Договорились

– Кого я вижу! Витька! Ты, что ли? – увидав друга, просиял от радости Женя.
– Здравствуй, – сдержанным тоном ответил Виктор и, неохотно улыбнувшись, остановился в ожидании, когда к нему подойдут.
– Вот так встреча! Ни думал, ни гадал! Никак вернулся?! – подходя к другу, Женя широко расставил руки, словно хотел поймать слона, но затем выставил вперед ладонь для приветствия.
– Вернулся, – холодно проговорил Виктор, и улыбка его растаяла. Он поймал ладонь друга и деликатно пожал ее.
– О, как я рад тебя видеть! – воскликнул Женя, горячо и энергично тряся его руку. – Ты когда же приехал? Почему не сообщил? Как твои дела?
– Хорошо, – коротко ответил Виктор на все три вопроса сразу и попытался освободить руку, но вместо этого вдруг оказался в страстных объятиях.
– Как давно я тебя не видел! – продолжал радоваться Женя над ухом Виктора, похлопывая его по спине широкой ладонью.
– Да, уже пять лет, как уехал отсюда, – глухо проговорил тот, высвобождаясь из тесной приятельской охапки. Наконец удалось. Поправил галстук и ревниво смахнул несколько пылинок с пиджака.
– Витька! Мне кажется, сто лет тебя не видел! – снова воскликнул Женя, радостно сверкая черными глазами. – Я о тебе каждый день думаю, как ты там, на чужбине выживаешь? Нелегко там, верно?
– Ничего, я быстро привык, – с достоинством ответил Виктор.
– Молодец! И выглядишь хорошо! Правда худощав что-то, – заметил Женя, окинув взглядом друга, и снова похлопал его по плечу.
– А ты располнел, – парировал Виктор.
– Пройдемся, а? – предложил Женя.
– У меня времени маловато, – спохватился Виктор. – Тороплюсь.
– Нет уж, нет, – Женя помахал указательным пальцем перед его носом. – Я тебя так просто не отпущу. Мы сейчас в кафе пойдем, пропустим по рюмочке за встречу.
– Это далеко? – осторожно осведомился Виктор, понимая, что отпираться бесполезно и некрасиво.
– Да нет же, здесь, в парке, прямо и направо. Забыл, что ли? Да ты посмотри, как тут хорошо стало: вон скамеечки всюду поставили, церковь привели в порядок, теперь часы на башне ходят.
– Ладно, – обреченно вздохнул Виктор и добавил: – Только недолго.
– Витька! – снова воскликнул Женя в порыве безумного счастья и опять, в одно мгновение, прижал друга к груди, едва не рыдая от избытка нахлынувших чувств и пуская слезу на его плечо. – Ты помнишь, как мы на рыбалку пацаненками бегали?
– Помню, – глухо вымолвил Виктор.
– Ты тогда крючок мне в средний палец всадил, помнишь? – с ухмылкой заговорил Женя дальше. – А потом дядя Тарас раскаленным ножом вырезал у меня этот крючок и долго пытал, как это я удосужился. Но я не выдал тебя, помнишь?
– Помню, – пробормотал Виктор сдавленным в тесных объятиях голосом: друг его вымахал могучим.
– Двадцать пять лет прошло, а я все ту рыбалку вспоминаю. Эх, не вернуться назад. А помнишь, какую ты щуку поймал? – проговорил Женя, ослабляя хватку, и Виктор, пользуясь этим, наконец, смог перевести дух.
– Если бы не ты – упустил, – откровенно признался Виктор, высвобождаясь из плена.
– Брось, твоя щука, твоя! Она хорошо на крючке сидела. Я только придержал ее в сачке, так, на всякий случай. Больно уж она дергалась, – объяснил Женя. – А что, может, рванем завтра, а? Прямо семичасовым поездом, давай, ну! – стукнул по Витькиному плечу.
– Э… погоди… не могу… дела есть, – пробубнил Виктор, поправляя свой костюм и снова смахивая с плеча невидимые волоски.
– Да ты как будто не рад мне, – с укором произнес Женя. – Почему сразу не позвонил?
– Думал, закончу сегодня с делами и позвоню тебе вечером, – оправдался Виктор.
– Какие дела? Ты же в отпуске!
– Нет, не в отпуске.
– А что же, тогда?
– Дела.
– Тьфу ты, боже мой! – с досадой махнул рукой. – Ну какие дела-то?.. Ладно, пойдем в кафе, по дороге расскажешь. – Прихватил Виктора под локоть и потянул за собой. – Выкладывай все по порядку. А то может, я помогу тебе, чтоб дела твои поскорее закончить, а потом на рыбалку, а?
– Нет, спасибо, Женя. Я сам управлюсь, – важно ответил Виктор, покорно шагая по аллее.
– Ну что за дела? – допытывался Женя с недоумением.
– Продаю квартиру и с концами отсюда. Навсегда, – серьезно ответил Виктор.
– Как продаешь?!
– Продаю. У родителей свой дом в деревне. Теперь квартира никому не нужна.
– Неужели насовсем уезжаешь?
– Ну, если только в отпуск буду приезжать.
– Боже мой, да разве там лучше?
– Привык. Здесь я уже не смогу. Ни за что.
– Что, цивилизация избаловала? Сэры, пэры.
– Мне все там по душе. Отношения, работа, заработок.
– Так, понятно. Ну, Витька, я за тебя рад. Но только без рыбалки я все равно тебя не отпущу. Давай в последний раз, а?
– Я подумаю, – дипломатично ответил Виктор.
– А я ведь тебя ждал, – вздохнул Женя. – Думал, не понравится, соскучишься по родным местам, вернешься наконец. Эх, ладно. Ну как ты там? Выкладывай, сэр.
– Много работы. Я ведь… как это по-русски, – вдруг задумался, поморщив лоб.
– Ты когда-то писал, по строительству, что-то, – подсказал Женя.
– Да, на строительстве, – подтвердил Виктор и потер лоб.
– Прораб? – предположил Женя.
– Нет, поменьше.
– Понятно, но это ничего, лишь бы платили.
– Платят хорошо. У нас таких денег не видать. Здесь можно полгода жить, сколько я там в месяц получаю.
– Ну, уж, полгода! – не поверил Женя.
– Да, да и на отпуск еще останется, – убедительно добавил Виктор.
– Понимаю. Но погода там дрянь, верно? Туманы, наверное, замучили.
– Стереотип. Нет никаких туманов. То есть не чаще чем здесь, в Прибалтике. Лето, как лето, даже теплее. Зимой снега немного. Нет, на погоду не жалуюсь.
– А народ там как? Мне кажется, чопорные они там все, холодные, нет?
– Не правда. Люди везде одинаковые. Я на выходных, бывает, выезжаю в провинцию посмотреть. В какой-нибудь паб захожу или постоялый двор. Народ там проще, чем в столице, деликатны, лишнего слова не скажут. Правда, на меня, иностранца, с любопытством поглядывают, чувствуют – не свой, хотя всегда гостеприимны. Так и надо. Не то что здесь: всюду одно мужичье неотесанное в душу лезет.
– Это, наверное, потому что у нас пьют много, – предположил Женя, приглаживая свои светлые волосы, торчащие жестким бобриком. – Пьют, а потом контроль над собой теряют.
– Там тоже выпить любят, но умеют себя в руках держать, – заметил на это Виктор. – Вот, здесь напьются. И такая вакханалия! Позор. Ты вспомни, как Степка чуть жену не зарезал пьяный. Хорошо, дядя Тарас вовремя вмешался, помнишь?
– Эх, бывает, – вздохнул Женя, вспоминая кровавую драму пятнадцатилетней давности.
– Хамы, – отрезал Виктор и гордо поднял голову. – Вот я все думаю, здесь больше жить не смогу. Отвык окончательно.
– М-да, понимаю.
– Россия, конечно, велика и красива, но жить здесь невозможно. Мучительно тяжело, как-то.
– А мне ничего. Другой жизни не знаю и тем счастлив, – признался Женя.
– Послушай, а разве можно к хамству привыкнуть? – с негодованием промолвил Виктор и откинул рукой нависшую над глазом бледную челку. – Вот, вчера кондуктор в троллейбусе меня отчитала. Ты бы видел!
– А что случилось?
– Кричит, мол, издеваюсь, крупную купюру ей подсовываю. Такая злость ее разобрала! Сдачи у нее с тысячи нет. Ну не было у меня других денег. Так она попросила водителя остановить троллейбус и потом указала мне на дверь, как щенку. Да еще в след обозвала грубияном, хотя дурного слова ей не сказал. Я вообще ничего ответить не успел. А пассажиры сидят и ухмыляются. Я был страшно оскорблен. Как это… по-русски?.. да – позорище! Нет, отвык я от такого обращения. День едва начался, а такой стресс испытал – придется неделю психолога посещать.
– Что тут поделаешь? – вздохнул Женя и добавил: – А я бы ей в ответ нашел какую-нибудь крепкую фразу и порядок: никакого психолога не надо.
– У меня так не получится, – заметил Виктор. – Представляешь, я потом полчаса магазины обходил, пытался банкноту разменять, так не вышло: то у них сдачи нечем давать, то я смеюсь над ними, то побоялись, фальшивку подсовываю. Даже в банке не поменяли, сказали: мы такими операциями не занимаемся, идите в магазин. Я снова в магазин. А там опять: утро, – говорят, – вечером приходите, тогда выручка будет – может и разменяем. У вас тут что, с мелкими деньгами напряженно, что ли?
– Ты просто отвык, – сказал Женя. – И вообще, позвонил бы мне! Я бы и денег дал, и накормил до отвала, и на рыбалку...
– Не хотел беспокоить, – признался Виктор.
– Какая ерунда! Что ты, как чужой, все равно! – возмутился Женя.
– Не подумал, что-то. И вообще, там занимать не принято, для того банки имеются.
– Но сейчас ты не там, а здесь.
– Кондуктор могла бы и спокойно сказать, зачем было ругаться?
– Ну скажи, а там, что ж совсем не так?
– Бездомные, что в коробках спят, бывает, ругаются. А вообще человека там вывести из себя трудно, очень, как бы это сказать?
– Чопорные?
– Мм-да, скорее – невозмутимые. Умеют держать эмоции внутри.
– Вот как.
– Сленг там обычное дело. Молодежь, конечно, не Шекспировским языком говорит. Но понимаешь, какое дело, выражения их не так обидны, что ли. Не оскорбляют достоинство. Вот, русский мат за живое хватает: одним словом убить можно, если тебя не убьют раньше. Там и ругаются как-то деликатно, со вкусом.
– Красивая жизнь, значит. От чего же и не ругаться красиво от сытной жизни, – ухмыльнулся Женя. – А ты, поди, в самой столице живешь?
– Автобусом десять минут до City, – не без гордости ответил Виктор. – И город мне нравится. Чисто, аккуратно и дышится свободно. Газоны, представляешь, зеленые круглый год! А деревья в парках стрижены, кустам декоративная форма придана, по берегам прудов казарки да гуси гуляют, а за собаками в специальный пакетик убирают и сразу его в урну.
– Сказка! – промолвил Женя и раздул свои розовые щеки, отчего лицо сделалось круглым, как яблоко.
– Парк, говоришь. Тут, хм, не парк, а дикие заросли. Скамейки поставили, уверен, через неделю… как это?.. да, раскурочат. Аллея называется: лужи, окурки валяются, дорожка разбитая – туфли жалко, и никакого комфорта. – Тут Виктор озабоченно посмотрел на свои английские зеркально-черные туфли, потом кивнул в сторону. – Вон, посмотри, хоть бы кусты постригли, а то устроили в них туалет. – Виктор брезгливо махнул на мужичка в заношенной куртенке, что выходил из кустов, попутно застегивая ширинку. – Нет, никогда в России не будет порядка. Все здесь грубо и противно, – заключил Виктор.
– Там другая культура, – согласился Женя. – Важные они, общаются друг с другом, как по протоколу.
– Нет, все гораздо проще. Просто они не такие навязчивые. Вот ты, тащишь меня на рыбалку?
– Ну и что тут плохого?
– А там настаивать не принято.
– А как?
– Вначале спрашивают: не хотелось бы тебе поехать на рыбалку? Или так: Мне показалось, хорошо бы нам вдвоем отправиться на рыбалку. А лучше так: Не будете ли вы так любезны, составить мне компанию?
– Ха-ха-ха! – расхохотался Женя. – Смешно как-то получается.
– Ничего смешного, – возразил Виктор. – Иначе своим приказом ты можешь человека обидеть, понял? Твое приглашение: едем завтра на рыбалку в семь утра, – звучит требовательно и грубо.
– Сума можно сойти! – проговорил Женя сквозь смех. – Ну хорошо, пусть будет так. Ха-ха-ха! Послушай, я сейчас умру, – едва успокоившись, Женя, наконец, вымолвил: – Не сделайте ли мне одолжение, сэр, не хотели бы вы поехать со мной на рыбалку? Ха-ха-ха!
– Ну, хотя бы так, – проговорил Виктор.
– Не, я так не могу, – признался Женя. – Вдруг ты откажешься. Надо ехать и все. Ну какие тут еще одолжения?
– Вот, ты опять за свое, – с досадой проговорил Виктор.
– Нет, дружище, завтра без четверти семь на вокзале будь, как штык, иначе обидишь, – шутливым тоном сказал Женя.
– Ты не исправим, – вздохнул Виктор.
– Пойми, такие вежливые формулы у нас не катят, – объяснил Женя. – Тебя неправильно поймут. Скажи той кондукторше «Будьте любезны…» и она подумает, ты издеваешься. Надо бы проще.
– Я люблю, когда все по благородному, – сказал Виктор.
– Не узнаю тебя, Витька, – сказал Женя. – Вот странный человек, я на рыбалку его приглашаю, а он отказывается. Другой бы на твоем месте и спрашивать не стал. Сам бы напросился.
– Что ты! Навязываться там не принято, – возразил на это Виктор. – Надо ждать, пока не пригласят.
– Я, между прочим, пять лет тебя жду, сэр. Сколько можно?
– Извини, Женя, иначе не могу.
– Вот это да! – воскликнул Женя. – Так ты совсем уже не русский, что ли?!
– Я на следующий год там гражданство получаю.
– Что же это выходит? Мы с тобой с пеленок в одной деревне росли, в одном классе учились, в город вместе приехали в университет, а такие разные получились? Да, такого быть не может!
– Значит, может.
– Гм, вот она очередная загадка русской души.
– Глупости.
– Что, глупости?
– Все эти разговоры о загадочной русской душе.
– Что, и это не так? Впервые слышу, чтобы кто-то сомневался.
– Я заезжал в английскую провинцию. Меня, как дорогого гостя, там обходительно принимали. Все чинно, вежливо, радушно. Расспрашивали о России, морозах, медведях.
– А тут не так разве? Интересно, а как они к русской культуре относятся? Музыку нашу слушают?
– Смеешься, что ли? Им своей хватает. Ну разве что в театрах, когда какая-нибудь русская труппа на гастроли приезжает. Чайковского, Рахманинова, Шостаковича знают. Пожалуй, больше никого.
– А наша эстрада, рок, разве нет?
– Нет, не знают.
– Ну, Пугачеву-то наверняка слышали. Она всюду ездит.
– А кто такая? – Виктор усмехнулся.
– Странно, у нас английский рок с утра до вечера всюду грохочет. Скажи, а что они вообще о России знают? – снова спросил Женя.
– Большая страна, Сибирь, холод, водка, криминал, – перечислил Виктор и задумался.
– И это всё? – удивился Женя.
– Всё.
– Печально как-то выглядит. Откуда у них такие сведения? Не ты ли рассказываешь?
– Они и без меня откуда-то всё знают.
– Не весело.
– А что, может, и тебе уехать? – великодушно предложил Виктор. – Ты ведь у нас филолог, журналист, будешь там свои репортажи о России писать. А я помог бы тебе первое время, пока освоишься.
– Нет уж, спасибо, – сказал Женя и остановился, Виктор встал подле него, и тот продолжил: – Мне и здесь неплохо. Я привык. Семья, работа, рыбалка, понимаешь? И дядю Тараса не хочется оставлять. Обидится. Будет упрекать, что одного бросили.
– Да что с ним станет?
– Старый, совсем беспомощный теперь. Одному нехорошо. Ты, кстати, еще не женился?
– Нет.
– Вот это плохо. Нет, я на чужбине не приживусь. В прошлом году в командировку меня отправили в Париж на две недели, так я там уже через пять дней по дому выл. Истосковался по березам и злым кондукторам.
– А зря, мог бы и попробовать. Деньги семье высылать будешь, а потом забрал бы их отсюда.
– Нет, и пробовать не стану. Нигде не приживусь с моим характером. Ну скажи, кем я там буду? Чернорабочим? Потеряюсь, растворюсь и поминай, как звали. Я тут хозяин, а там – никто.
– Ну, ты подумай.
– Люблю я эту землю, хоть убей, люблю, – признался Женя. – Не могу ее покинуть, привязался крепко, всем сердцем. К тому же соскучусь там по нашему языку. На чужом писать и подавно не смогу.
– Боишься русский забыть? – иронично сказал Виктор. – Зато английский – проще. Одно слово имеет множество значений: и глагол и существительное одновременно. Экономно, просто и понятно.
– Понимаешь, человек должен оставаться самим собой: русский – значит русский, а иначе выходит нелепо. – Виктор глянул на друга с недоумением, а Женя продолжал: – А дети появятся? Чтобы вырасти русским человеком, нужно соответствующее воспитание. Сказки, народная музыка, кино – в них заложены наши традиции. Это все то, что передает нам национальные особенности от предков к потомкам. Послушай, был такой случай. Одна моя дальняя родственница воспитывала ребенка на американский манер: игры, мультфильмы, кино, и дома у них все было по-американски. Даже имя дала ему – Джек. Надеялась в США уехать. А не вышло. То ли визу не хотели открывать, то ли еще чего-то, неважно. Так вот, подрос мальчонка, а ему тут плохо. В школу пошел и среди сверстников почувствовал себя чужим: друзей нет, на уроках не интересно, все ему не нравится. Он очень страдал. Однажды мне признался: вырастет, сам в Америку уедет. Но до сих пор не уехал.
– На американских фильмах поколение выросло, – возразил Виктор.
– Может случиться, русские сказки совсем забудутся, а вместо них родными станут Шрэк и его компания.
– Ну, это вряд ли.
– То давешняя история. Теперь Джек переводчиком в торговой компании работает, обошлось – молодой еще, – разъяснил Женя. – Вот я удивляюсь, как ты-то сумел приспособиться. Ведь ты не рабочий, ты – инженер с хорошим образованием. Здесь бы карьеру сделал. А там, всю жизнь будешь бетон месить, да на посылках бегать. Тебе местные не дадут подняться, так и знай.
– Неправда.
– Знаешь, Витька, а я в тебя верю. У тебя все получится. Помню, ты в школе пытался пересдать экзамен с четверки на пятерку. Добился, с золотой медалью окончил. Упрямый. Но вот что я тебе скажу, как бы там ни старался, англичанином ты все равно никогда не станешь. Даже с их паспортом.
– Это почему?
– Русский ты весь: снизу – доверху, и даже внутри – русская душа.
– Ерунда, в новой среде постепенно русские привычки выветрятся, исчезнут совсем.
– Вряд ли, все равно там будешь чужим, помяни мое слово.
– Ну, это мы еще посмотрим.
– А если, не дай Бог, война, неужели пойдешь с оружием против родины своих предков, что выкормила тебя? – не без ехидства спросил Женя.
– Нет, – резко сказал Виктор, и худое скуластое лицо его стало еще острее.
– Да, изменился ты, – со вздохом сказал Женя. – Раньше мы и не спорили с тобой так, разве что по пустякам каким. А теперь общий язык не находим. Ты будто свой и чужой одновременно. Вот так жизнь нас меняет! Ну что ты на меня уставился? Я тебе по-дружески это говорю. Раньше ты прислушивался к моим словам. Ладно, если чего не получится, возвращайся, я всегда тебе помогу.
– А мне ничего не нужно, – заверил Виктор, но в его тоне чувствовалось растущее раздражение. – Я вполне справляюсь.
– Хорошо, хорошо, – улыбнулся Женя. – А теперь пойдем в кафе, а то встали посреди дороги. За встречу выпить все равно над… Ох!
Едва приятели сделали несколько шагов, как из-за угла кафе, прямо под ноги кинулась маленькая, очень худая и облезлая собачонка. Она испугалась, появившегося из ниоткуда злого добермана, который бросился ее растерзать. Рыча и скребя когтями об асфальт, доберман рвался с поводка, волоча за собой сопротивляющегося хозяина – тщедушного на вид старика. Виктор, с гордо поднятой головой, чуть не споткнулся о несчастную дворняжку, завертевшуюся под его ногами в поисках защиты.
– Ах, что б тебя, дрянь сумасшедшая! – выругался он, и так сильно пнул собачонку, что та, жалобно визжа и причитая, кувырком полетела в кусты. – Шавки так и лезут под ноги! – возмутился Виктор. – Сколько же их расплодилось в этой русской грязи!
– Ты чего? – проговорил Женя, опешивший от неожиданной выходки друга.
– Какие здесь собаки бестолковые! – проговорил Виктор, с трудом возвращая себе самообладание. – Новые туфли марают.
– Что же ты, дружище, английский характер хвалишь, а все ж по-русски выраженьица всуе не позабыл, – с ухмылкой проговорил Женя, хлопая приятеля по плечу. – Нет, Витька, чего я ценю в русском человеке, так это живучий, упрямый и взрывной характер. Ха-ха-ха! – заключил Женя, давясь со смеху. – Ладно, мы уже пришли. Заходи, – отворил дверь в кафе, – мы сейчас с тобой, за это дело по стаканчику опрокинем. А завтра в семь, чтоб стоял на вокзале, удочки у меня давно готовы.