Не нашли. «Фак,- как сказала Дашка, и тут же побила себя по рту загорелой ладошкой, испуганно растопырив огромные голубые глаза. Так что мне не пришлось ее отчитывать за всякие грязные иностранные словечки. И где она их только берет. Фак.
Домой. В смысле в номер. Притащились к вечеру. Дарья заснула, как только головка ее пушистая подушки коснулась. Я пошла свою голову мыть…, да по пути вспомнила, что рука не сгибается. Включила телевизор тихонько, хотя Дарью мою и пушкой было сейчас не поднять. А там он… Челентано собственной персоной. И снова на меня нахлынуло… И как мы С Андреем по городу круги наматывали. И как целовались через каждые пять шагов. И как расстаться не могли по часу. Все друг друга провожали…И как он мне тогда, на проводах в глаза смотрел… Ведь никто больше мне так в глаза не смотрел с тех пор. Ни разу. И хомячки в животе у меня не скакали… Причем здесь хомячки? Не знаю. Посмотрела какой то фильм. Про любовь. Запомнила. Точно, у меня тоже тогда … , когда с Андреем любовь начиналась, целое стадо сумасшедших хомяков в животе поселилось. И скакали. И прыгали. И пищали… И радовались. А потом … рассосались наверное. Сами по себе.
На юге темнеет сразу. И луна такая огромная. Как только в детстве и бывает. Я вышла на веранду. Подымить. Таилась от Дарьи. Сама ей про лошадь и каплю никотина вещала. И сама же как лошадь дымлю. Но я уже бросила. Почти. .. Вот сегодня захотелось. Понервничала. Организм требовал порции никотина. Сволочь такая. Села я в кресло. Закинула ногу на ногу. Воткнула в рот сигарету… И тут в стекло распахнутого окна что-то дзинь. Я так и подскочила. И в животе что-то как подскочит. И запищит. Хомячки вернулись! А внизу перед верандой он..Горемыкин.
- Привет,- глаза сверкают. Такой подтянутый в темноте. Интересный. Хомячки мои засуетились. Где-то в левом боку сгрудились и давай аппендицит грызть. А у меня голова немытая.
- И?...- спросила я, как то высокомерно. Переборщила кажется. А хомяки дыхание затаили. Ждут чего дальше будет.
- А я тебя сразу узнал.- он топтался на месте.- Плечо то как?
- Твоими молитвами.- фыркнула я. пустила дым через нос и чуть не задохнулась. Закашлялась. Хомяки завопили. Помирать то от капли никотина кому охота, они же не лошади. А маленькие хомячки… А Горемыкин как подпрыгнет… Как перемахнет через загородку. .. Согнул меня. Словно чего плохое задумал. И чем то острым под дых мне как даст. Как мои хомяки из меня не повываливались, до сих пор гадаю. У меня из глаз искры. Из носа дым. Змей Горыныч, да и только. Когда отдышалась, как зашиплю на этого… «оказывателя» первой помощи. Дарья я то спала …
- Ты что сегодня меня решил угробить?
А он стоит. Растерялся. Бледный. Как пластырь на моем плече. И моргает, моргает… И такой…милый. И не облезлый…
Всю ночь мы с ним проболтали. Все помнишь. Да помнишь… Он пиджак мне на плечи накинул. Про флот рассказал. Про матросиков своих. А я… про зубы. Про Марию да Дарью.
- А я вот… так и не женился…,- вздохнул Горемыкин. И пригладил остатки черной своей шевелюры,- жутко ты меня тогда обидела, Наталья.
- Я?- во дает.- Я тебя обидела? Сам с Танькой переспал у меня под носом. Не утерпел. А я его обидела…
- Какой Танькой, ты что…- он был так искренне удивлен, что я даже поближе наклонилась. Может мне кажется…нет, вроде не врет.
- С Самохиной…,- добавила я, но уже не так уверенно. – Она мне сама сказала.
- А кто это?- он сморщил лоб.- кто это..
Ах, я… коза. Я поверила какой-то Самохиной. С первого слова… А ему…И вся жизнь… прошла без хомячков.
- Знаешь, Наталья,- вздохнул Горемыкин,- я ведь когда в тебя влюбился. В животе.. словно стадо хомяков каких поселилось. Щекотали так забавно. Весело. Потом так не было. Никогда…И не с кем. Я ведь сегодня тебя как увидел. Словно тронулся… И кто эту леску раскрутил…,ума не приложу…
- Хомяк,- уверенно ответила я.- Чертов хомяк.
А потом махнула рукой. А, будь что будет. Схватила его за уши и … поцеловала, да в губы,губы. Так что у хомяков внутри меня челюсти наверняка отвисли до самого… Ну того, что ниже живота. Нет. Я теперь его никуда не отпущу. И хомяков кормить буду. До отвала…Чтоб не сбежали.