Здание клиники в серости тонет. На вид - как обычный дом.
Молли здесь, сколько сама себя помнит. А помнит она с трудом.
Годы больничной сонливостью душу затягивают в петлю.
Найти бы того, кто забвенье разрушит. Сказать бы ему - люблю.
В восемь подъем, ранний завтрак, прогулка. В десять - уже отбой.
Молли не помнит, метается в муках: была ли она вдовой?
Может быть, дочерью или кузиной? Имела она дитя?
Дни насмехаются. Время резиной обматывает, шутя.
Девушке снится: коса ниже пояса, чёрная, словно смоль.
Молли не помнит, как выглядят волосы. Тут их стригут под ноль
И отбирают последние крохи разума и тепла.
Молли считает все выдохи-вдохи. А вдруг она умерла?
Ужин невкусен. Врезается в слух бормотанья привычный шум.
Молли считает придуманных мух. Уж они защитят от дум.
Черное тело, прозрачные крылья. Кажется? Нет. Жужжит.
Мухи живые. А люди - лишь тени. Чем ей тут дорожить?
Здесь санитары стерильно-немые, пахнут, как страх и смерть.
Будто бы кто-то им души повыел. А Молли умеет петь.
Пусть неразборчиво и невпопад, забывая слова, мотив.
Молли забыла, кто друг ей, кто брат. Помнит лишь - не одна из них.
Ветер баюкает. Ночь за окном. Молли молится, в небо глядя,
Просит, не помня, кого, о том, чтоб забрали. Супруг ли, дядя...
Вырваться в мир, что без края и дна. На свободу из этой клетки! -
Она выдыхает в проём окна и идёт принимать таблетки.