Его нет рядом с ней уже несколько лет и она говорит, что может дать мастер-класс самому маститому психологу, уверяющему, что время лечит всё.
Ей завидовали певицы с мировым именем: мол, с таким редким голосом, как у тебя, я бы…
А она просто любила. Его.
И просто наслаждалась сценой. Всю жизнь, пока Он был рядом. Какие бриллианты могут заменить это наслаждение?!
Мне повезло пообщаться с восхитительной Тамарой Синявской.
— Танечка, иди осторожно, ты сегодня на таких каблуках! И запахнись хорошенько, шея голая! — встречает меня в дверях гитисовского кабинета роскошный голос Тамары Синявской, и мимо, торопливо поздоровавшись, пробегает девчушка на высоченных шпильках.
Великолепная Синявская преподаёт вокал будущим актрисам, и только они могут сейчас слышать пение той, чей голос ещё так недавно покорял залы столиц мира.
-Тамара Ильинична, вы так заботливо относитесь к воспитанницам...
Просто я хорошо знаю, что таит в себе выбранная ими профессия. Если хочешь петь, на первое место нужно ставить физическое здоровье и голос. А с этих девчушек очень много требуют, с чем я не всегда согласна. Они устают, легко простужаются... Поэтому я за ними очень слежу. И требую, чтобы на урок они приходили всё-таки прилично одетыми.
-Это так важно?
Для меня — да. Они встают к роялю. К роялю, между прочим, Муслима Магомаева. Я и сама не даю себе расслабляться. Нехорошо, когда зрители видят певицу на сцене, как говорится, при полном параде, а потом сталкиваются с ней на улице и думают: эх, лучше бы и не встречались! Я не хочу, чтобы мои ученицы , входя впервые ко мне в класс, восклицали: «Ах!», а потом шли бы сюда, как в проходной двор. Нет!
-Вы всегда такая, с прямой спиной?!
Сейчас уже нет. Устала!
-Вы производите впечатление очень требовательного человека. Человека, которого не согнёшь.
Требовательна я, прежде всего, к себе. Я очень рано попала в Большой театр. Очень рано! И видела, как ведут себя артистки так называемого первого положения, которым поклонялась. Жизнь у них проходила только в театре! Тогда был такой Большой театр, что если я приходила на репетицию к 11 утра, то дома появлялась лишь после вечернего спектакля. Мама всегда переживала, что я ем на скорую руку.
-Вы столько лет отработали на сцене...
Да, я пела 40 лет в театре, но не скажу, что работала. И здесь, в ГИТИСе, где преподаю, не работаю, а -- получаю удовольствие. Сегодня вот с погодой что-то: давление разыгралось. А обычно я здесь много пою.
-А на сцене?
Нет.
-Отказались?
Я публично ни от чего не отказывалась, не делала никаких заявлений. Просто не пою.
-Почему?
Не надо спрашивать, почему. Не надо!
-У вас редкой красоты голос. Вы могли заработать на нём бешеное количество денег.
Вас как зовут? Ирина? Так вот, Ирина, про деньги я никогда не думала. Конечно, когда чувствую их отсутствие, мне не очень приятно. Но когда они есть, я просто о них не думаю. Что нужно нормальному человеку? Хорошее самочувствие, хорошее жильё, хорошее питание...
-Книги...
Ну книги-то всегда были на первом месте! Я очень много читала. И детективы в том числе — такое летнее чтиво у меня было. Но сейчас я более избирательно отношусь к литературе. Если потянет к Анне Андреевне, иду к ней на свидание. Если к Марине Ивановне — к Марине Ивановне. Недавно вот Блок заходил... Библиотека дома большая. Знаете, у меня есть такая «полунастольная» книга, из-за чего надо мной много подшучивали в своё время. «Сага о Форсайтах». С годами я не раз меняла отношение к героям «Саги», начинала больше понимать некоторых из них. Она всегда при мне. Есть «Унесённые ветром», «Поющие в терновнике» — это вечные книги.
-Женские!
Конечно, женские! Мужских книг я не читаю. С возрастом понимаешь, что мы и в самом деле с разных планет. Логика другая, психология другая...
-Я всегда думала: вот вы с Муслимом Магомаевым — оба сильные творческие натуры. Это как же тяжело таким вместе жить! А любовь, утверждают химики, длится только три года.
С химической точки зрения, может быть. Но есть источники, из которых можно пить всю жизнь.
-Что вы имеете в виду?
Да мне интересно было с мужем всю жизнь! Я постоянно открывала для себя Муслима! И ему, смею надеяться, было интересно со мной.
Своим ученицам (а они иногда делятся со мной секретами) не устаю говорить одно и то же: химия-химией, но когда ты встречаешь человека, закрой глаза и на секунду представь: тебе хотелось бы с этим человеком встретить старость и посидеть вдвоём у огонька? У комелька, как я говорю...
-Тамара Ильинична, а как вы к дому относитесь, любите им заниматься?
Нет. Я люблю, чтобы на местах всё лежало, прибрано-убрано, чтобы в доме было всё. Но этим заниматься не то что не люблю — не умею. Видимо, не приучена. Но ради любимого человека всему научилась, даже готовить. Хотя мне очень повезло — он (Тамара Ильинична часто говорит про мужа не Муслим, а Он – авт.) был очень неприхотливый. Я готовила и стеснялась, а он восхищался: «Прекрасно!» И нахваливал, когда к нам приходили гости. Мне так неудобно было!
-Национальные блюда готовили, азербайджанские?
Нет, зачем? Ну какой он азербайджанец, скажите, пожалуйста?! Европеец типичнейший. Итальяшка.
-У вас много друзей? Хотя вы Рак по гороскопу, могу предположить, что больше любите камерность, одиночество...
Это очень опасное слово — одиночество. Одиночество можно любить, когда у тебя есть близкий человек и ты хочешь побыть в своём собственном пространстве. А когда ты на самом деле одинок... Это не друг — одиночество. Это безысходность.
-Хорошо, а как с этим бороться, как жить?
Не знаю, не знаю... Я пока не понимаю.
-Говорят: «Мне плохо — я беру в руки книгу...»
Я вообще не признаю эти формулы: вот мне плохо на душе — и я ставлю Моцарта! Ерунда! Врут! Плохо на душе — так плохо всё! И никак из этого не выкарабкаться. Когда человек болеет, он куда идёт? В постель. Закутывается и вылёживается. Пока Боженька не поможет.
-Есть такие места на земле, где вам хорошо?
Сейчас нигде.
-А раньше?
Я не помню.
-В Азербайджане часто бываете?
Да. У него, на Аллее, практически каждый месяц. Хотя это нелегко.
-А как рояль Муслима Магомедовича оказался в ГИТИСе?
Когда я пришла сюда работать, интрументы в институте были жуткие. А наш рояль стоял на даче. Но Муслим последние годы плохо себя чувствовал, и мы на дачу не ездили. А инструмента жаль: он служить должен. Я и предложила такой вариант: «Как ты, не возражаешь?» И он ответил: «Буду только счастлив».
-Вы такая красивая... Вам нравятся женские побрякушки?
Очень. Помню, был смешной случай. Я прилетела во Францию, в Бордо, там ставили спектакль «Евгений Онегин», и моей партнёршей была не кто-нибудь, а сама Мирелла Френи. И мы с ней после репетиции пошли как-то прогуляться. Идём-идём и вдруг, как две завороженные дурёхи, останавливаемся у витрины с бижутерией. Очень яркая, дорогая, но бижутерия. Посмотрели мы друг на дружку и рассмеялись. Она говорит: «Ну никогда не могу мимо пройти!» А я в ответ: «Знаешь, я точно такая же!» Все женщины одинаковые. Для всех нас это шопинготерапия.
-Говорят: «По жизни с человеком по одну руку должен идти психолог, по другую священник», — так легче.
Вы всё время повторяете: говорят. А на самом деле каждому человеку нужен свой костыль, чтобы можно было какое-то время прожить. Мой «костыль» — институт. А когда прихожу домой, включаю телевизор. Чтобы заглушить тишину.