- Что это было? – с выражением откровенной растерянности, и даже ошарашено вопросил Аристарх Сергеевич, стоявши в эти минуты неподвижно-вкопано на пороге квартиры. – Точнее: кто? – продолжил он вопрос. – Что тут у вас стряслось?
- Это была Юля… – иронично улыбался ему в ответ не менее растерянный друг. – Да вы проходите Аристарх Сергеевич. Что же вы стоите на пороге? Проходите, проходите…
- Ах, Юля? Вот оно что… – понимающе произнёс гость, переступая квартирный порог. Войдя в жилище, Чевский самостоятельно принялся снимать с себя верхнюю одежду и обувь. – У вас с нею, наверное, каверзное недоразумение вышло? Повздорили?
- Да нет. Просто показывает девушка свой нрав – вот и всё. Такое бывает…
- А что же могло послужить причиной? Не моя ли персона? Может быть, я потревожил ваше уединённое общение?
- Нет – вы здесь не причём. Да вы Аристарх Сергеевич проходите – не стоит внимания на пустяки обращать. Проходите на кухню. Это единственная уютная комната в моей квартире – я там так сказать: и работаю и отдыхаю. Ну и соответственно пищу принимаю.
- Да, да. Непременно на кухню… – при этих словах Чевский мельком заглянул в одну единственную жилую комнату житийных апартаментов адвоката. – Все Дима с этого начинают… – оценивал он убранства, – и всё приходит постепенно – и роскошные квартиры в элитных районах и шикарная обстановка, да и всё прочее. Главное мой друг: это терпение и труд. Они, как известно из народной мудрости, всё перетрут. А на кухне у вас действительно уютно, – располагался Аристарх Сергеевич за столом. – Мне вспоминаются годы, когда в Соединенных Штатах постоянно твердили о том, что все серьёзные беседы в Советском Союзе люди ведут на кухнях… – усмехался американский гость. – Но сам главное: ведут их шёпотом. Чтобы органы так называемого советского правосудия не услыхали. В вашей семье такое было?
- Нет – не было. Да и несильно уж в Союзе рядовые работяги чего-то боялись, – ну мне так, во всяком случаи кажется. Да и, наверное, не так часто они о чём-то серьёзном разговаривали. Я-то в принципе и не знаю того времени. Я был тогда совсем ребёнком, и от серьёзных разговоров был очень далёк. Хотя скажу я вам Аристарх Сергеевич, что у многих людей ностальгия за теми советскими временами. Многие говорят, что тогда жизнь была интересней, ну и, конечно же, стабильнее и благоустроеннее. У нас даже сейчас есть такой телеканал… он так и называется: «Ностальгия». Я временами его смотрю. Очень интересный скажу я вам канал. А вы сами-то Аристарх Сергеевич часто в России бывали?
- Да нет, – с сожаление ответил Чевский, – всего-то три раза. Вот этот – сегодняшний мой приезд на историческую Родину, – как раз-то и есть третьим по счёту. Первые два визита, с небольшим временным промежутком, я был здесь, так сказать: по обмену опытом. Тогда это было модно…
- Давно?
- Да – давно. Это было ещё во времена перестройки – незадолго до гибели СССР.
- Вы читали здесь лекции?
- Почти. Я участвовал в различных симпозиумах, семинарах, деловых встречах. В те времена господин Горбачёв всеми силами налаживал отношения с США, и такие визиты были нормой. Помнится, к ним всегда было приковано внимание общественности – а в особенности советской интеллигенции.
- Это тогда, когда холодная война закончилась? Правильно Аристарх Сергеевич я говорю?
- Да – скорее всего, правильно. Хотя всё не так просто – но дело собственно не в этом. В то время я только открывал для себя российскую действительность. Затем, был долгий перерыв – я практически не покидал Соединенных штатов, если не считать нескольких проездок в Европу, на могилы родителей. И вот приехал вновь. И знаете Дмитрий: впечатления от исторической Родины у меня на сей раз не очень приятные. Хотя в первые два визита они были весьма и весьма положительными. Не сказать, конечно, что очень уж приятными… но то, что положительными – так это уж точно. Тогда чувствовалась перспектива. Чувствовался идейный подъём. Вокруг бурлила жизнь.
Дима подал Аристарху Сергеевичу кофе.
- Спасибо мой друг, – поблагодарил гость, – вы весьма гостеприимный хозяин, – отпустил он между рассказом комплемент. – Так вот Дима… когда во времена перестройки я приезжал сюда, – не обижайтесь, конечно, на мои слова, – но я увидел то, что называется разрухой, запущенностью и быть может – сплошным хаосом. Мы гуляли по этому городу – очень часто и долго гуляли. Я видел длинные очереди в магазины, слышал постоянные ругни с крепким русским словом среди членов этих очередей. Я лицезрел какую-то серость, убогость. Передо мною предстала картина откровенной захолустности улиц, а главное: запущенности и бытовой убогости города. Да-да – убогости. Я тогда определял это как запущенность, как бытовую и социальную отсталость от Европы или США. И вот я вновь приехал в Россию – спустя восемнадцать лет. И я увидел, как град сей в материальном плане преобразился. Моему взору предстали шикарные магазины, бутики, казино, автосалоны, увеселительные заведения, роскошные гостиницы, а на дорогах города дорогие авто. Я вижу людей, которые одеты ничем не уступая гражданину вездесущих США и Европы. Но… – вдруг Чевский остановился, делая глоток кофе, – Дима люди стали совсем другие… – продолжил он. – Радикально другие. Понимаете?
- Понимаю… – улыбнулся молодой слушатель. – Времена меняются, и мы меняемся, – мы когда-то уже это упоминали.
- Да, вы правы – всё вокруг меняется. Ничего нет статичного в нашем мире. А в обществе так и подавно нет. Но, увы… Зачастую бывает так, что изменения происходят в более худшую сторону – нежели в лучшую. Я с прискорбием отмечаю, что именно так случилось и в России! Хотя изменения такие, не впервой для этой страны…
- Аристарх Сергеевич, ну почему же отрицательные? Почему же в худшую сторону? Зачем так категорично? – с непониманием и возражением переспрашивал молодой человек. – То есть вы хотите сказать, что у нас ухудшилась жизнь? Люди стали хуже? Но мне так не кажется.
- Дима… к великому моему сожалению именно так я и хотел сказать. Увы, увы, мой друг любезный! Вам, наверное, удивительно слышать мои отзывы? Быть может, они вам неприятны?
- Не сказать, что неприятны, но… действительно удивительно. Я с вами не согласен Аристарх Сергеевич, – решительно возразил собеседник. – Да – у нас много проблем и много грязи. У нас есть отрицательные стороны жизни. Но у нас есть и много хорошего и положительного. Вот сами же вы говорили о материальных изменениях. Ведь эти изменения произошли в лучшую сторону – и с этим трудно поспорить. У наших людей появляется чувство стабильности – пусть маленькое, крохотное, но всё-таки появляется. И вы же сами Аристарх Сергеевич сказали, что мы уже ничем не уступаем гражданину США или европейцу.
- Нет, Дима. Я говорил о том, что внешним колоритом, стилем жизни своей люди не уступают ни американцу, ни европейцу, – на лице Чевского появилось ирония. – Хотя вы правы… Наверное уже и складом ума своего и состоянием души своей люди стали близки к американцам и европейцам. Вас тоже поработила экономика, рынок, финансы, достаток, карьеризм, – и этот список можно продолжать до бесконечности. А можно изложить его более просто: жажда беззаботности, жажда веселья, развлечений – это вот… новоявленные хозяева людей.
- Каждый человек хочет жить достойно – и мы в этом не исключение, – с чашкою в руках, высказывал Страхов возражающие доводы. – Достойна же и Россия обеспеченной жизни её граждан? Не так ли, Аристарх Сергеевич? Сами люди этого хотят. И стали к этому стремиться. Стали работать и зарабатывать деньги – причём цивилизованно зарабатывать. Слава Богу, лихие девяностые остались в прошлом…
- Да молодой человек вы решительно правы. Правы в том, что всякое мыслящее существо желает достойной жизни. Стремление к благополучию и достатку является естественной нормой для современного человека. Желание же счастливой жизни – есть для человека желание природное, – но тут Чевский вздохнул: – Но, вновь, увы! Это стремление в русских людях стало звериным.
- Ну почему звериным? А Европа? А США? Разве там по-другому?
- В западном человеке оно – пресловутое стремление к сытой жизни – формировалось веками. В западном человеке стремление к благополучию – это если хотите процесс исторического развития. Чтобы достигнуть той внешней роскоши, красоты, – но и заметьте строгости в организации самой жизни, – западный человек прошёл огромный исторический путь. А на просторах России это произошло в одночасье! В одночасье сюда хлынули демократия, плюрализм, всевозможные свободы и, наконец, всякая там рыночная экономика или капитализм – как хотите это называйте. В одночасье эти пришлые западные ценности, – ценности всё больше призрачные, – начали пожирать людскую душу – душу русского человека, душу славянина. И все эти стремления ваших Дима, да и отчасти моих соотечественников, – Аристарх Сергеевич снова вздохнул, – к достатку, к стабильности… вся эта охота за благами убивает в человеке осознания того, что он – прежде всего существо духовное. Он – прежде всего частичка великого русского мира. Да-да Дима – каждый из нас частичка русского мира! А у этого мира другие ценности, другие принципы и другой жизненный путь. И вновь, увы! Ведь в большинстве своём люди забыли об этом. Забыли о том, что они – русские! Да и, наверное, – к огромному сожалению, – не знали и не знают об этом. А ведь тогда, – в конце восьмидесятых и в самом начале девяностых, – когда я приезжал сюда… Боже мой… скольких увлеченных людей я встречал… скольких романтиков я видел. Очень многие русские граждане связывали с перестройкой духовное, прежде всего, обновление родного Отечества – возврат к его историческим ценностям и традициям. Боже, какой величественный порыв души жил в то время в людях… – Чевский умолк на несколько секунду, а затем слегка удрученным голосом продолжил: – Увы, Дима – эти мечты так и остались мечтами. Нам молодой человек, наверное, трудно друг друга понять. И не потому, что между нами большая разница в возрасте – вовсе не от этого. Просто мы люди разных формаций. Я родился и вырос в Европе, а вся моя жизнь прошла в США. И что знал я о России? Знал только то, что читал у классиков. Знал только то – что мне рассказывали старшие – старые русские беженцы – изгнанники России. Но как же их Россия далека от нынешней России! Причём она уходит всё дальше и дальше – в полную неизвестность. Уходит – забывая себя, забывая свою историю, забывая свои корни. Хотя кто-то о них и говорит, но говорит как о музейном экспонате, покрытом пылью, – Чевский улыбнулся и бодро добавил: – Ну радует хоть то, что пыль с этих ценностей пытаются стереть – уж одно только и радует. Хотя в то же самое время и огорчает. Огорчает, что из многого исконно русского сделали музейный антиквариат… – Аристарх Сергеевич вновь вздохнул и принялся допивать поднесённый ему кофе. – Жаль, конечно… Жаль когда с экранов телевизора власти имущие России, утверждают о её великом предначертании, но в реальности совершают совершенно противоположные шаги – шаги в ущерб историческому величию России и будущему этой славной страны.
- Да – не веселую картину вы нарисовали Аристарх Сергеевич, – подвёл Дима итог профессорскому рассказу, – мне даже грустно стало… – нет, – конечно, особого впечатления слова седовласого собеседника на парня не произвели. Но адвокат, – словно лебезя важному гостю, – решил вообразить себя глубоко тронутым, словами Аристарха Сергеевича.
Чевский же только улыбнулся в ответ.
- Не улыбайтесь Аристарх Сергеевич. Мне действительно стало грустно. Уж очень вы всё в серых красках разрисовали. Действительно грустно. Хотя во многом я с вами и не согласен.
- Это, наверное, я от старости такой сентиментальный стал – этакий лирик, этакий господин-ностальгия по той русской жизни, о которой я только слышал… Но она – была! – учтите это молодой человек. А грустить мой милый друг совершенно не стоит. Ведь если захотеть – всё можно изменить. Главное изменить себя – свой частный, внутренний мир. А тогда и окружающий вас мир… тоже сможет измениться. Великое берёт своё начало в малом.
- Аристарх Сергеевич… – Дима положил на стол толстую записную книжку, – здесь то, что я изучил по делу Виктора Долгих. Ну и в голове конечно… – заулыбался он, – кое-что тоже осталось. Может быть, приступим?
- Да-да мой друг. Конечно, преступим. Слушаю вас. А то моими размышлениями мы ушли очень далеко от основного нашего с вами вопроса. Действительное: давайте лучше о Викторе. И так… по порядку о том, что вы там узнали….