Сколько она себя помнила, этот мишка был с ней. Большой, плюшевый, с глазками-пуговицами. Он ей казался всегда очень вежливым и внимательным. Ну, по крайней мере, он ни разу не перебил ее с какими-то глупыми комментариями не по делу, когда она ему что-то рассказывала. А рассказывала она ему много и часто.
Она очень любила его. Сама она этого не помнила, но ей рассказывали, что этого мишку ей кто-то принес в подарок на годик. Ей смешно было вспоминать – годик! Такие детки бывают маленькие, только подумать! Ну да ладно. Ей-то уже шесть и в садике у нее скоро будет выпускной.
Она уже давно хотела взять мишку с собой в садик – похвастаться им, показать мишке новые места. Но мама все не разрешала, говорила, что слишком большая игрушка, чтобы брать его с собой в сад. Что ж, пусть так. Но однажды, в один из теплых дней последней садиковской весны, она снова завела разговор об этом, особенно ни на что не надеясь, и, к ее величайшему удивлению, мама довольно быстро согласилась. То ли понимая, что дочь скоро вырастет из игрушек, то ли решив, что ценность дорогой игрушки все же меньше, чем столь устойчивое желание дочки, но она все же разрешила ей взять мишку в садик. Завтра.
Что тут началось! Она принялась плясать с ним, распевать во весь голос, прерываясь на объяснения для мишки, отчего весь этот праздник.
Мама смеялась вместе с дочкой, радовалась, глядя на нее, и понимала, что приняла правильное решение.
И вот наступило утро. Мишка, конечно, был собран с вечера. И этот день они проведут, не разлучаясь совсем.
Она шла в сад, гордо прижимая к себе любимого мишку, держа другой рукой маму за руку и что-то непрестанно рассказывая в плюшевое ухо.
В группе, конечно, ее мишка произвел фурор. Все утро вокруг нее толпились дети, все хотели рассмотреть его получше и потрогать его мягкие лапы. Таких больших игрушек в сад еще никто не приносил.
К обеду внимание чуть поутихло. За столом воспитательница все же забрала у нее мишку, как и мама дома, но она все же унесла с обеда для него кусочек вкусного.
Весь тихий час она проспала, обнимая мишку, как дома. Но тут, в этой кровати, впервые. Она улыбалась во сне.
А на вечерней прогулке к ней подошла девочка. Она была в группе самой тихой и неприметной и они почти не общались с ней. Ну уж точно не дружили.
- Давай поиграем, - предложила девочка.
- Давай, - ответила она ей, прижимая к себе мишку животом к животу, - А во что?
- В дочки-матери.
- Давай. Моим ребенком будет мишка. А твоим?
Девочка погрустнела и стала крутить головой. Потом присела на корточки и что-то подняла с земли.
- Вот, - сказала она, - моим ребенком будет камушек.
Девочка протягивала поднятый с земли камень. А она смотрела на девочку и ей перехотелось играть. Она вспомнила, что этой девочки не было среди детей, что утром приходили знакомиться с ее мишкой. Она стояла в стороне.
Ее распирали разные чувства. Ей было жаль девочку, у которой не было такого замечательного мишки, но которая была готова играть с ней наравне просто камушком. Но почему-то именно эта ее готовность больше отталкивала, чем привлекала, вызывая смесь удивления и недоумения с отвращением и брезгливостью. Первым порывом было желание бежать, унося свои ноги и мишку подальше от этой странной девочки, но в то же время ее останавливало чувство вины, что девочка не имела того, чем обладала она сама. И потому, будто откупаясь от собственного страха такой неимущести, она сказала:
- Хочешь поиграть с мишкой? – и протянула ей его.
Девочка опешила. Она не верила своему счастью. Получение его явно не было тайным планом ее предложения поиграть – мечтать о таком она не смела. Просто хотела хоть чуть побыть рядом с такой чудесной игрушкой.
- Хочу.
Девочка завороженно протянула к мишке руку.
- На! – она протянула его девочке.
И когда та осторожно, бережно взяла его в руки, в тот же момент она поняла, что ей невыносимо смотреть на своего мишку в девочкиных руках. Потому она собрала все свои силы и сказала:
- Ну, играй! – а сама убежала играть к другим детям.
До самого прихода мамы она поглядывала на девочку, что так же, одна, только теперь обняв ее мишку, ходила чуть поодаль между деревьями. Когда она приближалась к ним, можно было услышать, что она что-то напевает в шею плюшевому зверю.
А она смотрела на нее искоса, следила за ней, но и думала, что это хорошая девочка, хоть от этого и не становилось меньше временами порывистое желание бежать и отобрать у нее своего мишку. Она останавливалась, напоминая себе, что сама отдала девочке своего драгоценного мишку, что никто его не забирал и даже не просил его у нее. Потому нужно было принимать то, что сделала сама же.
Вскоре пришла мама. Увидев ее издалека, она испытала облегчение. Почти сразу же к ним подбежала девочка и протянула ей мишку:
- Спасибо. Он хороший.
Мама недоверчиво смотрела на эту сцену – ее дочь отдала своего мишку другой девочке?! Видано ли это!
А девочка наклонилась, поцеловала хозяйку мишки в щеку и убежала. А она, зарывшись лицом в мишкин мех, спрятавшись в нем, потихоньку от всех стерла ладошкой со щеки девочкин поцелуй.