Мы встретились однажды утром, летом, когда с барабанщиком шли за пивом. С ним вы были давно знакомы. Мне твоё имя показалось вульгарным. Я не смотрел на тебя. Ты была худенькая, рыжая в конопушках. Беззаботно улыбалась. Я подумал, что с тобой было бы неплохо провести время, если как следует отмыть. У всех рыжих какая-то особенно бледная кожа. Наверное, тяжело выглядеть чистым, если ты рыжий. Об этом думал я уже изучая тебя. Ты будто бы не обращала внимания, но я уловил твоё смятение. Барабанщик, заметив мой взгляд, толкнул локтем и промычал: ненужно... потом скажу. Я пропустил. Мы посидели еще немного на траве. Вы говорили с ним за общих знакомых, за неведомых мне. Я думал, что ты не запомнишь, как меня зовут.
Ты встала, взглянула на часы. Какая же стройная ты была. Джинсы были немного велики тебе, и я видел в промежутке между ними и майкой, как покрылся гусиной кожей твой животик, я разглядел белые волоски. Ты играла собою стоя перед нами, потягивалась. Будто спрашивала нас, что мы будем делать? Под просторной майкой у тебя ничего не было. Ты не сомневалась в себе и жаждала подтверждения тому в нас. Ты дразнила.
Мы поднялись тоже. Барабанщик делал вид, что не хочет тебя. Ты видела, что он делает вид и была почти удовлетворена. Мы не были знакомы с тобою хорошо, и ты делала вид, что я тебе безразличен. Я не делал ничего. Мы распрощались и пошли по своим.
- Что ты хотел сказать? - Спросил я барабанщика.
- Поосторожнее с нею. За неё старший прибьёт.
Я не боялся ни старшего, ни младшего.
- Женой своей пусть занимается, твой старший.
- Смотри сам, я предупредил.
Я обернулся и успел поймать рыжий всполох, скрывшийся тут же среди людей, шедших по скверу. Я вспомнил, как ты забавно морщила носик. Это было пятнадцать лет тому назад. Барабанщик умер в прошлом году. Семь лет я не гулял по тому скверу, и ты уехала. Случайно я увидел тебя среди общих знакомых. В соцсетях. Заглянул в твой профиль, посмотрел фото - во что же ты превратилась? Ты состригла волосы и не смогла привести фигуру в форму после родов. Двух. В глазах твоих появилась какая-то скотская обреченность и те твои джинсы были бы малы сейчас. И хотя твоя кожа теперь выглядела чистой, сама ты казалась грязной почему-то. Сидя неуклюже в шубе на постаменте ленинградского льва ты вызывала брезгливость. Я хотел снова увидеть тебя восхитительной, той, которая пробудила во мне желание, но не было такой фотографии в твоём профиле. Я опечалился.
Течет время-думал я и следующую ночь провел со своей студенткой. Наслаждался ею, упивался, как путник, долгое время испытывавший жажду, нашедший пробившийся из-под земли ледяной ключ. Позже я не смог уснуть и разбудив студентку не дал ей покоя до рассвета. Оставил у себя до обеда отсыпаться. Сам ушел на занятия.
Я закрывал глаза со студенткой и любил тебя Анжела, Анжелика, как написано у тебя в профиле. Спустя пятнадцать лет нашей встречи я знаю, что ты тоже думаешь обо мне, поэтому такая апатия в глазах. Если бы тогда, тем летом, я взял тебя молча за руку, и мы свернули с тобой в дальний уголок сквера и всё закружилось, и не стало бы ничего кроме нас с тобою какое-то время, то сейчас, на этих фото твоя улыбка была бы счастливой, а не вымученно-рассеянной. Ты отцвела впустую Анжела, не отдавшись мне лишь потому, что я не взял.
Я встретил тебя позже совершенно случайно в поезде в наш город. Мы пересеклись в тамбуре. Немного поболтали за общих знакомых. Ты везла детей к бабушке. Я отъе..л тебя в туалете где воняло куревом, мочой и лавандовым мылом. Поезд качало и позже, перед нашей станцией я вые..л тебя еще два раза, и в течение недели, что провел там, я е..л тебя постоянно. Мы перешли все рамки и е..лись пошло, извращенно, ненасытно. Мы е..лись везде и всё свободное время. Ты забросила детей бабушке. Я отменил все свои планы на ту поездку. Мне становится неловко, когда вспоминаю, что делал с тобою. Когда ты провожала меня на перроне, ты улыбалась.