/"Пряничный домик"/
/
Шёл второй день охоты доктора Араши. За сладким. За его любимым десертом. Вчерашняя битва была выиграна им без единого выстрела (но и без объявления о нападении...) - десерт сдался ему без боя и теперь ждал своей очереди в соответствующем ему оформлении. Или, вернее было бы сказать, обертке? Бархатно-сатиновая оболочка, ленточки, прохладный полумрак... Никто не мог бы его потревожить, кроме доктора Араши, и он томился в сковывающем ожидании.
А сегодня предводитель республики безе, генерал Шоколад, оказался очень воинственным... Он проявил чудеса конспирации и долго играл в прятки, пока на одном из самых дальних рубежей, куда ещё мог проникнуть доктор Араши, вожделенная плитка не была им настигнута и... Утоплена. В потоках горячего кофе. Казнь оказалась самой предсказуемой, банальной, скучной, но столь же вкусной и неизменно приносящей удовольствие противнику диет. Но утро не всем, а только избранным солнечной рулеткой фаворитам дарит свежие идеи. Поэтому в некоторых экземплярах меню брассери "Свежие идеи" сегодня утром насмешливо плясал ветер.
А поверженный бисквитный народ в лицах нескольких уцелевших сахарных, мармеладных и безе особ Лео построил в шеренгу на коленях и разговаривал с ними такими невообразимо разными голосами на радость нарисованному Лаффу, который внимательно слушал, рисуя что-то за пределами листочка, на котором был изображен он сам, удивленный актерским даром любимого Лео...
После свершенных актов сладкого насилия, вандализма и ритуального обеденного жертвоприношения в свою честь, Лео снова нашел Вильгельмину сидящей в старинном кресле-качалке заброшенного внутреннего дворика, где, возможно, и правда кто-то отдыхал в саду, в тени... Давным-давно... Теперь же добрая половина его "пала" в объятиях крепких стеблей ядовитых цветов, которые как плющ обвивали всё, что хоть ненадолго оставалось без присмотра и практически поглощали, опутывая все гуще и теснее... Кроме колючих кустов, сквозь ажурный узор из шипов которых, как капли крови, алели уцелевшие и одичавшие розы, сверху свешивались бутоны безымянных незнакомых цветов, укрытых здесь от ветра и испепеляющего света. Разбросанные в зарослях обломки изношенной мебели, устаревших приборов и игрушек дополняли атмосферу идеально. Неприятно удивила и обеспокоила его находка "Семейного портрета" Пряничного Домика, лежавшего тут, судя по его состоянию, уже какое-то время. И Лео, к своему стыду, не мог вспомнить, когда последний раз обращал на него внимание - кажется, вместо него уже довольно давно освещало ярким светом их святая святых совсем другое изображение. С которым он сегодня так приятно разделил свой сладкий обед и приятную беседу...
А Вильгельмина обнаружила удивительную привычку проводить здесь минуты отдыха, который она позволяла себе в течении рабочих часов - кажется, здесь, она чувствовала себя на удивление спокойно и окружающее буйство избавляло от роли свидетельницы того как по ту сторону двери разрушаются драгоценное время и порядок. Здесь это все не ощущалось, но можно было... Можно было вообразить себя свидетелем того, как природа восстанавливает свой собственный порядок, закон, и вступает в права владения... Время здесь властвовало, хоть и совсем другое, чем создавшее её, механическое, но она ощущала себя почти дома.
/
/
Дверь нехотя впустила в ординаторскую сногсшибательную, и шеесворачивающую, и... Чего только не сделалось бы от одного только вида её - её гордой осанки, фантастической и такой высокой фигуры с тонкой талией и соблазнительным декольте, выбившихся теперь из высокой и строгой прически волос потрясающих оттенков серебристо-льняного, медового, персиковой кожи, светившейся золотом, пухлых вишневых губ, у многих вызывавших ассоциации со спелой ягодой, которую так хотелось попробовать... А змеиный зрачок в её глазах делал взгляд пугающе гипнотическим, как и часовой циферблат в одном из них. Теперь же она выглядела ещё краше и обольстительней - особенно в глазах тех, кто её знал: слегка растрепавшаяся прическа, немного размазанный макияж, такое усталое и томное выражение побледневшего лица, на котором лихорадочно алел румянец, задумчиво прикушенная нижняя губа и чуть смазанная помада, выглядящий теперь несколько небрежно, почти военного кроя, форменный костюм... Неизменной пока оставалась только её шаль в виде паутины с огромным крестом в центре, все так же крепко обнимающая её широкие плечи...
Не взглянув даже не нервно теребившего страницы журнала доктора Араши, который едва заметно встрепенулся при её появлении, она тяжело упала в кресло, выхватив при этом из-под головы Алисы свежий номер городского журнала во все ещё печатном формате. Кресло обреченно ахнуло, не успев привыкнуть к подобному с ним обращению со стороны внезапно превысившей все, допустимые системой лимиты, фройляйн.
А Вильгельмина с усталой, но злорадной улыбкой, открыла последнюю страницу:
"Ах, эти бесконечные ужасы, неуемная фантазия сочинителей и столь буйное воображение фантазеров - они не перестают меня радовать! Не меньше, чем эти замечательные инструкции по самоистреблению, которые продолжают с таким завидным постоянством печататься во всевозможных руководствах пользователей и гидах для... Кто бы мог подумать, что руководства по суициду могут быть до такой степени легализованы и повсеместно распространены - в каждом секторе системы, относительно каждого механизма и действа..?
А эти восхитительнейшие байки и сценарии фильмов ужасов, которые, как они утверждают разыгрываются ну... буквально за стеной и в городских артериях... Ара-а-аши? Вокруг тебя всегда будут сонмы муз, не сомневайся. И ты ведь слышишь себя, говорящего моим голосом, пра-а-авда?.. - Кажущийся призрачно бледным и бескровным, черноволосый Араши согласно кивнул и улыбнулся, продолжая серьезно и сосредоточенно смотреть на коллегу. Вильгельмина продолжала, - Ах, эта сказка даже интереснее! Спасибо, Алиса, что вытащила это из стопки мусора утренней прессы.
Араши? Только послушай! "Вчера поступило сообщение о пропаже вокалиста известной полу-кибер-голографической группы... Однако, при совсем других обстоятельствах и в совсем другом месте, чем предыдущие жертвы. Улик и подозреваемых также нет. Событие вызвало ажиотаж среди фанатов, которые вызвались лично отыскать своего кумира...". Ха-ха-ха, просто смешно! - Вильгельмина картинно закинула ногу на ногу...
- О, да... - Лео вдруг весело и самодовольно улыбнулся.
- Вижу, тебя забавляет эта история и ты наверняка готов представить исчезновение этого несчастного преступлением какого-нибудь маньяка, вроде тебя, украсив самыми гадкими и пошлыми деталями... - Вильма сонно зевнула, кинув взгляд на безмятежно уткнувшую нос в рабочую тетрадь, Алису.
- Ты права... Я даже как-то думал о том, как сильно мне бы понравился подобный сюжет... Вот, например.... Как имя того музыканта?..
- Не указано. А, хотя, нет, вот - Эмиль. Неужели ты будешь делиться со мной своими фантазиями? АРАШИ! - Вильгельмина проснулась и перед ним на мгновение предстала прежняя строгая Вильгельмина во власти ярости - мечущая молнии из своих глаз и отравляющая уверенность ядом своего сарказма. Это вдохновило и порадовало его ещё больше.
- О, не смущайся, лишь самую скромную малость в непростительно бледных тонах и тусклых красках, самых пресных выражениях... Вот Эмиль, привыкший к диете из сверкающих глаз поклонниц, безустанному сопровождению их восторженными криками, в освещении, создаваемом жаром их сердец, переизбытку сладких эмоций слишком высокого напряжения и вечному недосыпанию, прописанному прелестными кукловодами из их управляющей компании - наконец просыпается... Как Спящая Красавица после непозволительно долгого сна, он открывает глаза и... Ничего не видит. Почти... Кроме серебристого полумрака... Спина, руки, ноги - все тело затекло и ломит от длительного пребывания в неудобной позе. Он попытался двинуться, но нет - его нежно, но крепко держат наручники. И не только его руки. И закричать он тоже не может... Постепенно им вместо приятной истомы, которую он бы ожидал встретить, проснувшись, овладевает паника... Учащается сердцебиение, он изо всех пытается вырваться, стонет... Но через какое-то время понимает, что попытки его тщетны и безвольно обмякает, прикованный наручниками. Глаза теперь уже могут различить мягкие очертания романтично колышимых ветром волн органзы, зеркало перед ним, перечеркнутое полупрозрачной занавесью... Сладковатый аромат...
- Фу, Араши! Прекрати!
- Ну Вильма... Пожалуйста, у меня бесконечный и бесконечно приятный перерыв на кофе! Я хочу помечтать... Вслух. В компании Музы и грез он просто восхитителен! К тому же любезная Вильгельмина любит садистские методы воспитания, правда?.. Вот перед тобой объект вполне достойный наказания за то, что корпорация развлечений работает с повышенным риском снижения работоспособности для потребителей выпускаемой ими продукции!
- Змееныши! - Глаза Вильгельмины гневно сверкнули.
- Пусть наш герой-похититель его накажет... Сполна за все преступления, за все то, чем они гипнотизируют будущих потенциальных строителей и охранителей порядка, за эти разнузданные порочные образы, за эти голоса, которые то как омерзительнейше сладкая патока льются в уши, то режут как тупым лезвием по сердцу... Или корпусу старого механизма... За эту воплощенную деструктивность... - Глаза Вильгельмины превратились в змеиные. - Я сейчас просто представил себя на месте опечаленных и разгневанных юных и влюбленных поклонниц, похожих на праздничные хлопушки, у которых в глазах сверкают звезды, сердечки колотятся... Кстати, я совсем забыл о перерыве и кофе... - Широко улыбнувшись, Лео встал, а Вильгельмина без тени подозрения в её снова сонных глазах, толкнула Алису и сложила руки на столе напротив неё, уронив на них голову... И заснула, зевнув, безразличная ко всему.
/