8. Самый страшный день
Алли лежала в открытом гробу, стоящем в центре небольшой христианской церкви, и тонкий луч солнечного света, прорывающийся в зал через окно, касался ее лица. Запах горящих свечей, иконы и песнопения создавали угнетающую обстановку, а святые, изображенные на фресках, смотрели на собравшихся своими грустными и мудрыми глазами. Мужчины были безмолвны, женщины плакали, а я стоял и думал о словах Люси, которые она сказал примерно полчаса назад.
- А вот и он!– воскликнула Люси, встретившись со мной у входа в церковь.- Вы только посмотрите! – воскликнула она еще громче, посмотрела на стоящего рядом Алекса и снова обратилась ко мне. – И каково тебе? Каково чувствовать себя палачом?
- Я … - не зная, что на это и ответить, начал я, но меня перебили.
- Вот именно! Тебе и сказать-то даже нечего, - прошептала Люси, прижалась к Алексу и продолжила сквозь слезы. – А мы ведь верили тебе. Мы думали, что ты ответственный и порядочный. Что ты серьезный и целеустремленный. Что ты настоящий мужчина. – Она посмотрела на меня, выдержала паузу и спросила. – Ты помнишь, как ты пришел в наш дом в первый раз? Скажи, ты помнишь, как сказал нам, что любишь нашу дочь, как попросил нашего совета?
- Да, – кротко промолвил я в ответ и опустил глаза.
- Ты помнишь, как мы сидели на кухне в нашем доме. Как поужинали, как выпили чаю. Ты помнишь, как тепло мы тебя встретили и, как ярко ты рассказывал о том, что истинное счастье можно достичь только лишь тогда, когда двое идут к нему вместе.
- Конечно же, я это помню.
- Мы поверили тебе. Мы отпустили нашу маленькую с тобой в надежде на то, что ты сделаешь ее счастливой. Мы думали, что ты порядочный, честный парень, который искренне любит ее. А что я знаю теперь…, – Люси замолчала, посмотрела на Алекса, который стоял рядом, молчал и делал вид, что и он тоже что-то произносит, подергивал усами и покачивал головой. – А теперь я знаю, – продолжила Люси и посмотрела на меня пуще прежнего зло. – А теперь я знаю, что ты лицемер, который обманул, совратил и развратила нашу дочь. Да, теперь я знаю, какой ты на самом деле. Я знаю, что ты прикинулся обычным человеком для развлечения, равно как для развлечения выбрал и Алли. Эту прекрасную и невинную девочку, мечтающую о любви и счастье.
- Зачем вы такое говорите? – еле сдерживая себя, прошептал я.
- А что я такого говорю, – воскликнула Люси и вскинула руки. – Этот водитель. Этот образ жизни и твоя фамилия на фасаде здания. Сегодня я увидела, кто ты на самом деле. Ты один из этих богатеньких и избалованных подонков, которые привыкли получать все, что пожелают. Да! Я поняла все! Всю свою жизнь я оберегала моих девочек от таких, как ты. Я желала им настоящих отношений, настоящей любви и настоящего счастья, которые за деньги не купишь, – Люси посмотрела мне прямо в глаза, выдержала паузу, а затем закончила начатую мысль. – Ну что смотришь? Иди и посмотри лучше на нее! Иди, посмотри на ее безжизненный бледный лик. Смотри и думай, как ты будешь жить, зная то, что она погибла от твоих рук. Я ненавижу тебя! Ненавижу и проклинаю! Ты не любил ее! Ты воспользовался ею! Ты убил ее! Ты убийца! Убийца! Убийца! – после этих слов Люси плюнула мне в лицо, схватила Алекса за руку и они направились к церкви.
Да уж! Это была жестокая встреча. Я ожидал чего угодно, но только не того, что меня упрекнут в том, что я не любил. Я был обескуражен, стоял и не понимал, что происходит вокруг, а затем отпевание закончилось, и все начали подходить к гробу для того, чтобы увидеть Алли в последний раз.
Первыми были Кирешины. Отец взял дочь за руку, склонил голову и поцеловал ее в лоб. Он был спокоен и собран, а затем его щеки заблестели от слез, а прежде стиснутые уста раскрылись и выпустили наружу всхлипы скорби. Он закрыл лицо руками, сделал шаг назад и отвернулся. А Люси, она, - то обращалась к ликам святых, смотрящих на нее со стен, то переводила взор на Алли, то кричала, то шептала, то всхлипывала. Она была убита горем, не знающим границ и, глядя на нее, я боялся подходить к гробу, так как не знал, как себя поведу. Я оттягивал этот момент столько, сколько мог, но затем пришел и мой черед. Когда я подошел к гробу, моя душа заметалась так, словно через нее пропустили сто тысяч вольт, я задрожал, ощутил холод и начал задыхаться.
Алли была моим самым близким человеком. Она была и любовницей и другом, готовым выслушать, услышать и направить. Она была той самой частичкой моей жизни, которая наделяла эту самую жизнь смыслом. Она был моей радостью, моей страстью – моим всем. И вот она здесь, в тесном деревянном ящике, наводящем ужас и сковывающем дыхание. Она лежит передо мной, и на первый взгляд даже и не скажешь, что она не дышит, скорее спит. Но, правда такова, что она рядом, и что ее рядом нет.
«Алли, вставай, пойдем, я умоляю тебя, пошли со мной, зачем ты так шутишь» - еле слышно говорил я, совершенно не отдавая себе отчета в словах и действиях. Я взял ее за руку и прижался губами к ее носику: «Алли, любимая, почему, почему мир так несправедлив, почему тебе надо уходить? Как же так?» Я сжимал ее ладошку, поглаживал ее миниатюрные пальчики. «Я люблю тебя, и всегда буду любить только тебя» - шептал я, а затем опустил правую руку в карман и вытащил то самое кольцо, которому было не суждено обручить наши сердца, и вложил его ей в руку.
Нет! Я не мог поверить в то, что я больше никогда ее не увижу. Я начал заикаться, мои ноги подкосились и я упал на колени. Я начал терять сознание, а затем кто-то помог мне подняться на ноги, отвел меня в сторону, а еще всего через мгновение кто-то отдал команду и крышку гроба закрыли.
Щелчок замка разнесся по церкви эхом, люди начали выходить на улицу и рассаживаться по заранее приготовленным лимузинам. Гроб погрузили в катафалк, и процессия направилась на кладбище, находящееся в десяти минутах езды от церкви. Мне не разрешили ехать в одной машине с гробом, поэтому я поехал вместе с Кики, лучшей подругой Алли. Как оказалось, они были очень близки, поэтому Кики знала меня настолько хорошо, что сумела найти ко мне подход и, как следствие, дорога до кладбища прошла не так тяжело, как она могла бы пройти, если бы со мной ехал кто-то другой, а не Кики.
- Помню, как мы с Алли решили научиться кататься на лошадях, – начала Кики, стоило машине тронуться в путь. – Помню, я боялась, а Алли настаивала и поддерживала меня « Не будь трусихой, они ведь не кусаются». Она нашла адрес хорошей школы верховой езды и мы приехали туда. Помню, как мы впервые подошли к лошадям и, как конь Махатик дыхнул мне прямо в лицо, - Кики поморщилась и продолжила, - а затем мы прошли инструктаж, сели в седло и...
- Вы ведь были лучшими подругами, да? – спросила я у Кики полушепотом.
- Да! Были, – прошептала Кики и опустила глаза.
- Алли мне рассказывала о тебе! Говорила, что ей очень повезло, что у нее появилась такая подруга как ты.
-Да… Моя жизнь тоже стала намного ярче, когда в ней появилась Алли. Она показала мне много интересных вещей и мест. Она научила меня радоваться жизни и мимолетному мгновению. Она подтянула мой русский.
- В смысле подтянула?
- Ну,… Мой отец был тем еще поклонником теорий заговоров. Он считал, что противостояние коммунизма и капитализма будет продолжаться вечно. Вот ему и пришла в голову мысль, что я должна учить русский язык. Он хотел, чтобы я стала шпионкой или политиком. А потом ситуация в мире изменилась, и русский стал не актуален. Я поменяла его на немецкий, и с годами я почти забыла русский, но в моей жизни появилась Алли, и теперь я могу сказать не только «Добрый день», «водка» и «как дела», но и еще много разных слов, – прошептала Кики и улыбнулась.
- Хм. А мы частенько говорили на русском, – сказал я улыбнувшись.
- Да! Я знаю! Алли рассказывала мне.
- Дааа? И что она еще рассказывала?
- Много чего. И, кстати говоря, бывали дни, когда мы тоже разговаривали только на русском.
- Что, правда?
- Да! И, представляешь, это помогло нам отделаться от навязчивых парней.
- В смысле?
- Ну, в прямом! Бывало, катаемся мы на роликах по парку, а к нам парни начинают приставать, мол, девушки, давайте познакомимся. Ну, вот мы и прибегали к хитрости - начинали говорить на русском, и они сразу же сливались.
- Ничего себе. Выходит, ты не так уж и плохо на нем разговариваешь, если даже парней удавалось провести.
- Ну, говорю, может и не так хорошо, но понимаю почти все. Да, - сказала Кики и посмотрела на меня с состраданием.
- Выходит, ты слышала, что сказала мне ее мама? – нерешительно и тихо промолвил я, опустил глаза и снова задумался о том, что сказала мне Люси.
- Не все! Но кое-что слышала, – тихо промолвила Кики, затем коснулась моего плеча и продолжила. – Я поднималась по лестнице, когда она начала с тобой разговаривать. Я шла с твоим другом Френком, и он объяснял мне, что такое фотосинтез, а затем мы услышали, как она повысила голос, обернулись и тут-то все и началось.
- Да уж, – прошептал я и покачал головой с досадой.
- Я понимаю тебя. И я считаю, что она поступила неправильно, когда решила высказать тебе все при людях. Благо, что никто из них ничего не понял, ну разве что по интонации могли догадаться, о чем идет речь.
- Да уж, сложно было не догадаться, – промолвил я ухмыльнувшись, посмотрел на Кики исподлобья и спросил. – И что ты думаешь о том, что она сказала?
- А что именно ты хочешь узнать.
- Ну…. не знаю. Права она или?
- Ну, если честно, то я поняла не все, что она сказала, а примерно половину. Но, как бы там ни было, я думаю, что совсем не важно, что она сказала о тебе. Важно то, что она сказала в целом.
- Что ты имеешь в виду? Во всем виноват я?
- Да нет же! Я имею в виду то, что…, - Кики, взмахнула руками и попыталась найти правильные слова. – В общем…. Ты ведь наверняка знаешь, какой Люси была раньше? — спросила меня Кики.
- В плане?
- Ну как же! Алли ведь наверняка рассказывала тебе о маме, об их взаимоотношениях.
- Ну да, конечно.
- Ну вот, вспомни, как она ее описывала, – Кики сделал паузу и продолжила. - Не верила ни в черта, ни в Бога, а лишь в кошелек. Не осуждала образ жизни старшей дочери Марины. Хотя, что там не осуждала. Она была счастлива тому, как живет Марина и закрывала глаза на то, что ее старшая дочь теряет человеческий облик и превращается в корыстного спрута, готового сдавить в своих щупальцах любого вставшего на пути.
- И…? – протянул я.
- И то, что сегодня Люси заговорила совсем по-другому. Она задумалась над истинными ценностями жизни, и впервые призналась самой себе, что любит свою Алли не за то, что та подарила ей поездку в Швейцарию, а за то, что она ее дочь, ее кровинка!
- То есть, ты хочешь сказать, что вымещая злобу на мне, Люси злилась на саму себя, – спросил я с недоумением.
- Да! – воскликнула Кики. – Именно так. И…, - Кики выдержала паузу и хотела продолжить начатую мысль, но машина замедлила ход, прокатилась еще несколько метров и остановилась.
Я посмотрел в окно и понял, что мы прибыли на место. Кресты, надгробья и монументы уходили за горизонт, а в небе кружились вороны - это был самый большой и самый старый городской некрополь. Люди вышли из машин, работники выгрузили гроб, а затем четверо: я, Алекс и наши с Алли друзья - Фрэнк и Джерри взяли гроб за ручки, и процессия пошла к месту захоронения.
Мы с Алексом шли спереди - он справа, а я слева, и не знаю, было ли это решение спонтанным или же он просто ждал подходящего момента, но он вдруг обратился ко мне с вопросом.
- Кевин, ты как?
- А? Я? – промолвил я и даже вздрогнул от неожиданности.
- Держись! Держись Кевин, я представляю каково тебе сейчас! – прошептал Алекс, всхлипнул и продолжил. - Прости жену за ту ерунду, которую она тебе наговорила. Она на взводе, и ты попался под горячую руку. Случившееся было трагическим несчастный случаем. И я уверен, что ты сделал все, что мог. И уверен, что будь у тебя возможность, то ты бы спас ее.
- Конечно, спас бы. Отдал бы жизнь! – прошептал я и по моим щекам покатились слезы.
- Я знаю! Знаю… - промолвил Алекс, затем вздохнул. - Я люблю дочь, я люблю ее больше жизни и знаю, что ты тоже ее любишь! Ты наверное этого не знаешь, но Алли рассказывала мне о вашей дружбе, рассказывала о тебе, как о человеке из сна. Помню, я поддакивал ей, поддакивал и смотрел в ее счастливые глаза полные надежды и предвкушения. Я говорил ей – «Это очень хорошо, что в твоей жизни появился такой человек». Говорил, что рад за нее и что мечтаю, чтобы у нее все получилось. Я говорил это не потому, что так думал, а потому что не хотел лишать ее мечты, и не хотел опускать ее с небес на землю. Я говорил так, потому что думал, что ты еще один парень, который хочет совратить ее, а затем бросить, сказав ей, что она не входит в его круг доверия. Но знаешь что, – Алекс перевел дыхание и продолжил, - когда я увидел тебя сам, я понял, что был неправ, ибо я почувствовал в твоем взгляде достоинство, честность, честь и целеустремленную праведность. Я отпустил ее с тобой без сожаления, полагая, что вас может разлучить лишь смерть, – Алекс не сдержал слез и прошептал сквозь слезы. - Увы, я не думал, что смерть сделает это так быстро! Увы!
- Увы, – промолвил и я, а затем спросил. - А почему Марина не приехала?
- Марина…, - прошептал Алекс с горечью. – Марина умерла для меня уже много-много лет назад….
Нет! Я не знал, о чем конкретно подумал Алекс, но зная об их непростых взаимоотношениях, я понял, что задел его за живое, и поспешил извиниться.
- Извините, Алекс, я спросил не подумав.
- Да ничего! Не страшно, – ответил Алекс, а затем мы подошли к небольшому кованому заборчику, за которым виднелись два надгробья с именами Лютер и Валери Смайл, а так же свежевырытая могила.
Это был последний акт, и страсти накалились до предела. Священник произнес свою речь: «Господь наш, да упокой ее душу, да прими рабу свою в царствие свое»,- сказал «Аминь», и гроб начал медленно опускаться в глубокую темную яму. Глядя на это, невозможно было сохранять хладнокровие, и никто - ни женщины, ни мужчины не сдерживали своих слез.
Гроб опускался все ниже и ниже, а затем он ударился о дно могилы, а несколько кусочков земли осыпались с крутых стен и упали на крышку гроба, отчего душа ушла в пятки.
Люди начали подходить к краю ямы и бросать в нее цветы, начали говорить что-то на прощание и, глядя на них, я не мог поверить, что это реальность.
Ах, как же мне бы хотелось, чтобы это был сон, чтобы по его окончанию я проснулся у себя дома в теплой постели, обнял свою любимую Алли и она бы назвала меня маленьким дурачком, которого до сих пор мучают ночные кошмары. Ах, как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Но это была реальность – это была жизнь – это была судьба.
Я смахнул слезы, сделал несколько шагов вперед и оказался на краю «бездонной ямы», на дне которой лежал гроб и в которую так и хотелось шагнуть. Это был очень символичный момент, ибо здесь, у этой черты, заканчивалась привычная и сложившаяся жизнь и начиналась неизвестность. Мои пальцы ослабили хватку и белый бутон розы устремился вниз. Я отступил назад, и уже в следующую секунду работники кладбища выбили подпорку из-под козырька, удерживающего землю - и все! Пять тонн земли рухнули вниз, и гроб с телом Алли растворился во мраке!