- Действительно, чудо Господне, отцы, - с приторным елеем в голосе тихо пробасил один из престарелых епископов, обращаясь к своим соседям, однако в глазах его ясно читалось: «Какая топорная хитрость, однако!»
Сам кардинал, сделав шаг в сторону монарха, радостно обнимавшегося с гостем, что скинул с головы капюшон, картинным жестом приветственно поднял руки, будто провозглашал великое известие, и знай, сиял себе благостью на зрителей.
- Да, радеет Господь о державе нашей, раз ниспосылает нам такие радости в столь святой день! – с возвышенной патетикой отозвался другой епископ, всем своим видом молча вещавший: «Да уж, не праздник Воздвижения Креста Господня, а какой-то карнавал рождественский!»
- Вот же какое счастье способно быть ещё в богоспасаемой стране нашей! – вторил ему сосед, истово кивая головой. – И сколь промыслительно было явить это руками Великого Инквизитора, братия! – меж тем в глазах его читалось напрямую: «Так-так, пригрели мы тут этого сумрачного северного варвара, а он нам из Святой Церкви балаган устроил, негодяй!»
- И всё же, какое счастье лицезреть спасителя державы целым и невредимым, хвала Господу! – поддерживал ещё один, явно на деле желая сказать: «А не пахнет ли тут военным переворотом, братия? Чего ради вся пьеска-то разыграна?» - Господь не оставляет своей милостью настоящих героев!
Чего же было больше на лицах придворных нынче – радости или тревоги, не рискнул бы уточнять никто. Они в растерянности слушали, как король рассыпается в любезностях перед своим главнокомандующим, искренне уверяя, что рад несказанно его видеть снова, что прошлое недоразумение следует предать забвению, что счастлив будет подарить ему одно очень милое поместье, как-никак, по его вине молодой гранд ещё не сумел толком стать им полностью, что страна истосковалась по своему спасителю, и теперь всё будет превосходно… Эстрелладо спокойно слушал, вежливо припав на колено перед сюзереном и чуть склонив голову – из-за этого королю было очень сложно понять, чего стоит ожидать от него в следующий момент, и монарх заметно нервничал – для самого себя, разумеется. Тем более, что инфанта, взрослая дурочка, уже успела снова наглупить, обронив вслух вполголоса: «Жив?! Как странно…», а таких ошибок действительность просто не прощает никому и никогда. Тем более, что молодое духовенство, которое притащил сюда нынче кардинал, дабы заполнить им место тех придворных, что молча устранились, желая дать понять, что очень недовольны гибелью в застенке командующего армией, разъехавшись после праздника по своим приходам и монастырям, вернее всяких герольдов сообщит о происходящем сейчас во дворце, и будет о том ещё не один год рассказывать каждую неделю всей провинциальной пастве. Тем более, что если ранее армия просто отсиживалась у себя в деревнях, то сейчас, получив назад своего обожаемого командира, будет подчиняться только его приказам, и неизвестно, к чему это может в итоге привести. Взволновавшись от всего этого не на шутку, король не понимал, отчего Эстрелладо столь тих и спокоен – никакой эмоциональной волны от юноши не ощущалось вовсе, и это только пугало.
На самом деле, хорошенько намучавшись в недавнем прошлом телом и душой, молодой гранд действительно ничего не чувствовал внутри себя, кроме тихого опустошения и осознания необходимости делать, что делает. В уставшем сердце сияло ясное зимнее солнце над ослепительной снежной равниной – и ничего не происходило. Ещё ему было искренне жаль короля, вынужденного опасаться того, кто мог затаить на него злобу – по всей привычной придворной логике – и оттого со всем тщанием пытавшегося радушием исправить произошедшее. Было также грустно оттого, что так или иначе от происходящего ничего другого ждать и не приходилось – искреннее счастье тех, кто был рад его возвращению, не могло всерьёз согреть молодого человека, а фальшивое он ощущал сквозь одежду теперь кожей в сотни раз лучше, чем до страшного приключения в пыточной. Оттого это почти безжизненное спокойствие угнетало всякого, кто смог разглядеть его сквозь толщу собственных резонов, эмоций да умозаключений. Но вот поток настоящей, хоть и омрачённой опасениями о будущем и чувством вины, радости короля чуть утих, было приказано встать, и Эстрелладо с дежурным изяществом поднялся с колена, вытянулся в полный рост – и отчего-то именно сейчас присутствующие заметили, что он выше сюзерена на полголовы, как не больше.
- Всё хорошо, Ваше Величество, - едва слышно произнёс наконец юноша, и его изумрудные глаза стали глубже океанской пучины в солнечный день.
Вместо положенных по протоколу заверений в том, что он счастлив оттого, что смог порадовать августейшую персону своим возвращением, Эстрелладо тихо промолчал, почтительно склонив голову, и это напугало монарха не на шутку. Настолько, что в этом не понятном ещё ему спокойствии послышались холодные сентенции вроде «тебе конец» или «убью, и очень скоро» - и король почти с ужасом покосился на непроницаемое лицо Великого Инквизитора. Тот, заметив это и поняв настоящую причину – остальным показалось, что тевтонец просто исполняет некое молчаливое указание, сделал отрицательный жест головой и тут же замаскировал его, начав со своей извечной невозмутимостью ронять слова.
- Я прослежу за подготовкой документов на имя де Астероса, Ваше Величество. Но если желаете, то мы можем поговорить с ним прямо у Вас или у меня в кабинете. И даже сейчас.
- Прекрасное предложение, дорогой фон Цоллерн, - мигом овладев собой, с церемонным апломбом произнёс король, надменно оглядывая остальных присутствующих. – Но возможно, кто-нибудь ещё сочтёт нужным теперь сказать нашему другу что-либо прямо сейчас? Право, это самый подходящий момент.
Великий Инквизитор вежливо пожал плечами и почтительно поклонился, а в глазах Эстрелладо наконец вспыхнул огонёк слабого интереса к происходящему, и это уверило монарха в собственной безопасности. И, хотя в глубине души король проклинал протокольную заминку, желая немедленно узнать все подробности исчезновения из тюрьмы и дальнейших приключений своего главнокомандующего, то, что произошло, насытило его любопытство полностью.
- Де Астерос! – раздался взволнованный донельзя голос де Солера, и тот бегом приблизился к тому, кого вся страна считала погибшим. – Позволь!
Эстрелладо с достоинством молча поглядел холодным вопросительным взглядом на того, кто сделал всё, чтоб не оставить его в живых… Как на неодушевлённый предмет. Но де Солер хоть и был напуган, как пойманный церковный вор, но шёл ва-банк, прекрасно зная это. А Эстрелладо не знал, и оттого следующий маневр врага застал его врасплох. Кавалер инфанты поспешно достал что-то из потайного кармана на груди, и протянул эту вещь ему на ладони.
- Твой? – деловито поинтересовался де Солер, и Эстрелладо против воли похолодел – в руке врага лежал его собственный нательный крест, который с него сорвала инфанта, прежде чем отдать палачам на растерзание…
- Да, мой, - холодно ответил молодой воин, ничем не выдав своего смятения, даже не ощутив вполне логичной для такого случая и ожидаемой бури эмоций.
Однако, эта буря молча разразилась в каждом из присутствующих на свой лад – кроме разве что Великого Инквизитора…
- Тогда забери своё, пожалуйста, - вежливо произнёс де Солер, глядя немигающим взглядом – он-то понимал, что ему удалось достать собеседника, хоть тот и с честью отразил удар. – И прими самые искренние извинения и уверения в преданности, прошу тебя. Как видишь, многое из твоих приключений стало мне известно лишь после.
Эстрелладо почувствовал, что усмешка так и просится ему на лицо, но не позволил себе этого, поняв вдруг, что как раз его невозмутимость, вызванная сильной душевной усталостью, сейчас является его настоящим оружием… Он спокойно забрал крест вместе с цепью и хладнокровным движением положил его в карман.
- Хорошо, я подумаю на досуге над тем, что ты сказал. Всё у тебя? – и, увидев растерянный кивок, надменно добавил. – Пока свободен.
- Как??? – взвизгнула вдруг инфанта, обретя наконец дар речи. – Ты что же, выкрал его крест у меня из спальни, негодяй?!
Де Солер величаво обернулся на этот вопль и горделиво улыбнулся в ответ змеиной улыбочкой.
- Да, это так, Ваше Высочество, - елейным голоском ответил он, жеманно кланяясь. - Я решил, что коль скоро владелец креста там всё равно никогда не появится, то вещь нужно вернуть хозяину. Разве я не прав? – он картинно обернулся за поддержкой к остальному двору, который уже не сдерживал сдавленный стон от шока… - Де Астерос, - с деловитой серьёзностью попросил он того, кого совсем недавно ещё хотел сжить со света, а сейчас желал бы видеть своим союзником, - пожалуйста, ради всего святого, сними рубаху, а?
Эстрелладо против воли ослепительно осклабился, но уже не жалел об этом и лишь столь же деловито спросил:
- Ты всерьёз полагаешь, что стоит?
- Я считаю, что это просто необходимо, - с вежливым поклоном серьёзно ответил де Солер. – Сделай, прошу тебя, это очень важно сейчас.
Эстрелладо застыл на пару мгновений, обдумывая, стоит ли делать просимое, но тут раздался очень важный в своей значимости голос короля:
- Де Астерос, я, право, просил бы тебя о том же, будь так любезен, право.
- Хорошо, - без всякого выражения сказал Эстрелладо, медленно расстёгивая куртку.
Когда же страшные следы от калёного железа предстали взорам присутствующих, поднялся заметный стон, переходящий в гвалт, а король побледнел так, что вполне мог очутиться в обмороке.
- Так я и знал, - с горделивым апломбом победителя перекрыл тяжёлый шум де Солер, картинно всплеснув руками. – А ведь когда я оставил тебя разговаривать с Её Высочеством, де Астерос, ничего этого не было, а крест был при тебе, верно?
Эстрелладо лишь кивнул головой – никакого торжества от происходящего он не испытывал, только горькую досаду.
- Ты ещё скажешь, что палачи-нехристи не были твоими слугами, - холодно процедил он, одеваясь.
- А не скажу, - с заметным вызовом произнёс де Солер. – Но я не давал им приказа делать такие вещи, верно?
Эстрелладо сурово кивнул, стиснув зубы – об этой стороне вопроса он не думал…
- И что, вы оба сейчас посмеете утверждать, что этот приказ отдала я? – инфанта даже тронулась со своего места, чтоб подойти поближе…
- О нет, Ваше Высочество, мы предоставляем Вам право самой сказать об этом, - с почтительным поклоном поспешил заверить де Солер. – Вы злитесь на де Астероса – всего лишь за то, что он не лежит у Вас в алькове, подобно другим слабым людям.
- Какие глупости, - ослепительно улыбнулась принцесса, приблизившись настолько, насколько позволял протокол. – Тех, кто дерзит мне, я заставляю об этом пожалеть, де Солер, не забывайте об этом. И не моя вина, что кто-то решает вдруг подражать мне, верно? – она уставилась пронзительным взглядом в лицо тому, кто имел наглость не умереть от пыток. – У нашего героя всё же очень своеобразная манера вести себя, разве не так?
- Я всего лишь просил оставить меня в покое, - холодно сказал Эстрелладо вполголоса, выдержав взгляд.
По всему помещению раздался заметный шелест в несколько накатов…
- И что ты приказала сделать с моим командующим, а? – тоном разгневанного отца взревел король. – Быстро говори!
Инфанта не особо смутилась и спокойно произнесла:
- Я же не говорила им ничего фатального, нужно мне будто на такие вещи смотреть. Сам, должно быть, сказал им что-то, раз с ним так обошлись.
Эстрелладо понял, что теряет самообладание, и загрустил – сил не вспыхивать заметно у него хватило, но лучезарное солнце внутри потухло, уступив место клочковатому сумраку, наполненному неизвестно чем… Но прежде, чем он понял, как ему стоит реагировать, раздался очень твёрдый в своей неизменной доброжелательности голос, и кардинал подошёл столь же близко – теперь он встал напротив де Солера так, что видел перед собой всех троих, а инфанта оказалась у него по правую руку.
- Ваше Высочество, а при каких тогда обстоятельствах нательный крест де Астероса мог оказаться в Ваших руках? – наполненным терпения тоном исповедника произнёс кардинал. – По всей видимости, когда он оказался в том положении, в каком не сопротивляются, верно?
Эстрелладо молча потупился, но не пошевелился, хотя понял, что его снова выручили. Однако позволять себе расслабляться было нельзя - глаза инфанты вспыхнули грозовым пламенем, не дождавшись бурной реакции с его стороны, и даже голову молодая женщина подняла выше и значительно более надменно, но не сразу нашлась, что ответить, а кардинал не дал ей нужного времени.
- Стало быть, Вы позаботились об этом сознательно, Ваше Высочество, - подытожил он, неторопливо выговаривая слова тоном строгого наставника. – Но если Вы при нехристях позволяете себе срывать крест с пленника, то как расценивают такой жест заплечных дел мастера? Конечно, вслух отдавать приказ уже и не обязательно, да.
- Я не обязана Вам отчитываться в своих действиях! – сурово прошипела инфанта.
- Мне достаточно того, что Вы не опровергли моих предположений, - вежливо кивнул кардинал. – Благодарю, Ваше Высочество.
- Уж что ты точно была делать не обязана, так это то, что сделала! – взревел вне себя от гнева король. – Вон с глаз моих отсюда, пока я буду думать, что делать теперь с тобой!
Инфанта дёрнулась, как от пощёчины, но нисколько не утратила своего высокомерного апломба. Она с возмущением почтенной дуэньи пожала плечами и молча развернулась спиной к мужчинам, чтобы выйти прочь царственной походкой. Хотя она двигалась с истинным величием, нисколько не затушёванным сознанием собственной неправоты, ни одна живая душа не двинулась за ней следом, и это вовсе недолгое дефиле прошло в гробовом молчании. Люди пропускали принцессу, просто шарахаясь в стороны и старательно пряча взгляды кто куда. Фрейлины кто смотрели ей вслед, дрожа, как осенние листы на ветру, кто – с ужасом в глазах глядели на помрачневшего короля. Молодое духовенство потупилось, поспешно и тщательно приняв постный вид. Эстрелладо покосился на де Солера – тот наблюдал происходящее с оттенком мрачного торжества на лице, но заметив, кто на него смотрит, сразу подобострастно улыбнулся ему, прекратив смотреть вслед принцессе.
- Я-то, дурак, всерьёз полагал, что ты её любишь, - вполголоса заметил ему Эстрелладо, устало вздохнув, - а тебя волновало лишь, чья она дочь, стало быть, - но эти слова, упав в полной тишине, были слышны всем.
Де Солер вспыхнул, полностью прочувствовав стиль ответного удара того, кого успел недавно сделать своим врагом, но в его глазах сейчас светилось лишь уважение и восторг перед достойным противником…
- Де Астерос, есть вещи, которые много важнее любовных сантиментов!
- Да, я уже знаю это, - холодно кивнул Эстрелладо. – Но есть сантименты, а есть любовь – ты-то хоть об этом знаешь? Тебе нисколько не жаль оступившегося человека, что ли?
- Ну и что? – недоумённым тоном прогрохотал де Солер. – К чему это ты говоришь сейчас?
- А то, что я не знаю теперь, как мирить отца с дочерью, а всё из-за твоих интрижек, - с холодной грустью заметил Эстрелладо, складывая ладони у себя на талии. – Не мог со своим делом подойти ко мне после разве, не при всех? Думать надо иногда головой, право!
Де Солер даже чуть сжался в комок, настолько эта контратака оказалась для него сюрпризом, но взгляд, которым он наградил противника, против ожиданий того уже совсем не содержал в себе злобы, лишь восхищение чужим мастерством.
- Прости меня, де Астерос, - с напускной кротостью произнёс он, почтительно кланяясь. – Я больше не буду.
- Свободен, - ледяным тоном уронил Эстрелладо, действительно начиная сильно уставать от происходящего.
Возможно, что-то при этом блеснуло на краткий миг в его глазах, но скорее де Солер уже учуял, что дело заходит слишком далеко, и предпочёл воспользоваться возможностью вовремя уйти, не забыв при этом раскланяться с исключительной учтивостью. В это время последний из болтавших между собой епископов тихо обронил реплику соседям:
- Щедро одарил талантами Господь нашего честного де Астероса, братия! – и, получив от них целую кучу подобострастных улыбок и поддакиваний, засиял благостной улыбкой.
- Пройдём-ка тогда в мой кабинет, де Астерос, - преспокойным тоном произнёс вдруг король. – Да и Вы, Великий Инквизитор, мне тоже понадобитесь, идёмте.
Тихий вечер потихоньку спустился на излучину сошедшей с гор полноводной реки, в корне которой, у самого подъёма в горы, расположился солидный замок. Солнце сияло ещё жёлтым огнём, щедро заливая своим сиянием рощи, леса и поля роскошного поместья с его сытыми и довольными жителями. Белый кусок луны, правда, уже висел над аппетитным пейзажем уже давно и заметно, намекая, что скоро тёплый сумрак придёт себе с востока, затянув шалью с россыпями звёзд сначала только один уголок неба, а после растянет её на весь купол, позволив цикадам строчить хвалебные рулады мирозданию. Кабинет хозяина замка располагался в самой верней башне, под крышей, и позволял из окна смотреть на всё тихое сентябрьское великолепие, наслаждаясь также ароматом роз, что были насажены среди камней везде и всюду по всем линиям стен и мощёного двора. Этот кабинет уже успел порадовать своего нового владельца самой современной техникой наблюдений за звездами и земной поверхностью, дорогими картами земли и неба, кучей интересных монографий по всем отраслям науки, большей частью ни разу никем не открытых, и целым крылом библиотеки, набитой книгами до отказа – и какими книгами, ах! Эстрелладо был пьян без вина, лишь ознакомившись с этим богатством, и смотрел сейчас из окна на своё поместье, с огромным трудом заставив себя понять, что это теперь – его, и самые смелые мечтания детства и юности даже рядом с этим не валялись. Про оружейную можно было даже не вспоминать… Однако хмель в голове был вызван также и опасениями о будущем – столь отличная экипировка для дальнейшей работы, её наличие говорило само за себя, на каком уровне ему теперь предстоит работать, и осознание огромной ответственности, что свалится вот-вот на его ещё юные плечи, заставляло душу трепетать в её тихой глубине очень заметно. Вчерашний латник, ничего толком не видевший, кроме родной захолустной деревни да тесных городских улочек, кое-как привыкший спокойно ходить по дворцовым интерьерам с лёгким сердцем – они ведь принадлежат чужим людям – и оттого с лёгким сердцем ощущавший себя спокойно где угодно, сейчас был придавлен сознанием того, что вся роскошь, которую он с такой симпатией привык лицезреть, ничего не чувствуя, кроме эстетического любования, теперь принадлежит ему лично. Эстрелладо был по-настоящему потрясён, увидев везде в поместье свой герб – значит, король действительно и не намерен был губить его в застенке, просто решив выждать немного, чтоб пленник сам сообразил, что от него ждут всего лишь извинений за резкие слова, а тем временем мастера различных ремёсел тем и занимались, чтоб новый хозяин прибыл к свой дом так, будто он всегда ему принадлежал. Ещё раз с сомнением поглядев на изображение четырёхлучёвой звезды, горящей где-то среди прочего звёздного неба, выписанного точками на щите, и радуясь, что он сейчас один переживает это смятение, Эстрелладо прошептал, не отводя восторженного взгляда от прекрасной картины вечернего пейзажа:
- Это ведь всё не моё, но оно – для меня. А зачем? – он прикрыл глаза, запрокинув голову вверх. – Раз это всё – мне, значит, я очень должен, верно, Господи? Вразуми меня, прошу тебя.
Дождавшись, когда горло захлестнёт тихая волна тепла, такая, которая ощущается на мессе от алтаря, юный гранд метнулся вглубь теперь уже своего кабинета, чтоб поспешно налить себе вина и успокоиться. Однако залпом опрокинутый в себя бокал белого ничем не помог ему, и молодой воин вернулся к окну, продолжая любоваться поместьем. Положив руку на край, он снова заметил гербовый перстень – пальцы ещё не привыкли к новым драгоценностям…
- Да, это то, что я всегда хотел, - задумчиво проронил юноша не слышным больше никому шёпотом. – Но уже и не всё, что хотел, верно? – лёгкий порыв ветра скользнул по лицу, будто решив приласкать, и Эстрелладо сам не заметил, что смотрит уже куда-то в синюю даль, явно желая увидеть то, что отсюда невозможно ешё разглядеть в самую мощную подзорную трубу. – Ты… где, а? – спросил он уже явно кого-то, кто принадлежал к людскому племени, не шёпотом, а вполголоса. – Ты меня такого будешь любить, а? – со страстью в голосе тихо прорычал он, как будто знал наверняка, что его слышат там, где надо.
Подождав с полминуты, словно желая получить ответ, Эстрелладо продолжил звать свою невидимую собеседницу:
- Ты что, не можешь прийти сама, да? Тогда дождись меня, хорошо? – он сказал это так, что могли бы растрогаться скалы, и нимало не смущаясь, прикрыл глаза, запрокинув голову назад – пришлось даже держаться второй рукой, чтоб сохранить равновесие… - Мы обязательно встретимся, любимая…
Накатила волна молочно-медового тепла, полностью прикрыв слипшиеся вдруг ресницы, и даже дышать стало намного легче – сердце успокоилось и перестало трепыхаться в растерянности, стуча теперь тихо и ровно, как уже бывало не раз… Эстрелладо наслаждался, чувствуя, как волосы ласкают нежные девичьи руки, хотя самой дамы рядом с ним не было. Люблю, - пытался он сказать вслух, но губы не слушались, будто не то занемевшие, не то занятые поцелуем. Перед глазами вспыхнуло бело-голубое сияние, застившее дневной свет – но разглядеть что-то в этом потоке света было совершенно невозможно. Какая же ты у меня из себя? – пожелал узнать Эстрелладо, но прежде, чем перед глазами или в мозгу смог обозначиться хоть какой-либо образ, поток тепла стал ослабевать, норовя, как видно, прерваться… Опять ей мешают слышать меня, - с досадой скрипнул зубами молодой человек, понимая, что чудо снова заканчивается. Он упрямо тряхнул головой, не открывая глаз, и послал в неведомую даль мысленный крик: «Ты всё равно будешь моей, помни об этом!!!» И почти сразу всё очарование пропало, как и не было вовсе этих напоенных тёплой негой минут, ради которых только последнее время и стоило жить…
Эстрелладо открыл глаза – теперь он ощущал себя, как накануне одной из битв, перед самым рывком в гущу рубиловки, и стоял себе горой, совершенно ровно, глядя в никуда перед собой. И этот рефлекс оказался очень кстати – за спиной явно кто-то есть, аккуратно нашёптывало дополнительное чувство… Где-то в глубине даже стало зарождаться ещё одно – раздражение от того, что его смеют беспокоить в его собственном доме, и стремление проучить наглеца. Но на этот свой естественный апломб молодой воин внимания обращать не стал, безошибочно определив спиной, что гость материален, уже находится где-то на пороге кабинета и неагрессивен, хотя хлопот может доставить, вполне. Победило скорее дежурное любопытство, и, услышав наконец шорох одежды, молодой гранд резко обернулся на него, сложив руки на груди и мгновенно состроив надменную мину. Вовремя и по делу, вздохнул он про себя, радуясь, что чутьё не подвело. Его гость явно ожидал совсем другой реакции и замялся, увидев перед собой настоящего аристократа, холодного и невозмутимого. Изумрудные глаза взрослого воина и синие очи сочной крестьянки пересеклись, и чёрно-алое платье так и застыло посреди кабинета. Хозяйка дорогого даже для горожанки наряда, явно собиравшаяся до того кинуться на шею хозяину поместья, натолкнувшись на спокойный ровный взгляд, инстинктивно остановилась, онемев, и только пышный букет скромных ромашек так и остался в её ладонях жарким, но несуразным пятном в строгой обстановке кабинета.
Эстрелладо с неудовольствием вздохнул и уложил ладони на талию:
- Не больно-то вежливо с Вашей стороны, сударыня, могли бы хоть постучаться, - ничего не выражающим голосом произнёс он. – Однако чем обязан этому визиту?
- Эстрелладо! – девушка произнесла только его имя, но с такой смесью всяких разных чувств, что даже разобрать было трудно: восторг, упрёк, любование, страсть, ещё что-то…
К чёрту, решил про себя молодой человек, ничего не понять, и как реагировать, вовсе не ясно.
- Де Астерос, и что дальше? – добродушно полюбопытствовал он. – Может, сразу объяснимся?
Девушка вспыхнула, как от обиды, и даже тряхнула пышной светлой гривой, охваченной венком из тех же ромашек. Казалось, её первой мыслью было броситься на собеседника, затем она как будто с трудом что-то поняла и отказалась от этого намерения…
- Эстрелладо, разве ты не помнишь меня? – совсем убитым голосом проронила гостья, так и не двинувшись с места, и, увидев вежливый отрицательный жест, сопровождаемый тихой ясной улыбкой, растерялась совсем и добавила почти жалобно. – Я Мануэла.