К середине третьего курса обучения в университете учебный процесс стал нам надоедать, стало скучным его однообразие, тем более никаких специальных предметов, дающих представление о выбранной профессии, геофизике, в учебной программе все еще почему-то не было. Поэтому, было все более жаль уходящего нашего такого уникального возраста, в котором многие очень известные люди уже становились известными…
Однажды после очередной студенческой подработки, очистки снега с крыши ближайшего почтового ящика - «Пентагона», как называли в Воронеже это, безусловно, секретное, но всем известное предприятие, неразлучные друзья «Атлеты» вернулись грустными и очень задумчивыми.
И не то чтобы «Пентагон» поскупился - наоборот, с ними очень даже неплохо расплатились и душевно пообщались, а им даже было сделано очень заманчивое предложение - перейти на заочное и отправиться на высокооплачиваемую работу на далекий северный остров Новая земля, по будущей специальность, конечно, … с получением надбавок за Полярный круг и прочих льгот. Заочного по геофизике в нашем университете не было…
Но это предложение сильно всколыхнуло им душу - оказывается, заманчивые дальние страны лежат у нас прямо под ногами, например, под крышей, с которой счищаешь снег.
И, оказывается - мы уже что-то значим в этой жизни и уже можем быть очень нужны в этих дальних странах, а не только на крыше, с которой нужно убрать снег… Горизонты расширились!
В это время шла вьетнамская война. Атлеты заявили, что здорово было бы поучаствовать в этом сражении с империализмом, это действительно очень полезное для человечества и для самоутверждения дело. Вот Хемингуэй же воевал в Испании против фашистов, и сразу после этого стал знаменитым.
Назавтра они пригласили в комнату № 35 общежития № 2, где мы жили «зайцами», студентов-вьетнамцев, которые все были в одинаковой униформе, худощавенькие и очень скромно одетые – юность воюющей страны. Расспросили их про войну и про Китай, с которым в то время у СССР сильно обострились отношения. О самой войне вьетнамцы рассказали мало, но американцев сильно ругали, а вот о Китае отзывались одобрительно - Китай позволял им летать через свою территорию - и к себе домой и к нам на учебу. Тем не менее, встреча с вьетнамцами произвела впечатление свежестью и непосредственностью новой информации из первых уст.
Пригласили еще студентов-греков - у них на родине к власти пришли «черные полковники». Греки очень эмоционально рассказывали, как они сражались на улицах с полицейскими и поведали нам, что в своей стране они сейчас вне закона и им туда нельзя возвращаться, пока не свергнут хунту. «Но они все равно туда тайком проберутся и победят!» «Элефтерия!» - часто повторяли они свое греческое название свободы. Эмоционально, этим словом, они и попрощались с нами.
После проведенных «международных встреч» мы пришли к твердому убеждению, что пора действовать, пора проявлять настоящую активность, как это делает сейчас молодежь других стран. Решили идти в военкомат, проситься добровольцами на вьетнамский фронт. Дезертиров среди нас не нашлось.
Дежурный в военкомате весьма удивленно воспринял нашу просьбу и сказал, что по такому вопросу нам нужно разговаривать с самим военкомом. И назначил время.
… По красной бархатной дорожке мы вошли в приемную военкома и нас пропустили в кабинет генерала. Военком нас очень внимательно выслушал, не перебивая, потом осведомился, в каких частях мы служили. Получив отрицательный ответ, перешел на доверительный, почти отеческий тон. Сказал, в общем, что добровольцы без воинской специальности сейчас на войне не используются, тем более – вьетнамской, где идет техническое состязание с американцами и нужны только очень квалифицированные и опытные военнослужащие. Посоветовал нам поступить в военное училище для начала и пожелал успехов в воинском образовании. Затем вышел из-за стола и пожал каждому из нас руку.
Такое особенное прощание с военкомом придало нам уверенности. Но тут неожиданно наступила зимняя сессия. Я проскочил ее без «хвостов», а вот мои товарищи не смогли…
Особенно отчаянное положение создалось у Жеки, «Тонкого Атлета», как мы его называли, настолько отчаянное, что он решил - ему уже нечего терять, и, заняв денег, уехал в Вильнюс к родителям на недельку, решив, что его все равно заберут в армию, а это ему сейчас и нужно.
Но быстро вернулся из Вильнюса, радостный и возбужденный. Как факир извлек из портфеля рулончик бумаги, показавшейся нам сначала афишей… Но это было объявление. О том, что в Каунасском морском порту производится набор мужчин для работы матросами на торговых судах, курсирующих вокруг Африки, сроком на 8 месяцев. А что нас дополнительно и особенно впечатлило: внизу мелкими буквами было четко напечатано «при заходе в инпорты выдается инвалюта». По возрасту мы подходили, и время для принятия решения у нас еще было, но не очень много...
Конечно, вся наша приятельская группа сразу захотела в море, в круиз по теплым морям вокруг Африки, с заходом в инпорты и получением инвалюты! Но была одна проблема. Если вместо продолжения учебы тут же отправиться в матросы, то нас моментально отчислят в деканате и на первом же очередном призыве заберут в армию… Такие последствия не устраивали большинство из нас, за исключением только Тонкого Атлета, которому было уже все равно.
Но как получить у университета 8 месяцев свободы?! Кто-то вспомнил, что некоторые из наших бывших однокашников брали академический отпуск, что позволяло им также погасить академическую задолженность и через год продолжить обучение, правда, уже с не своим, а с младшим курсом. Но «академы» брали исключительно по болезни и, как правило, по большому блату с врачами. А где у нас блат, у иногородних, детей простых, невлиятельных родителей?..
В Воронежском мединституте учился мой одноклассник, и я решил с ним посоветоваться по этому специальному вопросу. Вовка выслушал мой вопрос и взял время на его прояснение.
Оказалось, что есть решение! При следующей встрече Вовка сказал, что «академ» нужно брать по нервным болезням, которые трудно диагностируются и которые легче всего симулировать. И предложил нам несколько вариантов, по числу желающих: «неврастения в степени декомпенсации», «реактивное состояние», «астенический синдром» и что-то еще, уже не помню. Расписал по каждому варианту присущие им симптомы и рассказал, как их симулировать.
Мы распределили между собой все синдромы и, немного потренировавшись, записались на прием к врачу. Оказалось, что это работает! Через несколько дней мы уже были «академиками». Невропатолог даже отметила с сочувствием, что третий курс в университете обычно самый тяжелый и многие студенты не выдерживают большой нервной нагрузки…
Мы ликовали! Нам уже грезились далекие океанические берега с мерно набегающими на пляжи волнами, инпорты с таинственной незнакомой и манящей жизнью, таверны с прекрасными незнакомками и мы сами в этой сказочной жизни, очень значительной, где всегда есть место подвигу и чуду. Ну, совсем как в кино «Человек-амфибия».
Для того чтобы все подробно теперь разузнать, снарядили радостного Тонкого Атлета опять в Вильнюс, чтобы оттуда он проследовал прямиком в Клайпедский порт.
Тонкий возвратился неожиданно быстро и был философски грустен - как будто за эти дни он познал весь смысл жизни. Мы его окружили и приступили к расспросам. И выяснилось, что все нами было предпринято напрасно… Мы опоздали!.. По своей всегдашней рассеянности Тонкий Атлет при прошлом визите в Вильнюс не заметил рядом с основным объявлением справку-инструкцию для поступающих в матросы. Оказывается, еще нужно было пройти двухмесячные курсы матросов, а они уже и закончились… А обучившиеся на них, и ставшие матросами, уже скоро отчалят на торговых судах из Клайпедского торгморпорта.
Атлет даже туда не ездил, все определилось в Вильнюсе…
Атлет предложил, чтобы мы его за это отлупили. «Но я буду сопротивляться» – добавил он при этом. Но нам не захотелось даже этого привлекательного развлечения, на нас навалилась апатия – может быть, вдруг проявились заученные нами симптомы…
Стали думать, что делать с полученным заветным и теперь ненужным «академом».
Толстый Атлет вдруг воспрял духом и заявил, что с таким заболеванием, как у него, наверное, очень много разных льгот полагается - в престижный санаторий бесплатно, например, или усиленное питание…
Эту свою идею он попытался реализовать, ходил снова к невропатологу, красочно расписал ей свои «симптомы», намекал неоднократно на необходимость предоставления ему льгот и материальной помощи, но вернулся очень сконфуженным – ему было выписано направление на обследование в психодиспансере…
И все-таки мечта о плаваниях нас не оставляла… Кто-то узнал, что можно завербоваться на рыболовецкий сейнер и тоже вволю походить по морю. Конечно, не торгфлот, не заграница, но все же… Эти вопросы решает пункт трудоустройства, в Воронеже он находился на проспекте Революции. Там к нашему вопросу отнеслись с пониманием, сказали, что, действительно, бывают заявки на сейнера, но они пока еще не приходили, рановато. Примерно через месяц должны быть.
Мы смогли вытерпеть только две недели и наведались туда снова. Оказывается – пришли заявки! На Камчатку … но только на женщин, для разделки рыбы, у них это ловчее получается… На рыбаков-мужчин заявки не пришли и больше их в этом году уже не будет.
Помнится, пробовали мы разрабатывать еще какие-то романтические идеи, но ничего из этого в конечном итоге не вышло…
Наконец, Ваня-Рыба узнал, что требуются техники-гидрогеологи в Проблемную гидрогеологическую лабораторию, что при Воронежском сельскохозяйственном институте. К этому времени многие из наших «академиков» уже разбрелись - кто уехал домой к родителям, а Тонкий Атлет кроме того угодил еще и в армию. Нас оставалось только трое: Толстый Атлет, Ваня-Рыба и я.
Поехали в СХИ зондировать условия. Оказалось, что, в общем-то, это лучше, чем ничего. Оклад - 80 рублей в месяц, 40 процентов полевых и еще какие-то «разъездные». И как раз сейчас требуется трое техников-гидрогеологов с дислокацией в старинный купеческий город Борисоглебск, что на краю … Воронежской области. Там до нас работали три девушки, но они уволились или их уволили…
Сказали, что работа наша будет заключаться в отборе проб воды из вновь пробуренных скважин, показали примерно и рассказали, как это делается.
Специальным способом обработанные бутылки нужно брать на обмен в санэпидстанции, заполнять их водой при откачке из скважины, закупоривать и сдавать с отобранными пробами опять в санэпидстанцию на химический и бактериологический анализы, при этом заполнять сопроводительные документы, получать результаты анализов, собирать их в отчет, передавать отчет в Воронеж и вести журнал.
Работа несложная и даже немного познавательная. Мы согласились.
Так мы оказались в этом городе.
Строительное управление «Борисоглебскводстрой», с которым нам нужно было сотрудничать, находилось за самой южной окраиной города, вблизи цыганского района.
Но среди цыганских дворов были и русские. Мы пошли снимать жилье.
Сняли удачно, совсем недалеко от окраины - отдельную большую комнату на троих в доме с пожилой хозяйкой. Жилье оплачивает работодатель. Рядом сосновый лесок, воздух хвойный смолистый. Столовая в управлении есть, работает на обед.
«Вот тебе и престижный санаторий, очень сильно!» - сказал Ваня Атлету. У Вани была манера добавлять для усиления своих высказываний словосочетание «очень сильно», как в начале шестидесятых также модно было говорить слово «законно».
Пошли принимать дела своих предшественниц. Их уже и след простыл… Стали самостоятельно разбирать бумаги на их рабочем столе. Обратили внимание на валяющиеся на столе почему-то неотправленные результаты анализов. За разные даты.
«Ба, да здесь пахнет халтурой!» Во всех этих анализах были совершенно невероятные для скважинной воды вещи – «плесень», «загрязнение органикой» и т.п. Оказывается, девушки не очень утруждали себя поездками на вновь пробуренные скважины…
«Вы посмотрите - там за шкафом у них «скважины»…» – подсказали нам сотрудницы с нескрываемой иронией. В указанном месте стояли три бутыли с водой.
«Понятно, в бутылях вода из разных скважин, наверное, уже старая и протухшая, а может быть – даже и из колодцев – отсюда и плесень и органика в анализах. В бутылках для санэпидстанции они составляли коктейли из разных бутылей, чтобы химанализы получались разнообразные».
А в рабочих журналах у них оказался очень любопытный материал, фольклор – частушки, подобные скоморошьим, такие же скабрезные: «Подниму я левую, подниму я правую…»
- «А они все смеялись, что Николаю Викторовичу (главному гидрогеологу лаборатории в Воронеже) и не нужны никакие анализы - он и без них еще лучше знает все воды Воронежской области!» - рассказали нам сотрудницы, - «Говорили: он вон какую книгу о них написал – и все совпадает с анализами!» И нам показали толстый талмуд на столе - пособие, так сказать, для составления «коктейлей» в санэпидстанцию.
«Кстати, сегодня под Ивановкой скважину начинают откачивать, значит, нужно анализы брать, если успеете… Можете с бурмастером сейчас доехать, а бутылки чистые в коробе стоят.»
Так я начал свою профессиональную деятельность в качестве техника-гидрогеолога.
Скважина оказалась интересная – самоизливающаяся, и вода была в ней радоновая, как показали данные из санэпидстанции.
Я начал ездить на скважины, а мои компаньоны работали на месте, отвозили доставленные мной пробы в санэпидстанцию, привозили оттуда свежие бутылки, оформляли документацию. И стали очень сильно скучать. Слишком много было у них свободного времени.
Атлет хотел использовать его на подработку, и все свое свободное время проводил в ее поисках. И кое-что нашел. Недалеко от нас находился кирпичный завод. Атлет пообщался с его руководством и выяснил, что завод давно нуждается в чистке галерей от вывалившихся туда с конвейера сырых кирпичей и кирпичной пыли, что сильно затрудняет повышение его производительности. Но никто не соглашается на такую тяжелую и пыльную работу.
Рядом с нашим домом находился дом, в котором проживала молодая дочка нашей хозяйки со своим быстро увядающим мужем - горьким пьяницей. К нему часто приходили собутыльники и денег у них всегда не хватало.
Атлет со свойственной ему энергией занялся «охмурением» этот «контингента». Очень сильно прорекламировал кажущуюся выгодную простоту работу и высокую оплату за нее, и «контингент» согласился.
Работа закипела.
Всю грязную работу выполняли вечно «поддатый» для допинга «контингент», а Атлет зорко следил, чтобы они чрезмерно не напивались, и осуществлял соответствующее организационное руководство. И ему удалось поддержать таким образом трудовой энтузиазм «контингента» почти на все время полной очистки галереи - это был настоящий подвиг, потому что «контингент» периодически бузил, желая дополнительной «поддачи».
Потребовалось большое психологическое искусство Атлета, чтобы балансировать с такими работниками «на лезвии бритвы».
Только однажды он некстати вынужден был покинуть «честную компанию», и сразу случился довольно длительный простой в работе - на все время возникшего тут же запоя. Но Атлет затем проявил большое искусство и смог постепенно выправить ситуацию. И вот наконец-то эта тяжкая физическая и психологическая работа была полностью завершена!
(Позднее мы использовали многие наработанные во время проведения этого мероприятия Атлетом приемы в своей профессиональной полевой геофизической работе, где приходилось иметь дело с подобным же рабочим «контингентом», именуемом там «бичами»).
После выдачи денежного вознаграждения «контингент» гулял несколько дней, пока вновь не оказался «на нуле». Но такой работы больше не было.
В период этой занятости Атлета, Ваня-Рыба работал за двоих, но и смысла жизни не забывал. Хозяйкина дочка, утомленная своим безалаберным мужем, тоже работавшим на галерее, стала проявлять знаки симпатии к Ване. Ване было искренне жаль ее, потому что она была обездолена своим мужем в самом цветущем возрасте. Он начал общаться с ней без особых любовных намерений, но она, похоже, влюбилась в Ваню и хотела большего. Это, наверное, вскоре было замечено и ее мужем.
Однажды она под каким-то хозяйственным предлогом пригласила под вечер Ваню к себе в дом, затем заперла за ним входную дверь на засов и начала оказывать Ване знаки любви, желая остаться с ним на всю ночь. Муж ее был в это время в «вынужденном» запое и не появлялся уже несколько дней. Ваня не смог долго сопротивляться и страсти разгорелись.
Но в самый апогей их бурной встречи вдруг раздался сильный стук в дверь и грозные пьяные возгласы обманутого мужа. Затем он стал пытаться вышибать дверь с разгону и даже рубить ее топором, желая открыть запор, а воплями призывал жену немедленно отпереть ему дверь.
Как рассказывал потом Ваня, несчастная жена (которая была артисткой Борисоглебского народного театра), чувственно припала к Ваниной груди и трагически воскликнула: «Умрем вместе!..» Но этот, безусловно, чрезвычайно драматический вариант вовсе не входил в Ванины планы, и он осуществил хитрый тактический маневр, который обеспечил ему, да и его любовнице, полное спасение.
Ваня стал сбоку от двери и, удачно рассчитав момент, внезапно открыл засов. И от следующего динамичного импульсного напора на дверь разогнавшегося во всю прыть мужа, дверь резко распахнулась и обманутый муж по инерции кубарем влетел в дом, прямо в комнату к ногам жены, а Ваня незаметно выскользнул из-за двери и был таков…
У супругов состоялись бурные объяснения, на которые прибежала приобщиться и теща, наша хозяйка. В итоге, обманутый муж оказался кругом виноват – «он ломился в дверь дома, великодушно предоставленного ему тещей для проживания, в котором он до сих пор не забил ни одного гвоздя, и при этом порубил и выломал дверь, разбудив и до смерти напугав прилегшую отдохнуть после тяжких дневных трудов совершенно несчастную свою жену, да и еще начал наскакивать на нее с нелепыми претензиями и обвинениями, пьяными и бредовыми, так как в доме кроме нее никого не обнаружилось».
После полученного энергичного женского отпора посрамленный муж, огрызаясь и грязно ругаясь, покинул дом и поплелся к своим компаньонам продолжать каторжный труд на галерее кирпичного завода.
А Ваня с тех пор стал считаться нашей хозяйкой ее потенциальным зятем с предоставлением ему всех соответствующих привилегий.
Через несколько дней Ваня съездил в Воронеж с нашим первым отчетом, который очень понравился руководству, так как резко контрастировал и по объему и по качеству с творениями наших предшественниц. На этой позитивной волне он даже договорился с руководством о найме для разъездов на скважины автомобиля в местной автоколонне, ввиду того, что «с буровиками не всегда получается, а рейсовый транспорт к бурящимся скважинам обычно не доходит». (Руководству Ванина идея пришлась по душе еще и потому, что при этом резко снижался расход наличных денег - на разъезды рейсовыми автобусами - очень лимитированных в те годы).
С этими благими вестями Ваня триумфально вернулся к нам в Борисоглебск. Атлету очень понравилась идея с наймом автомобиля, и на следующий день у нас уже был бортовой «газон» с молодым веселым водителем. При этом Атлет совершенно обоснованно доказал теоретически нам с Ваней, что автомобиль - это роскошь для поездок на скважины, «туда можно добираться и совершенно бесплатно с буровиками, а на автомобиле тем временем можно зарабатывать приличные деньги».
Вначале он попытался сработаться со знакомым уже кирпичным заводом по вывозу кирпича населению, но скоро выяснилось, что спроса такая частная услуга почти не имеет, потому что население успешно и обоюдовыгодно отоваривалось кирпичом у строительных предприятий. Атлет загрустил на несколько дней, но однажды приехал на машине очень довольный и даже произнес «эврика».
Оказывается, он нашел спрос на автоуслуги на угольном складе. Население запасалось углем на зиму загодя, и грузовая машина им для этого была очень нужна. Дело это было даже благородное, потому что покупателем, в основном, выступала наиболее обездоленная часть населения – сельские старики-пенсионеры и учителя. Водитель согласился работать сам за определенную часть доли от прибыли, а Атлет только вел учет. Так продолжалось недели две, и мы уже предвкушали заработать кучу денег.
Но в очередной понедельник вместо бортовой машины с веселым водителем к нам приехал старый-престарый автобус КАВЗ с другим веселым водителем…
У меня как раз намечался выезд на скважину, и я предложил испытать для этого новое транспортное средство. Атлет и Ваня тоже поехали со мной.
По дороге взяли в автобус пассажиров, голосовавших у обочины, на обратном пути – тоже, и дополнительным итогом этой поездки на скважину стала не очень небольшая сумма денег. Поделились с водителем, он тоже остался доволен итогами дня.
На следующий день вновь пробуренной скважины не намечалось, и мы решили прокатиться на «своем» автобусе по дорогам в окрестностях Борисоглебска, чтобы разведать выгодные маршруты пассажироперевозок.
На выезде из города нам проголосовала группа цыган с детьми, в основном женщины. В пути они попросили нас заехать в ближайшее придорожное село, объяснив, что нужно попоить детей свежей водой. В такой просьбе мы не могли им отказать.
Завернули в село, цыгане показали нам двор, в котором есть хороший колодец. Остановили автобус у этого у двора, цыгане ушли, а мы остались в автобусе слушать веселые байки шофера.
Вдруг шофер прервал свою очередную шутку-прибаутку на полуслове, внезапно побледнел и взволнованно показал рукой в сторону двора, у которого мы стояли. Там мы увидели цыганку, ловким движением рук сматывавшую себе под юбку протянутую во дворе веревку с сушившимся на ней бельем, вместе с бельем. Другие цыгане тоже не теряли времени даром, они ловко ловили зазевавшихся кур и цыплят и прятали их в неведомо откуда появившиеся у них громадные мешки, не гребовали они и посудой, а также другими предметами, развешанными на заборах и находившимися во дворах… А некоторые из них уже направлялись, нагруженные наворованным добром, прямо к нашему автобусу.
«Уезжаем,.. быстрее уезжаем, а то нас посадят!» – воскликнул шофер.
Мы с ним были совершенно согласны, быстро заперли автобусную дверь изнутри, чтобы не впустить уже подбегающих к автобусу цыган и постарались поскорее уехать из села.
Некоторое время наш не очень быстро набиравший скорость автобус сопровождала кричащая на все голоса толпа цыган с детьми и наворованными вещами в руках, но потом мы оторвались от нее.
Выехали на трассу и долго молчали в пути.
«Что-то мне сегодня не хочется больше никуда ехать» – наконец, произнес Атлет, - «Давайте устроим выходной».
Подъехали к дому, где нас встретил взволнованный Ваня. Оказывается, за это время и здесь побывали цыгане, вернее их дети. Обучающиеся в ближайшей школе, которая имела статус «для трудно воспитуемых», они приходили к Ване, попросили выполнить их школьные задания, в оплату за это принесли огородную зелень - лук и молодые огурцы. И пока по благородству своей души Ваня этим занимался и потерял бдительность, они бродили по нашей комнате. Потом ушли, а Ваня обнаружил, что за это время они выпили все наши одеколоны, лосьоны и дезодоранты, хранившиеся во флаконах на подоконниках…
Но главное было не это. С нашей соседкой, хозяйской дочкой, он договорился о поездке со всей труппой Борисоглебского народного театра в ближайшие выходные на Хопер. На нашем автобусе, естественно…
«Говорят, живописнейшие там места, очень сильно!» - предвкушал Ваня намечающееся путешествие.
Мне эта поездка не светила - моя очередь была ехать в Воронеж с очередным ежемесячным отчетом, и в понедельник утром мне нужно быть свежим, «как огурчик, из тех, что принесли сегодня Ване цыганские дети».
В Воронеже, одобрив наш отчет, сказали, что бригада гидрогеологов в Борисоглебске подлежит сокращению на одного человека, потому что в ней уже выросли опытные кадры, и предложили мне перейти на обслуживание скважин, буримых в «Воронежводстрой». Жить нужно в Воронеже, а ездить на скважины в северо-западную часть области.
Я согласился и поехал за личными вещами в Борисоглебск. Атлет и Ваня немного опечалились расставанием со мною и в утешение рассказали про поездку на Хопер.
Оказывается, Борисоглебский народный театр устроил там настоящий фольклорный праздник на пикнике с большим сабантуем и ночной оргией у воды. А Ваня с нашей соседкой тем временем уединились на высоком обрывистом берегу Хопра и чуть было не свалились оттуда в реку, совсем потеряв над собой контроль. Только Атлет немного грустил, потому что так и не смог разобраться тогда с двумя актрисами и до сих пор находился в раздумьях.
На «своем» автобусе они отвезли меня на автовокзал, где мы и распрощались – как оказалось потом, до самого конца полевого сезона…
Встретились мы в Воронеже уже в ноябре и решили потратить немного заработанные деньги на поездку в Прибалтику - с шиком, в купейном вагоне, с питанием в вагоне-ресторане.
Саму поездку плохо помню, потому что в поезде из вагона-ресторана мы почти не выходили, а в Прибалтике тоже кутили.
Припоминаю только, что там тоже случилась история с цыганами: Атлет захотел купить себе в Риге хороший импортный свитер, в магазинах их тогда не было, а на черном рынке импортные свитера продавали цыгане.
И примерял его Атлет тщательно и ткань свитера рассматривал и тер, а когда развернул вечером заветный сверток на нашей съемной квартире, оказалось, что купил маленький детский свитер, уродливый и очень плохой вязки – по-видимому, бракованный, да также еще какую-то большую грязную тряпку «в нагрузку».
После возвращения из Прибалтики в Воронеж Атлет и Ваня занялись сдачей «хвостов», а я поехал погостить к родителям, переехавшим на новое место жительства, в родные места отца, на Белгородчину.
Потом мы начали постепенно вливаться в новый студенческий поток.
Так и прошел наш «академический» отпуск.