Рождение живописного портрета – это всегда некое таинство, совершаемое сначала в глубинах сознания художника, а затем в его мастерской. Тонкий, кропотливый процесс, не видимый постороннему глазу, может вынашиваться внутри художника годами, и вдруг, за какие-то часы или дни, выплеснуться на полотно. Так произошло и с картиной «Мушоира», написанной самаркандскими мастерами кисти, отцом и сыном, Давроном и Бахромом Сафоевыми.
…На дворе конец августа 1938 года. Токует горлица, ветер слегка колышет верхушки деревьев в саду, аромат фруктов и свежеиспеченных лепешек приятно щекочет ноздри. Но трое сидящих за пестрым дастарханом мужчин этого будто не замечают. Только что из уст Гульхани прозвучали стихи в честь 60-летия Айни, а затем они увлеклись беседой.
О чем могут говорить умудренные жизнью и опытом литераторы с молодым журналистом и поэтом? Скорее всего, о новой книге. К тому времени у Алимджана (а в центре картины именно он) вышла поэма «Айгуль и Бахтияр», делаются наброски к поэмам «Край» и «Семург». Глубоко лиричные, они дышат новизной поэтического слога, наполнены свежими метафорами, рифмами, которые тогда уже находят своих поклонников. Это не мог не почувствовать Гульхани, владеющий твердыми знаниями по теории восточной поэзии, сам слагающий стихи, становящиеся народными песнями. Возможно, именно о новаторстве в творчестве и говорит он Алимджану, который внимательно слушает самаркандского поэта. Айни тоже слушает, но его взгляд, оторвавшийся от книги, устремлен вдаль, - он видит большое будущее Алимджана…
Идея создания «Мушоиры» принадлежит самаркандскому поэту Акбару Перузи, и идея очень понравилась директору частного дома-музея поэта Арифа Гульхани Мукимжону Арипову. История о дружбе трех талантливых людей – Садриддина Айни, Хамида Алимджана и Гульхани – волновала его давно. Не раз, на основе рассказов деда и отца, он представлял те встречи под сенью виноградника, во время которых велись неторопливые разговоры о поэзии и поэтах, жизни вокруг. Хотелось, чтобы той атмосферой высокой духовности и творчества прониклись многочисленных гости дома-музея, где и сегодня часто проводятся различные литературные вечера. И какова же была его радость, когда, поделившись своей идеей с мэтром театрально-художественного слова, Заслуженным деятелем искусства Узбекистана Давроном Сафоевым, он увидел огонек заинтересованности в его глазах.
- И Айни, и Арифа Гульхани я знал лично, - говорит Даврон Искандарович. – Айни, в непременной зеленой бархатной тюбетейке, всегда был очень скромно одет и вел себя достойно. А Гульхани в первую же встречу в 1947 году, глядя мне в глаза, сказал: «Из тебя выйдет хороший художник». Конечно, я познакомился с ними гораздо позже изображаемого периода, но общение с ними помогло выстроить композицию, сделать портрет близким к реальности. Ведь тот момент, к сожалению, не запечатлен на фотографиях.
Рождение «Мушоиры» шло долго – целых 11 лет потребовалось для того, чтобы идея получила окончательную форму. Со своим сыном, также театральным художником Бахромом, Даврон-ака сделал десятки набросков и эскизов, предварительно перерыв кипу архивных фотографий и вырезок из газет, перечитав множество мемуарной литературы. И вот, когда оба сошлись во мнении по одному из эскизов, выяснилось, что место встречи поэтов нужно перенести из сада Гульхани в сад Айни. Уточнение внес преданный хранитель памяти своего известного предка – М. Арипов, прочитавший воспоминания доктора филологических наук, профессора Раима Мукумова.
- Люди искусства очень ранимы, - продолжает Даврон Искандарович. – В моих правилах художника театра необходимо соблюдать максимальную достоверность. Поэтому с болью в сердце пришлось переделывать задний план картины, который был сделан с натуры сада Гульхани.
Казалось бы, абсолютная мелочь, но правда не терпит подтасовок, тем более коллективный портрет трех литераторов справедливо претендует на место в истории культурной жизни древнего Самарканда. А с точки зрения критика, появившийся простор за спинами узбекских просветителей лишний раз говорит о масштабе этих личностей. Картина задышала свободой.
- Обратите внимание – портрет сделан гуашью, - отмечает Сафоев-старший. – Это не только потому, что гуашь – излюбленный материал театральных художников. Нам хотелось, чтобы картина мягко отражала свет и была по-настоящему теплой, как и взаимоотношения между людьми на ней.
…Я смотрю на «Мушоиру», которая украсит собой дом-музей поэта Гульхани, и невольно вспоминаются строчки сурового Гулхани:
«В часы бессилия стонал,
Но разбивался стон о камни.
В силках освобожденья ждал,
Но грёзы сгинули в тумане…»
Следом минута грусти сменяется нежностью лиричного Алимджана:
«Выйду в сад, по дорожкам пройду,
Лунной ночью, солнечным днем,-
Все мне радо в белом саду,
Все мне тайно поет об одном…»
А завершают поэтическую дуэль слова Айни: «Стихи, как и наука, - обоюдоострый меч. Если стихи служат добру - слава поэту!»