2. Метаморфозы.
А кто из вас хотя бы на несколько дней не становился безработным за свою жизнь? Если такое имело место в вашей биографии, то знакомые ощущения свободы с привкусом чего-то из далёкого детства, наверняка вас посещали.
Когда что-то подобное поцеловало Пересказкина в затылок, уже на следующий день после его увольнения, мать заявила ему, что так просто она этого не оставит. Валентин Дормидонтович только махнул рукой, мол, надо принять случившееся, как что-то неизбежное. Ещё он сказал, что в этой стране справедливость давно умерла и, кивнув в сторону Украины, как ему казалось, добавил:
- Вон где что-то реальное происходит, а у нас до этого пока руки не доходят. А всё почему? Дел много и о себе подумать некогда.
- Ты это о чём? – Мать настороженно повела кудрявой головой. – Не будем путать себя с ними. Мы – цивилизованные люди, а они…
- Они тоже из этого списка, только их терпению пришёл конец.
- Ха! Не смеши меня! С их менталитетом к власти всё равно придут олигархи. Обставят их богатенькие.
- Ну, тут и к гадалке не ходить. - Валентин Дормидонтович согласился. – А по-другому у них и не получится. Они же наступают на те же самые грабли, что и раньше. Вон и с претензиями полезли к памятникам. Это уже не протест, а какая-то ностальгия по прошлому. Скукота…
- А всё почему? – Мать задышала, как боевая лошадь. – Неучи и весь мой сказ. Труды Ленина не до конца дочитали. Сейчас бы бутерброды с икрой трескали, да детей рожали.
- Не знаю, как там насчёт икры, а вот с хлебушком у них будут проблемы в ближайшем будущем. Кстати, не удивлюсь, если от нас отрекутся, чтобы доказать преданность свою Западу. Вот не понимаю я их таких самостийных.
- И не надо. – Мать решила на этой теме поставить точку. – Давай лучше думать о том, как дальше жить будем мы с тобой? Праздники прошли, и погода наладилась – снега выпало больше нормы. Эх, только бы жить, да пироги за обе щеки уминать, а у нас с тобой невезуха образовалась.
- А я на другую работу пойду. - Валентин Дормидонтович распрямился.
- Вся твоя работа – это сидеть и ничего не делать. Удивляюсь: как на тебя ещё женщины поглядывают? – Мать покачала головой.
- Сам в восторге от этих противоречий. - Валентин Дормидонтович улыбнулся, вспомнив по очереди всех своих трёх жён.
Да, биография его пестрела ими, как заношенный фартук хозяйки со стажем, выдавая свой возраст сальными пятнами то там, то здесь. Конечно, можно было обойтись и без всего этого, да вот что-то с первого раза всё пошло не так. А как иначе, если уже на второй день после первой своей свадьбы он не смог найти общего языка с супружницей? Какой-то дискомфорт и ещё эта дурная традиция жены – принимать по сто грамм каждый раз перед приёмом пищи. Это Пересказкина насторожило, а потом и вовсе он, не дотянув до года, сбежал на троллейбусе под крыло своей матери. Та, увидев сына на пороге родного дома, понимающе вздохнула, мол, и, слава Богу. Ещё она сказала так:
- Я тебе говорила, а ты долдонил про какую-то там любовь. Вы же вон, какие все романтики – сразу подавай вам марш Мендельсона. Ну и где он теперь этот Мендельсон?
- Так я это…
Мать махнула рукой на сына и впустила. Валентин Дормидонтович целых два дня отсыпался, а потом и вовсе успокоился, и когда их через какое-то время разводили в местном Загсе, выглядел отдохнувшим и вполне адекватным.
Вторая жена оказалась не лучше. Пересказкин так её и озвучил: «Недоразумение под номером два». Познакомились с ней через Интернет. Их там столько и все находятся в активном поиске и даже некоторые при живых мужьях. Эта оказалась к счастью одинокой, и Валентин Дормидонтович решил рискнуть, а заодно спасти хотя бы одну из списка зомбированных «мировой паутиной». Он вообще считал, что все подобные экземпляры так увлеклись виртуальностью, что случись им преставится, так они этого и не почувствуют и в последнюю минуту будут думать о том, чтобы перезагрузить компьютер и начать жить с нуля.
Может оно и хорошо, что так, но Пересказкин всё же придерживался другой точки зрения, а поэтому сам себе дал отмашку, и на его горизонте появилась… курица с филологическим образованием, которая то и дело писала в социальных сетях о своей приближающейся смерти. Для чего так-то? Валентин Дормидонтович не стал её расспрашивать о подробностях, а сразу перешёл к постельным сценам после недельного знакомства. Надо отдать должное новой его избраннице - она не противилась и даже, как показалось Пересказкину, с интересом отнеслась к его предложению о долгой совместной жизни под одним одеялом. Мать новую невестку сына не восприняла всерьёз, ибо с первой их встречи дала им обоим понять, что не торопится стать бабушкой. Это потом, когда они остались с Валентином Дормидонтовичем наедине, поздравила его с очередным неудачным приобретением.
Прожили они вместе чуть больше года. Валентин Дормидонтович пытался её чуть ли не за волосы вытащить из виртуальности. Не получилось. Когда же его терпение лопнуло, и он выставил её за дверь вместе с её ноутбуком, она даже и не обиделась. Это потом, когда она через пару лет заявилась к нему и сообщила, что ждёт ребёнка и отец он, Пересказкин проникся пониманием к этой новости и попросил её прийти ровно через год, так сказать на очную ставку. Ни через год, ни через два она так и не появилась на пороге квартиры Валентина Дормидонтовича. Видно, зависла по-взрослому на очередном уровне в социальных сетях, а может просто угодила в «психушку». Чтобы снять с себя перед ней всякие там обязательства, Пересказкин зашёл к ней на страницу в «мировой паутине», где прочитал её статус, мол, для всех она умерла и даже дату указала, когда приходить, чтобы проститься с её телом. Валентин Дормидонтович посмотрел на календарь и понял, что опоздал. Не судьба…
С одной стороны груз с плеч долой, а с другой, что-то покусывало Пересказкина изнутри, и от этого покусывания ему было временами стыдно за себя такого бездетного. Мать, наблюдавшая за ним со стороны, сетовала, мол, и не урод, и при зарплате, а вот не везёт ему в личной жизни, хоть тресни. Она уже и в церковь ходила, и у всех икон просила за него, но ничего в жизни Валентин Дормидонтович не изменилось. Видно, все небожители решили, что не всё так плачевно в судьбе этого бедолаги.
Пересказкин тем временем не падал духом, ибо верил настойчиво в то, что однажды у него всё изменится в лучшую сторону и просто стоит ему запастись терпением и ждать. Ну, чего-чего, а ждать он умел. Только в какой-то момент ему вдруг стало так тоскливо, что он решил жениться в третий раз, так сказать, подбросил монету наудачу.
Поначалу всё шло как у всех: день, ночь, день, ночь. Мать даже поспешила перекреститься, мол, вроде и ничего. Вот всегда так: только-только начинает налаживаться жизнь и обязательно что-то или кто-то всё испортит. Валентин Дормидонтович первым обратил внимание на то, что с его супругой что-то происходит не так. Во-первых, в постели от её фантазий не было спасения. Во-вторых, после ночных кувырканий, она стала заговариваться. В-третьих, часто выходила на балкон в чём мать родила и цитировала Булгакова. Так-то и ладно бы, но потом ещё стала кричать на весь двор, что все люди братья и сёстры.
Мать, женщина с опытом, поспешила нашептать сыну, что пора от неё избавляться, пока «люди в белых халатах» не поставили ей окончательный диагноз. Валентин Дормидонтович посмотрел на неё с таким подтекстом, что у той возникло подозрение, что он заразился от жены и теперь если медлить, можно навсегда его потерять.
- Ты что не видишь? У неё все признаки того, что с головой что-то не так… А какое потомство будет от такой? Вот тебе это надо?
- Нет, - признался Валентин Дормидонтович.
- Разводись.
Пересказкин послушался и развёлся. Где-то чрез пару лет он узнал, что его бывшая, третья по счёту, находится на излечении в больничке для душевно больных. Он даже изъявил желание отнести ей передачу, но мать его отговорила от этой затеи.
И вот теперь, когда у Пересказкина не стало работы, он в душе даже пожалел, что не женат. Сейчас сидел бы на шее у супружницы и в ус не дул. Мать будто угадав его мысли, сунула ему кулак под нос и выдала: «Валентин, выбрось дурное из головы. Пока я жива, с голода ты не помрёшь…»
Собственно, он и не собирался помирать. Когда по совету соседа, который по стечению обстоятельств оказался на улице без «выходного пособия», посетил биржу труда, Пересказкину стало трудно дышать от навалившейся на него безнадёги, поскольку там была такая очередь, что… А ждать непонятно чего Валентин Дормидонтович не хотел. Стал искать обходные пути, но безрезультатно. Ещё какое-то время он потратил на эти мероприятия и убедился, что всё это пустая затея. Дворником работать он не хотел, да и мать постоянно бубнила под руку, что с его образованием махать метлой непростительно и добавляла, времена нынче не те. Тут она не лукавила и делала акцент на его дворянском происхождении. Это раньше, чтобы уйти из-под расстрела «белая кровь» хваталась за метлу, а теперь в этом не было надобности. Ну, с дворянским происхождением она явно перегнула, да и не помнил Пересказкин своих ни дедов, ни бабок. Одно время он пытался раскопать всю их родословную, но единственным источником информации была мать, а её будто заклинило, мол, их предки мыли ноги самим царям. Вот такое дворянство.
И какой выход? Сидеть и ждать своей смерти, а чтобы не так было скучно, с утра и до глубокой ночи пялиться в телевизор. Так Валентин Дормидонтович и сделал. С одной стороны проявил не человеческое терпение, окунувшись в щёлканье телевизора по каналам, а с другой, благодаря новостям с Украины так поднаторел в понимании происходящего там, что мог легко вести программы о политике. Конечно, подобных «знатоков» было и без него пруд пруди, а поэтому у него даже мысли не возникло, чтобы постучаться в двери местной телерадиокомпании.
Тем временем обстановка на Украине всё накалялась и накалялась и тогда Пересказкин решил отправиться туда и заодно на месте разузнать всякие там подробности. Дело дошло до того, что он стал тайком от матери собирать вещи. Та каким-то образом пронюхала о его планах и заявила, что одного туда она его не отпустит. Это было сказано сильно. Валентин Дормидонтович сразу же представил и её, и себя в рядах ополченцев и ему стало совсем не весело. Пришлось отказаться от этой затеи, а тем более продукты в доме были на исходе, и надо было что-то делать, а то желудок готов был голосовать во весь голос против пустого холодильника. Если проигнорировать этот факт, тогда в меню остался бы только телевизор, а с таким наполнением в туалете не посидишь. Спасибо матери, шнырявшей по соседям по всяким пустякам. Иногда ей удавалось в кармане халата принести то корку хлеба, то щепотку соли.
Кстати, чтобы хоть как-то себя занять, Пересказкин пробовал жевать бумагу. Вкуса не чувствовал. Временами выглядывал в окно и поглядывал в сторону мусорных баков, где по утрам бомжи дрались из-за куска… насущного. Это наводило на грустные мысли. Мать только вздыхала и бурчала себе под нос, мол, во всём виноваты большевики. «И чего она к ним привязалась?» - сам себя спрашивал Валентин Дормидонтович и закрывал глаза, стараясь нарисовать себе жизнь без проблем.
Конечно, он был романтик. С таким отклонением в условиях реалий в самый раз податься в путешественники или в революционеры. Одних - кормит мать-природа, других – идеи. Ну, с матерью природой понятно: ягодки, грибочки, рыбка, дичь там всякая… А вот с идеями сложнее, поскольку они приходятся родственниками бумаге, а её Пересказкин уже пробовал на вкус. Вот и получается, лучше было подаваться в первооткрыватели. И только эта мысль торкнулась к Валентину Дормидонтовичу на постой, сразу всё завертелось. Оставалось лишь определиться, что и где открывать, а заодно, чтобы всё это было с пользой и о нём заговорили бы по всем телевизионным каналам.
Наверное, так оно и случилось бы, но тут весна объявила о присоединении Крыма к России, и Пересказкин заявил матери, что готов хоть сейчас ехать на полуостров, изучать аномальные зоны. Та в крик:
- Валентин, ты режешь меня без ножа.
- Мам, это не смешно.
- Так я и говорю тебе, что это смертельно. Зачем нашей фамилии эта аномалия?
- А может, я хочу её прославить?
- Оставь в покое эту затею. И потом, зачем куда-то ехать, если у нас и под боком этой аномалии вон сколько? Например, загородная избушка мэра? Только вчера соседка баба Тоня рассказывала на лавочке у подъезда, как там растут этажи. Ещё эти странные строители – все чёрные и по-русски ни одного слова не знают. Выходит, что не наши, а ещё их охраняют какие-то неразговорчивые люди.
- А откуда баба Тоня знает про всё это?
- А у неё дочка там кашеварит.
- Замужем? - Валентин Дормидонтович облизнулся.
- И не думай. У неё столько там желающих, что не просыхает.
- Это тебе баба Тоня рассказала?
- Ну, а кто ещё? Она через эту дуру столько всяких подробностей нам вчера выложила. Севастьяновне с четвёртого подъезда неотложку пришлось вызывать. Вот что зависть с людьми делает.
Пересказкин помолчал, а потом произнёс:
- Нет, это не аномалия. Это беспредел.
А где-то, через неделю после этого разговора соседка с первого этажа, которую все во дворе звали «чёртовой куклой» сунула Валентину Дормидонтовичу рыбью голову со словами: «Возьми, касатик… Ушицы сваришь, а там глядишь и всё в твоей жизни и наладится». Пересказкин не стал себя долго уговаривать, да и в желудке уже давно ничего не было из еды, а тут целая рыбья голова. Поблагодарил и сразу же домой. И только он сунул рыбью голову в кастрюлю, а та возьми и заговори с ним человеческим языком. У Валентина Дормидонтовича всё внутри опустилось, и он чуть было в штаны не напустил от страха. В самый последний момент взял себя в руки и всё списал на систематическое недоедание. Он списал, а рыба ему и говорит: « Ты выслушай меня, а потом поступай, как знаешь. Об одном прошу, отведай уху первым и тогда, вся твоя жизнь заиграет совсем другими красками».
Тут Пересказкин конкретно завис – стоит, а пот со лба прямо в кастрюлю шлёп, шлёп и звук такой громкий от этих капель на всю кухню. Он весь в камне, а голова рыбья всё говорит и говорит. И тут входит мать.
- Чего остолбенел? Мешай, мешай… Солил? Дай попробую. – Потянулась к кастрюле, а Валентин Дормидонтович хвать её по пальцам ложкой. – Ты чего? - Мать насупилась.
- Я сам.
- Ну, сам, так сам. А чего весь какой-то не родной?
- От недоедания.
- Ничего, сейчас похлебаем ушицы, так сказать, заморим червячка, а там глядишь повеселее станет.
Одним словом, Пересказкин как в тумане доварил уху и первым её отведал. Отведал и замер весь в ожидании. Нет так-то и ничего - и соли нормально положил, и даже какой-то навар образовался, но как определить, что что-то произошло положительное в своём организме он не смог, если не считать радости внутри желудка. Мать, наблюдавшая за ним от своей тарелки, спросила:
- А ты чего весь какой-то торжественный? Ты не вздумай у меня помереть прямо здесь. Я ещё не доела, а тут ты весь такой строгий и бездыханный. У нас и денег-то на похороны нет. Если где болит, рекомендую клизму, а лучше две сразу. Ну, чего молчишь? Что беспокоит?
- Здоров я.
- Тогда давай споём, если похороны откладываются, - и мать затянула: - Летят утки… летят утки…
- И с ними… - машинально задвигал губами Валентин Дормидонтович, и тут до него дошло, что поётся ему легко, и нет той фальши, из-за которой его даже в школе в хор не брали. Чудеса!
Когда они напелись до сухости во рту, Валентин Дормидонтович включил телевизор, а там… Он чуть не поседел от новостей. Мать вовремя сориентировалась и своим телом закрыла от него экран. Валентин Дормидонтович попробовал протестовать, но потом подумал, что она права.
Чтобы как-то разнообразить свой досуг они решили сходить на экскурсию в магазин. В последнее время они часто так делали. Это был такой у них обряд, когда прохаживаясь мимо прилавков, они чинно обсуждали о пользе блюд приготовленных из тех или иных продуктов. Временами эту идиллию нарушали навязчивые продавцы, которые чуть ли не силой уговаривали их что-нибудь купить. Когда подобное происходило, у Пересказкина возникало желание призвать на помощь «голубые каски». Слава Создателю, что дальше желания это не простиралось. Наверное, врождённая скромность и такое качество, как начитанность не давали Валентину Дормидонтовичу хоть как-то ответить этим зазывалам.
Собственно, мать была другого покроя, и крыла продавцов, на чём свет стоял. Однажды дошло до того, что администрация магазина вызвала полицию. Те приехали и ничего не поняли, поскольку состава преступления не было и более того, женщина в возрасте пела во весь голос у прилавка с водкой Гимн России. Рядом стоял интеллигентного вида мужчина и внимал, положив руку на сердце. Конечно, администрация попробовала вмешаться, мол, до этого совсем другие песни звучали. Полицейские не стали накалять обстановку и удалились.
А ещё был случай, когда всё же Валентин Дормидонтович попытался не доводить ситуацию до точки кипения, но мать так его прижала своим телом к бортику, что он потерял сознание. После того случая Пересказкин решил для себя, что больше не будет вмешиваться ни в какие конфликты.
Вот и на этот раз, когда они переступили порог продуктового магазина, и на них налетела толпа каких-то людей с надувными шарами, Валентин Дормидонтович закрылся руками на всякий пожарный случай и зажмурился так, что у него что-то в затылке щёлкнуло. Оказывается, они попали с матерью в тему – стали какими-то там тысячными покупателями. Только-только они перешагнули порог магазина с таким интересным названием: «Приятного аппетита!» и тут началось. Во-первых, к ним подкатил на кривоватых ногах крепенького телосложения прыщавый мужичок и стал быстро-быстро что-то говорить. Было ощущение, что он выучил домашний урок назубок и сейчас ему надо, во что бы то ни стало получить за это хорошую отметку. Во-вторых, все остальные с разинутыми ртами и с разноцветными шарами в руках галдели, как будто от этого зависела их зарплата. В-третьих, им сунули в руки корзину и предложили наполнить её продуктами по своему усмотрению, сделав акцент на том, что платить за это им не придётся. Валентин Дормидонтович несколько раз возвращал этим непонятным людям корзину, но те с вежливыми гримасами на лицах опять и опять вручали её ему. Мать, чтобы не казаться такой простой для чего-то заговорила по-французски, мол, вы к нам с уважением и мы к вам с пониманием, хотя и она ничего в происходящем не могла разобрать. Это выглядело примерно так: «Pourquoi pas?» Вот-вот, а звучало почему-то это с рязанским акцентом и ничего общего не имело с Францией.
В конце концов, они двинули мимо прилавков, и вся встречавшая их толпа с надувными шарами подстроилась им в затылочек. Валентин Дормидонтович шёл на автопилоте, а тут ещё мать стала всего нагребать в корзину. Нет, если бы не те, что шли по пятам, он себя чувствовал куда комфортнее, а то получалось, что их вынудили заняться грабежом. Когда корзина доверху была набита съестными припасами, мать потянула её к кассе. Валентин Дормидонтович как телок на поводке последовал за ней не преставая думать о том, что вот сейчас им предъявят всё по пунктам и поедут они с ней на пару в город Магадан. К его удивлению ничего этого не случилось и стоило матери по привычке полезть в свою сумку как бы за деньгами, которых у неё не было, мужчина, вручавший им корзину, развёл руки по сторонам и произнёс: «Мадам…» Интонация в его голосе была настолько доброжелательной, что мать прослезилась и выдавила из себя: «Bien…»
Вернувшись домой, они долго разглядывали пакеты с наклейками и дивились в голос о свалившейся на их головы такой удаче. Валентин Дормидонтович в голос произнёс, мол, если и дальше всё будет так, то можно констатировать о вступлении отдельно взятой семьи в эпоху… коммунизма. Мать поддакнула.
Рядом с этим событием Украина как-то сама собой отошла на второй пана, а потом и вовсе Пересказкин даже решил, что ему пора туда смотаться на пару деньков и прямо там, в центре Киева объяснить этим майданутым, что не той дорогой пошли они… не той.
Уже на следующий день, не сказав матери ни единого слова, Валентин Дормидонтович прихватил из продуктов пачку пшена и отправился на вокзал. Протоптавшись у билетных касс битый час, понял, что не всё в силах «рыбьей головы» и направился прямо к вагонам, где чуть ли не на коленях поведал проводнице со стажем свою историю, по которой он пробирается от некоей организации на Украину для корректировки совместных действий с оппозиционерами. Ему повезло – та ничего не поняла и просто взяла его на свой страх и риск «зайцем» в поездку.
Ехали хорошо. Одно только не входило в планы Пересказкина – поезд ехал совсем в противоположную сторону. Нет, Урал тоже интересно посмотреть, да и если разобраться, то и там и здесь всё начинается с одной и той же буквы «У». Это несколько успокаивало. Ещё Валентин Дормидонтович со школьной скамьи помнил, что Земля круглая, а значит, рано или поздно он доберётся-таки до Украины, а там война план покажет…
Август 2014 г.