В тот день в моем доме произошло страшное происшествие.
Я живу в панельной пятиэтажке в областном городке Затопный, в маленьком райончике на улице Ленина. Рядом с домом у меня есть «Пятерочка», аптека, автобусная остановка и лавочки, где любят собираться в любое время суток местные забулдыги. В моем доме живет бабка-самогонщица. У нее был дед по кличке «Джон». Джон любил напиваться до чертиков и выгуливать воображаемую собаку с поводком в руке. При выходе из подъезда у нас есть ступенька, возле которой Джон все время оступался и падал, плашмя, прям лицом об асфальт. Сердобольные ребята приклеили при выходе из подъезда большую надпись «Джон! Будь осторожен! Впереди СТУПЕНЬКА!» Но это его не спасало. Все в доме любили Джона и очень переживали за него. Сейчас он уже помер, а бабка-самогонщица, из-за которой вечно воняет в подъезде, еще нет. А Джон помер. Ну, светлая ему память, я же начинаю свой рассказ.
Тот памятный, ужасный день задался с самого утра. Началось все с того, что меня разбудило бибиканье этих малолетних мотопедистов. Такое противное, из трех нот «па-ра-рам! па-ра-рам!» Этот сигнал казался им чертовски оригинальным, и они использовали его при каждом удобном случае. Но по оригинальности их далеко переплюнул мой сосед снизу. У него была вишневая девяточка, на которую он поставил гудок от паравоза. Когда он гудел, у соседних машин срабатывала сигнализация, а люди, оказавшиеся по близости, роняли сумки и жидко обсирались. Этот мой сосед снизу был очень примечательная личность.
Топор
Звали моего соседа снизу «Топор». А стали его звать так потому, что она так раньше подписывался во всех он-лайн играх. Топор был на четыре года меня старше, а мне на тот момент было около двадцати двух лет. Получается, на момент того злополучного утра ему было двадцать шесть, и он был наркоманом. Как-то напившись, Топор сделал себе татуху на верхней части спины, у шеи, крупными буквами просто «ТОПОР». С тех пор Топор на районе большая знаменитость. Многие его боялись, думая, что он лютый псих. У него была бритая голова, татуха «ТОПОР» и дурная слава, состоящая в основном из небылиц.
Например, говорили, что он бегал за курицей, потом поймал ее и заживо отгрыз голову. Или, что он зарубил свою собственную бабушку топором в день пенсии ради дозы, из-за этого его теперь зовут Топор. Говорили даже, что он угнал чужую коляску с младенцем, бегал со свертком по району и пытался продать малыша цыганам на органы. А потом подбросил малыша обратно, но он уже был мертвый.
Но это все глупые бредни, Топор такого никогда не делал, это я знаю точно. Он, конечно, был немного с шизой, но не маньяк. Было дело, бегал он со свертком, в котором была бабушкина икона, и пытался ее продать, потом действительно отдал цыганам за копейки. И так получилось, что как раз в этот день одна мамаша-алкаголичка забыла коляску с ребенком у магазина, а сама ушла бухать с другими алкашами. Ребенка забрали продавщицы, ибо орал он дико, и никто за ним не приходил. Вот и придумали люди, черт знает что.
Из всех историй о нем правда лишь то, что он любил выкидывать мебель из окон в состоянии прихода, а на следующий день бережно собирать и заносить обратно. Это правда, что он два раза лежал в психушке и однажды сбежал из нее. Правда, что он обмазывал калом стены в подъезде. Правда, что он вынес на лестничную клетку старое кресло и сидел в нем голый, потом так и заснул.
На момент того злополучного дня Топор имел уже настолько дурную репутацию, что все сознательные граждане в доме мечтали чтобы он куда-нибудь исчез. Он устраивал на лестничной клетке адский срач, включал громко музыку по ночам, и соседи его люто ненавидели. Например, дядю Ваню с тетей Оксаной он затапливал раз десять это минимум. Включит ванну набираться - и уснет.
Однако не будем его судить, речь сейчас не о нем. Мерзкие школьники на мопедах, вот кому действительно предстоит гореть в аду. Каждый день эти ублюдки собираются под окнами моего дома и начинают сигналить. И это утро не было исключением.
Пробуждение
Снова меня разбудили эти сволочи. Ненавижу их. Па-ра-рам! Па-ра-рам! Башка трещит. Мутит ужасно. Яркий свет причиняет адские страдания, мозг буквально разрывается на атомы. Вчера я изрядно повеселился, и мысль о том, что спокойный сон был бы мне очень кстати, привела меня в бешенство. Первой моей идеей было спуститься во двор и вырвать гаденышу с мопедом, у которого щедрые, но глупые родители, сердце. Гнев требовал выхода. Па-ра-рам! Па-ра-рам! Будьте прокляты, чертовы ублюдки! Я вскочил и, шатаясь, пошел к окну, чтобы наорать на мучителей. Но вместо грозного потока ругательств изо рта у меня вырвался жалкий хрип. Мне стало ужасно плохо. Зря я так резко вскочил с кровати. Живот стали скручивать спазмы, вчерашние излияния подкатывали к горлу. Деваться мне было некуда, и я срыгнул прямо из окна. Вонючая жижа летела вниз с пятого этажа подобно ниагарскому водопаду, внизу смачно шлепаясь об асфальт. Надеюсь, никто меня не видел…
За неделю до этого
«Я поднимался по лестнице к себе домой. Еще внизу я услышал, что наверху кто-то сидит. Между третьим и четвертым этажом, как обычно, сидел Топор в своем знаменитом кресле и покуривал сигаретку. Он читал книгу, и вид у него был одухотворенный.
- Топор, старина, что с тобой случилось, ты не заболел?
- Привет, Антоха. Да вот, решил книжку почитать, философскую. В завязе я нынче. Не слышал? Уже неделю как. Утром как-то проснулся и раз! Как отрубило. Теперь даже пить противно. Решил я, что пора мне с такой жизнью завязывать. Есть у меня один кореш, на севере вахтами работает. Приглашает на пару месяцев съездить лаве подзаработать. Через недельку еду к нему в Москву, оттуда вместе стартанем на заработки. Так что вот так.
-Рад за тебя, старина! Значит, ты встал на путь истинный? Перешел на светлую сторону?
-Именно. Больше ни-ни.
Знаете, говорят нельзя доверять наркоманам. Я уверен, что в большинстве случаев это действительно так. Но Топору я верил. Он был настроен решительно и, кажется, был даже счастлив своей новой жизни. Улыбаясь, я поднимался дальше по лестнице, искренне радуясь за старого друга».
...Я быстро закрыл окно, чтобы никто не догадался, что это я нагадил там, внизу. Мда, веселенькое дело. Что у нас сегодня за день?
Черт. Мне же еще сегодня идти в поликлинику, делать укол. Тут недавно укусила меня одна жирная крыса, я ловил ее пьяный в два часа ночи возле чебуречной. Это отдельная история, не будем сейчас об этом. Дело стремное, крысы не самое чистое животное, и я пошел в больничку. Мне прописали курс уколов от бешенства. Сегодня вроде бы последний. Не помню. Я не считал.
Делать нечего, смирившись с фактом, что надо вылезать из дома, я начал собираться. Принял душ и почувствовал себя немного лучше. Открыл холодильник, посмотрел на еду и почувствовал новый приступ тошноты. Лучше подождать с завтраком.
В подъезде я встретил Топора. Он был немного взволнован, это я понял потому, что он курил стоя, а не сидел, как обычно, в кресле. На нем были новые джинсы и рубашка. Я уже давно не видел его в таком приличном виде. Увидев меня, он улыбнулся и поприветствовал:
-Здарова, Антох. Что-то вид у тебя кислый. Как поживаешь?
-Иду делать укол от бешенства. Меня укусила крыса.
-Ааа, слышал эту историю. Ну, ты даешь, брат.
Я спускался к нему по лестнице. Топор молчал и пускал кольца дыма. Мы пожали руки. Разговаривать мне не очень то и хотелось, настроение на нуле. Но весь его вид кричал о том, что у Топора случилось что-то очень важное, и он хочет со мной этим поделится.
-А ты в завязе? Не сорвался? И куда это ты такой нарядный? – спросил я чисто из вежливости.
-Конечно в завязе. Мне же как отрубило, понимаешь? («отрубило. Топором отрубило! Вот забавно-то!» подумал я тогда)
-А скоро я уезжаю. Через час у меня поезд. На Москву. Еду к корешу, потом с ним вместе на север, вахтой рубить бабос. Ну, помнишь, я тебе говорил? Вернусь – погуляем. Месяц буду отдыхать потом опять на вахту. Мать у меня в деревне осталась, старая уже. Поеду к ней, помогу по хозяйству.
Топор помолчал, затягиваясь.
- Там, в деревне, мне одна девчонка нравится. Катька. Снимем хату, будем вместе жить. Может, женюсь.
Круто его конечно поменяло. Не ожидал от него такой решительности. Я пожелал ему успехов на работе. Мы распрощались, и я пошел дальше. Я шел с мыслью о том, что буду немного скучать по Топору. Интересно было бы с ним пообщаться трезвым, как в старые добрые времена. Я ведь и не помню, как так получилось, что он стал наркоманом. Зато я помню кое-что другое.
Случай из детства
Когда мне было лет десять-одиннадцать, у меня была кошка Муся. Серая такая, полосатая. Вроде бы самая обычная кошка. Но я ее очень любил. Мы ее выпускали гулять во двор. Однажды, выйдя из дома, я увидел, как за моей кошкой гонятся четыре собаки. Это была свора сумасшедшей бабы Клавы, которая жила на отшибе в деревянном доме. Эти четыре собаки постоянно бегали стаей. По сути, они были дикими, единственный человек, который вошел с ними в контакт, была баба Клава, выжившая из ума. Она была похожа на ведьму, в лохмотьях, и с выпученными глазами. Баба Клава осыпала руганью и проклятьями каждого, кого видела. Зато своих диких собак любила безумно и отдавала им последний кусок хлеба.
Так вот, я увидел, как эти собаки с хриплым рычанием гоняют мою Мусю и просто оцепенел от ужаса. Она казалась на их фоне такой маленькой и беззащитной. Несчастная кошка металась в разные стороны, пытаясь оторваться от преследования, но собаки были гораздо крупнее, и их было много. По близости не было ни одного дерева или машины, под которой она могла бы укрыться, и собаки схватили ее. Я боялся к ним подойти, ведь я сам был еще мал, и большие собаки внушали мне ужас. В этот момент на собак налетел Топор, тогда еще более известный как Женя Серебряков. С криками дикого варвара он остервенело махал палкой и пинал обидчиков Муси ногами. Собаки оставили свою жертву в покое, и стали рычать и лаять на Топора, но нападать не решались, и под натиском дубины им пришлось отступить. Муся еще дышала, но уже не могла встать. Собаки успели сильно потрепать ее. Муся умерла, и мы похоронили ее на пустыре за домом.
Я как раз вспоминал эту историю, когда выходил из подъезда. Внезапно я почувствовал лютые спазмы в животе, не предвещавшие ничего хорошего. Такие скручивания в животе – верный признак адского поноса, и первые его позывы я уже отчетливо ощущал. «Как бы не обосраться» - подумал я тогда, ведь до туалета теперь не скоро, а возвращаться не хотелось. «Ничего, больничка совсем рядом», - подумал я, сжал ягодицы покрепче и решительно зашагал в сторону местной поликлиники.
Дядя Ваня.
Дядя Ваня, что живет в моем подъезде, на третьем этаже, прямо под Топором, - бывший военный. Не такой военный, который имеет звание и сидит на хорошей зарплате в обычной военной части, гоняя младшие чины и получая по шапке от чинов старших. Он был в группе спецназа, которая участвовала в реальных военных операциях. С войны он вернулся немного спятивший, все время напивался, плакал и разговаривал о войне. Они живут вместе с женой, Оксаной. Они уже совсем зрелые мужчина и женщина, но детей у них до сих пор нет. Оксана все время пилит дядю Ваню, за то, что он пьет и не работает. Но он не виноват. Его не берут на работу. У него инвалидность.
Это случилось в «горячей точке». Дядя Ваню и его спецгруппу отправили на операцию. Нужно было захватить какой-то цех. Цех они захватили, всех там перестреляли и уже радовались очередной победе. Но цех оказался заминирован. Когда кто-то из группы открыл какую-то дверь, произошел взрыв. Так вышло, что дядя Ваня стоял у окна, и его взрывной волной вышвырнуло через окно на улицу, он отделался осколком в ноге и легкой контузией. А вот всех остальных ребят внутри здания разорвало на мелкие кусочки. Дядя Ваня немного полежал в госпитале, и его комиссовали. С тех пор Дядя Ваня много пьет. Жаль его. Хороший был мужик. Лицо у него было мужественное, как и должно быть у солдата, и в то же время доброе. В глазах у него всегда читались боль и страдание. Говорят, он до этого случая большой добряк был, все время смеялся и с дворовой ребятней играть любил.
Все, кто знал Дядю Ваню, его любили и жалели. Однако есть и за ним одна неприятная история.
Слышали выражение «словил белочку?» Наверняка. Я раньше думал, что человек «ловит белочку» когда сильно напивается. Оказывается, нет. Совсем наоборот. Алкоголик «ловит белочку» если долгое время пьет, а потом резко бросает. И у него начинаются глюки и шиза. Это такая реакция психики на отсутствие привычного стимулятора. Как-то раз дядя Ваня и словил такую «белочку».
В тот день он всем хвалился, что бросил пить, принес тете Оксане большой букет цветов и начал делать дома ремонт. Тетя Оксана очень радовалась. А уже вечером он бегал по улице с ножом и страшно выпученными глазами и с пеной у рта орал «Где снайпер!? УУБЬЮУУ!!» подбегал к каждому встречному, хватал за одежду и кричал: «Ты кто такой? ТЫ КТО ТАКОЙ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ!!» Потом начал стрелять из воображаемого автомата. Затем подошел к своей машине, старенькой «ауди», и разбил в ней все стекла голыми кулаками. Тут его и забрала милиция. Через пятнадцать суток его отпустили, и такого с дядей Ваней больше не повторялось, так как пить он больше не бросал.
Больничка
К больничке я подходил уже бледно-зеленый. Спазмы мучали меня все чаще и чаще, я буквально ощущал как то, что меня так сильно беспокоит, готово вырваться наружу. К своему врачу по лестнице я поднимался, скрежеща зубами и выпучив глаза, ибо поднимать ноги было крайне, крайне опасно. Живот уже начал издавать бурлящие звуки, боль становилась невыносимой. Я лишь крепче сжимал ягодицы и продолжал свое нелегкое восхождение.
В мой кабинет нет очереди, какое счастье, хоть в чем-то повезло! Я постучался, открыл дверь, дрожащим голосом спросил: «Можно?». Медсестра кивнула, и я заковылял навстречу процедурам.
Какая все-таки интересная она женщина. Пышная, с рыжими кудрями, она все время улыбалась и говорила ласково, как обычно общаются с хорошенькими детьми. Когда она делала укол, она с трудом сгибалась, кряхтела и пыхтела, поскольку была тучной и у нее болела спина. Поскольку медсестра была еще и близорука, она все время так близко подносила лицо к моей заднице, как будто она хотела разглядеть на ней что-то совсем маленькое. Далее ее лицо на мгновение принимало садистское выражение, и она резко вонзала шприц. Уколы она делала очень больно, как и положено в поликлиниках вроде нашей. Поэтому, зайдя в кабинет, я немного огорчился а, точнее сказать, совсем приуныл. Но расслабляться мне было никак нельзя, поэтому я собрал волю в кулак, снял штаны и приготовился к адским мучениям.
Затаив дыхание, с голой жопой, я слушал, как медсестра шуршит пакетиками, доставая новый шприц. Как она скрипит кремниевой пластинкой, делая надрез на стеклянной ампуле, и как ломает ее. Как она кряхтит, сгибаясь. В этот момент внезапно я почувствовал новый приступ диареи, меня скрутило так, что я, кажется, даже немного застонал. Стиснув зубы и сжав ягодицы что было сил, я ждал своей участи. Медсестра ласково погладила влажной ваткой мою правую полупопицу и замахнулась для решающего удара. Я зажмурился. Но ничего не происходило. Тут я слышу ее голос, в неестественной близости к моей пятой точке:
-Дорогой, расслабься, я же тебя так не смогу уколоть. Давай, расслабь булки.
Ну, я и расслабил. РАЗ! Резким ударом сестра вонзает иглу в мою задницу. От неожиданности, вся боль и страдания, которые я нес до кабинета, в одно мгновение с треском вылетели мощной струей. Одновременно с облегчением я почувствовал ужасную вонь и ощущение нечеловеческого стыда. Секунды три я стоял неподвижно, не веря в произошедшее. Затем обернулся. Лицо медсестры все было в каловых массах. Шматки говна были везде: и на белом халате были, и на лице, и в рыжих кудрях висели, застрявшие. Так она и стояла, согнувшись, со шприцом в руке и в дерьме. Моем дерьме. Я готов был провалится сквозь землю. Сестра хотела смахнуть кал рукой, но лишь размазала его по лицу. Вонь стояла ужасная. Выйти мы никак не могли в таком виде. Штаны у меня тоже были обосранные. Мы перевели две пачки ваты и пол-литра спирта, вытираясь и умываясь. Все это мы делали молча.
- На, возьми, потом занесешь, - наконец сказала сестра, протягивая мне из шкафа чистый халат.
Пролепетав «Спасибо», я накинул халат, чтоб никто не увидал моих обосранных штанов и, чувствуя себя полным мудаком, покинул кабинет. Вышел я из больнички с одним желанием: поскорей добраться до дома, лечь спать и забыть весь этот позор
Трагедия
Подходя к дому, в халате и все еще в легком шоке, я увидел машину скорой помощи и милицейский уазик. И кучку людей у моего подъезда. Движимый дурным предчувствием, я ускорил шаг. Еще издалека я услышал крики и чей-то плачь.
- Граждане, не толпитесь! Расходитесь! Здесь нечего смотреть! Не мешайте работать! – командовал строгим голосом мужчина в милицейской форме и с серьезным лицом.
Подойдя ближе, я увидел в чем дело и ужаснулся. На асфальте в луже крови лежал Топор. Лицом в низ. Точь-в-точь, как старина Джон, когда тот выходил пьяный из подъезда и оступался на злополучной ступеньке. В спине у Топора торчал настоящий топор, между лопаток, как раз рядом со знаменитой татуировкой. Он был в новых джинсах и рубашке, как я его и видел в последний раз. Рубашка была вся в крови. Рядом валялась его большая дорожная сумка, извалянная в пыли. Очень громко рыдала тетя Оксана.
- Гражданка, успокойтесь! – строгим голосом повторял все тот же милиционер.
- Ванечка! – крикнула она, протянув руки в сторону милицейского уазика.
Не веря своим ушам, я подошел к уазику и заглянул внутрь. Обхватив голову жилистыми руками, в наручниках, сидел дядя Ваня и, рыдая, покачивался взад-вперед. Я еще раз посмотрел на лужу крови, в которой безжизненно лежал Топор.
Комок подступал к горлу. Я не верил в происходящее. В голове были одни вопросы: Как? Почему? За что?
Роковой случай
Действительно, в голове не укладывается. Зачем дядя Ваня убил Топора? Да, Топор нередко мешал соседям, и дядю Ваню с тетей Оксаной затапливал не раз. Но что он мог сделать такого, чтобы дядя Ваня пошел на убийство? Да и не мог Топор ничего натворить, он ведь был в завязе, адекватный, я сам это видел. Я и представить не мог, что послужило толчком для такого развития событий.
«Дядя Ваня с утра встал в хорошем настроении. Вчера он целый день не пил, и сегодня его даже не тянуло выпить «беленькой». Он вышел на балкон, вдохнул полной грудью свежий летний воздух. Немного испортила с утра настроение жена, пилила на счет работы. Но это не беда. «Сейчас попью чаю и поеду по предприятиям искать работу» - думал дядя Ваня. «Нет,как же все-таки хорошо жить!» Но тут его идиллию прервал истеричный крик тети Оксаны:
- Ты посмотри, что делается, это же уже ни в какие ворота не входит! Ты только глянь что этот выродок опять вычудил! Спасу от него совсем нет! Будь проклят этот наркоман!
Дядя Ваня поспешил в спальню. Там стояла его супруга, истошно кричала, хлопала себя ладонями по бедрам и воздевала руки к небесам.
- Да ты только глянь на это безобразие! Сколько еще мы будем терпеть этого паразита! Всю жизнь мне отравил! И что теперь прикажешь с этим делать?
Дядя Ваня глянул на это безобразие. Все окно было заблевано. Гадкого вида субстанция размазалась по стеклу, и кое-где еще медленно стекала дальше вниз, оставляя за собой мутные следы. В некоторых местах можно было еще увидеть шкурку от помидор и другие кусочки пищи. Отвратительно. Вне всяких сомнений это творение соседа сверху, наркомана и дебошира, который их не раз заливал, а теперь еще наблевал на окно. Ужасно возмутительно. Тетя Оксана не унималась:
- И что ты стоишь, рот раскрыл? Опять это сойдет ему с рук? Опять простишь его? Сколько мы еще будем его терпеть? Был бы ты мужик, давно бы сделал что-нибудь! Ты просто тряпка, алкаш и тунеядец! Когда ты уже найдешь себе работу? Не везде будут смотреть на твою контузию, глядишь где-нибудь и возьмут. Давно бы уже устроился, скотина. Нету в доме мужика. Был бы в доме мужик, он бы и работал, и наркомана этого проклятого давно бы уже на место поставил!
Так она продолжала довольно долго, пока дядю Ваню снова не переклинило. «Белочка» к нему вернулась.
-Это Я не мужик?? А ну, пусти, баба!
Отшвырнув с дороги жену, дядя Ваня бросился на балкон. Глаза его выпучились, и лицо обрело шальной вид, точь-в-точь как в ту самую ночь, когда дядя Ваня уже ловил «белочку». На балконе он схватил топор, которым рубил замороженное мясо, из которого тетя Оксана варила борщ и прежде, чем Оксана успела что-либо сообразить, выскочил на лестничную клетку.
А там как раз спускался Топор, с дорожной сумкой на плече, торопился на поезд, готовый к новой жизни и исполненный надежд. Когда дядя Ваня с пеной у рта, с выпученными глазами и с криками «УБЬЮ!» набросился на него с топором, он принял единственное разумное решение – бежать. Топор стремглав летел по лестнице вниз, стараясь не оступиться. Тяжелая сумка мешала ему, надо бы ее сбросить, но когда за тобой гонится психопат с топором, не так уж просто соображать. Главным для него было выбраться из подъезда, ведь там, на открытой местности, он легко оторвется от погони.
И он легко бы это сделал, если бы не железная домофонная дверь. В спешке он не сразу нашел кнопку выхода и потерял слишком много времени. Роковые секунды. Дядя Ваня настиг его прямо в распахнутой двери. Последнее, что увидел Топор, это яркий солнечный свет и любимый двор во всем его летнем великолепии, с шумящими тополями и зеленой травой.
Удар пришелся между лопаток, повредив спинной мозг и разрубив какую-то артерию. Топор рухнул как подкошенный, с топором в спине. Из раны фонтаном хлестала кровища, а дядя Ваня застыл от ужаса, осознав, что только что сделал. Сзади раздался истошный крик тети Оксаны».
Кто виноват в произошедшем? Наверное, дядя Ваня, который совершил убийство. Или, быть может, тетя Оксана, которая не в нужный момент потревожила психику дяди Вани, спровоцировав «Белочку»? Или, быть может, виноват сам Топор? Незачем было так много и часто заливать дядю Ваню, глядишь, он бы и не вспылил. Виновата водка? Которую дядя Ваня пил? Наркотики, которые Топор употреблял? Или водочные магнаты и наркобароны, которые все это производят? А ведь ничего и не было бы, не наблюй я случайно на окно дядиной Ваниной спальни. Ведь это моя блевота растеклась так красиво на их окне и послужила началом трагического инцидента. Тогда, получается, виноват я. Или школьники-мопедисты, которые меня взбесили, и на которых я подошел наорать к окну, из которого наблевал? Может, тогда виноваты родители, которые купили им мопеды? Или все-таки виновата водка, которой я много пил, и из-за которой блевал по утрам. Или виновата домофонная дверь, возле которой задержался Топор и в результате чего погиб?
Кто виноват – неизвестно, но случилось то, что случилось. И сколько бы я не убеждал себя, что я вроде бы ни при чем, чувство вины гложет меня до сих пор. Роковая блевотня. И топор был бы жив, и уехал бы на заработки, и женился бы на Катьке. И дядю Ваню бы не посадили.
Вот такая вот история. Аминь.