Двоюродный брат
В конце января 1990 года Москва вздрогнула. На Пушкинской площади, вместо привычного глазу вывески кафе «Лира» появилась большая красная буква «М», означавшая появление первого советского Макдональдса. Строили его югославы, кормили едой забугорного происхождения. Для того чтобы со смаком отведать гамбургер, чизбургер, картофель-фри, запив всё это кока-колой, в центр Москвы съезжаются тысячи страждущих.
Очередь в первый Макдональдс стояла на километры. Даже канадские устроители никак не предполагали, что их рассчитанное на девятьсот мест заведение будет обслуживать в день тридцать тысяч человек. Первый Макдональдс в СССР побил все мировые рекорды пропускной способности.
Ефрейтор Советской Армии Пётр Войтенко, двоюродный брат Ольги и Марины Сапего, даже не мечтал о вкусном заграничном чуде. Ему вполне хватало кусковой перловой каши политой топлённым салом.
- Лётчиков кормят, дай Боже! - все два года службы в аэродромной роте охраны завидовал он.
Петя хотел получить рекомендацию для поступления в лётное училище, но командование части, в лице замполита Волнистого отказало:
- Дисциплину нарушаешь, на политзанятиях спишь!
Ему было некогда заниматься ерундой, так как во время очередного всплеска воровства обмундирования у молодых бойцов его назначили ответственным по борьбе с этим уродливым явлением.
- Замполит - это офицер, ответственный за идеологическую подготовку бойцов! - сказал ему командир части. - Значит, будешь следить за сохранностью шапок у молодых солдат…
Имея такую фамилию, капитан получил кличку «Попугайчик». Роста был маленького, сутулился, руки сложены обычно за спиной, а подбородок задран кверху. Ярый борец с неуставными взаимоотношениями. У него была любимая реплика:
- Не моги обидеть молодого солдата!
В армии всплеск воровства головных уборов приходится на приближение «дембеля» и прибытие в часть молодых бойцов. У «дедов» резко возрастала потребность в обновлении поношенного гардероба.
- «Молодым» у нас одна дорога, - шутили старослужащие солдаты, - «старикам» всегда у нас почёт!
Они могли просто подойти к молодому солдату и предложить махнуться необходимой частью гардероба. Боец с радостью это делал, понимая:
- «Дедушке» ехать домой, а ему, какая разница, в чём кантоваться?
Тут возникала проблема. Если к бойцу подойдёт офицер, и поинтересуется, кто устроил такой замечательный гешефт, солдат «дембеля» сдаст и будет прав. Не зря в армии появилась пословица:
- Меня не интересует, где ты это возьмёшь. Хоть у меня своруй, но, чтобы я не знал…
Гешефт было проще произвести в туалете. За закрытыми дверями. Чтобы и молодой солдат мог честно глядя в глаза офицеру, сказать:
- Украли!
Несмотря на усиленную идеологическую обработку «дембелей» замполитом и недавно прибывшего молодого пополнения через неделю диффузия обмундирования достигла беспредела.
- Участились случаи воровства шапок в туалете! - распекал капитана командир на очередном совещании.
- Что я могу сделать?
- Нужна показательная поимка и порка преступника...
«Попугайчик» предпринял беспрецедентный шаг. Он решил использовать себя в качестве наживки. Новенькую солдатскую шапку пятьдесят шестого размера, куда входила не только голова, но и плечи замполита, он выпросил у старшины Пасюка под слово чести офицера о сохранности и возврате.
- Теперь надо оборудовать засидку… - решил он. - Или засаду?
В туалете казармы на восемь кабинок с металлическими открывающимися наружу дверьми в полтора метра высотой, он оборудовал боевой пост. Поставил в одной из кабинок табуретку поверх «очка». Старое солдатское «хэбэ» накинул сверху для маскировки на офицерский китель. Нахлобучил шапку, вооружился газетой «Красная Звезда» и стал терпеливо ждать.
- Главное, чтобы всё осталось в глубокой тайне! - радовался замполит.
Примерно через час в страшную тайну были посвящены все солдаты. Выходящих из туалета шёпотом спрашивали:
- Ну, как там наш «Попугайчик»?
- Бздит! - отвечали они смеясь. - То есть, конечно, бдит!
Пользуясь безнаказанностью, в туалете курили, матерились, рассказывали крамольные политические анекдоты и другими способами проявляли политическую безграмотность. В казарме уже заключались пари, сколько замполит высидит в засаде:
- И удастся ли ему кого-нибудь поймать?
Тогда Войтенко, ярый противник всяческих авантюр вдруг предложил:
- А спорим на латунную «гвардейку», что я шапку с замполита
сниму?
Неожиданное предложение было с восторгом принято. Нашёлся готовый пожертвовать свой нагрудный знак «Гвардия» ради благого дела. Операция началась. А капитан сидел в засаде, но на шапку пока никто не покушался.
- Хлопнула дверка соседней кабинки… - лениво отметил он.
Примерно через минуту рука злоумышленника сдёрнула с головы замполита шапку.
- Вот он, момент истины! - капитан был к этому готов. - Преступник ведь строит свой расчёт на беспомощности и безштанности жертвы?.. А тут я, в штанах и полной боевой готовности!
Офицер саданул дверь, готовясь схватить преступника за руку. Дверь странным образом не поддалась. Потому что была припёрта снаружи здоровым железным дрыном. К чести замполита, он не растерялся. Не задумываясь о причине не открывания двери, он с криком:
- Шапка! - вскочил на табуретку, чтоб хотя бы в спину увидеть убегающего преступника.
Но туалет был девственно чист. Никто никуда не убегал. «Попугайчик» застыл, размышляя о причине своего полного провала. В соседней кабинке встал, шурша газетой и подтягивая штаны, ефрейтор Войтенко и сочувственно сказал:
- Чего, товарищ капитан?.. Шапку украли? Совсем уже обурели!
Он вышел из кабинки и увидел дрын.
- У-у, как вас замуровали, демоны! Сейчас я вас ослобоню… - солдат ликвидировал следы преступления.
Когда замполит в задумчивости покинул кабинку, Холин посмотрел на
на старое солдатское «хэбэ» и спросил:
- Вас что, товарищ капитан, в звании понизили?
Расстроенный неудачей «Попугайчик» не отреагировал на хамство и покинул туалет. Петя достал из-за трубы слива новенькую шапку пятьдесят шестого размера и пошёл получать на обмен латунную «гвардейку», которой ему так не хватало до полной «дембельской» экипировки.
- Ты единственный помог мне в операции, - сказал ему капитан через неделю, - поэтому я дам тебе рекомендацию для поступления в военное лётное училище!
Замполит долго оправдывался перед старшиной за утерю имущества и
восстановил поруганную офицерскую честь посредством бутылки водки. А Войтенко благодаря прекрасной характеристике поступил в лётное училище.
- Дисциплина жуткая, - понял он сразу, - но учиться интересно, да и в будущем деньга всегда будет…
Изматывали их учёбой и тренировками. Одна из тренировок заключалась в упражнении на симуляторе катапульты. Симулятор представлял собой рельсу восьми метров высотой, по которой ездило специальное кресло.
- Будущий летун садится на это кресло, пристегивается, - пояснил курсантам инструктор. - Затем под кресло крепится специальный снаряд.
Взрыв и кресло улетало вверх, наверху стопорилось на амортизаторах. У курсантов яйца в носках и улыбка до ушей.
- Жив остался - значит, и с самолёта катапультируешься - жив, останешься! - успокоил их опытный инструктор. - Перегрузки на симуляторе нешуточные.
Начальство поощряло тех, кто в свободное время тренировался
на катапульте, звуки взрыва могли раздаваться на территории училища в любое время, кроме как после отбоя.
- И тренировка и развлечение! - радовались курсанты.
Зимой появилась у Войтенко зазноба, девушка из местных. Дело молодое, тело тоже. Лётная форма смотрелась красиво, закрутился у них скоротечный роман.
- Жаль только тёплых мест мало… - вскоре поняли любовники.
Презервативов не были, поэтому результат блуда не заставил себя больше ждать. Однажды пришла к нему девушка в слезах:
- У меня задержка уже три недели, что делать?
- Есть же народные средства… - совсем растерялся Петя.
- Я всё перепробовала и в горячей ванне лежала и с крыльца прыгала, чтобы перегрузки были, а месячные не приходят.
Становиться папой никак не входило в его ближайшие планы. Идти делать аборт, в местную больницу было нельзя, город маленький и родители девушки узнали бы наверняка.
- А там капец всему живому! - заплакала она.
Вдруг в воспалённом разуме Пети всплыло слово «перегрузка», произнесённое его любовницей, которое он уже где-то слышал. Решение было гениально и просто:
- А если попробовать симулятор катапульты!
Бутылка завскладом боеприпасов и снаряд от катапульты оказался у него в руках. Вечером они пробрались к тренажёру. Курсант посадил девушку в кресло, пристегнул, укрепил снаряд под креслом.
- Я уже была готова на что угодно… - выдохнула она решительно.
После взрыва кресло взмыло вверх. Поначалу девушка потеряла сознание, и он снял её с кресла.
- Теперь оно уже стало гинекологическим… - подумал Войтенко и сунул в очаг проведения операции комок приготовленной ваты, так как наблюдалось небольшое кровотечение.
Минут через пять она оклемалась, а на следующий день чувствовала себя прекрасно. Абортировал он её, как заправский хирург-гинеколог. Как оказалось, проблема с абортами стояла в городе чрезвычайно остро, и через неделю девушка привела абортировать залётную подругу.
- Петя, помоги! - упрашивала прилипчивая любовница.
Он поначалу артачился, но после недолгих уговоров операция повторилась. Опять всё прошло гладко и безболезненно. Через неделю подруга привела ещё одну страдалицу.
- Пора брать плату! - сообразил Войтенко.
Таким образом, он за небольшое время абортировал около десяти беременных девушек. Приходилось, конечно, платить водкой завскладом боеприпасов, который смотрел на него как на второго Гагарина.
- Летать на катапульте по личной инициативе, - изумлялся он героизму курсанта, - каждый раз оставляя «очко» на земле и встречаясь с ним через несколько секунд, не каждый может... Никак в космонавты готовиться!
Все были в восторге, одна девушка даже абортировалась два раза. Погорел он на девочке, которая была уже на третьем месяце. Её абортировать отказывался наотрез. Но его всё-таки уговорила подруга.
- Вот ведь бабы! - улыбнулся любовник после недолгой отлучки в подсобку. - Любого уговорят!
После ускоренного полёта у пациентки открылось профузное кровотечение, которое никакой ватой не останавливалось. Чтобы спасти ей жизнь, пришлось вызывать медиков.
- «Скорая» на территорию училища! - новость быстро дошла до начальства.
К делу подключилась прокуратура. Следователи долго офигивали от самого факта:
- Шить дело сложно, поскольку про предыдущие эпизоды неизвестно, а попавшая в больницу девушка наотрез отказывалась давать показания.
- Квалифицировать сие деяние затруднительно… - согласился прокурор.
По городу прополз нехороший слух и Петю разыскал профессор-гинеколог, который очень заинтересовался методикой аборта, и просил про всё рассказать.
- Я ничего не знаю. - Войтенко был так напуган, что от всего открещивался, а от девушек ещё долго шарахался как чёрт от ладана.
- Вот как богата наша Родина талантами, ой, как богата! - грустно сказал профессор.
После следствия подозрения с Петра сняли, но из училища исключили. Путь в лётчики ему был заказан, поэтому ему пришлось пойти на курсы техников по обслуживанию самолётов.
- Всё же авиация… - примирительно уточнил бедняга.
После окончания он устроился на работу в киевском аэропорту «Жуляны». Однажды к ним сел опаздывающий на три часа от расписания перелётный ТУ-154 для высадки пассажиров и дозаправки. Командир лайнера попросил технарей глянуть МСРП (магнитный самописец регистрации параметров полёта):
- Он в полёте то работает, то не работает и вообще, задолбал своей мигающей лампочкой весь экипаж!
Миссия проверки досталась Войтенко. Он сначала глянул в кабине экипажа, где всё было в порядке, а отказ подтвердился.
- МСРП на ТУ-154 находится под полом пассажирского салона... - вспомнил из учёбы Петя.
Он коврик в проходе убрал, люк открыл, свет в подполе включил и полез, как шахтёр в забой, к забарахлившему прибору, который упакован в оранжевый металлический шар, который в огне не горит и в воде не тонет.
- Для надежности болтов по кругу немеряно… - ругался техник.
Поэтому провозился Войтенко с капризной железякой долго, но всё же до МСРП добрался, неисправность нашёл и устранил. Только стал болты назад заворачивать, когда услышал, что на самолёте двигатели запустили.
- Во, бля, торопятся, только исправил! - подумал Петя, и стал торопливо закручивать оставшиеся болты.
Как бывает при спешке, техник ключ гаечный уронил, еле достал, болт в сторону закатился, еле нашёл. Он слегка задержался и по характерной вибрации корпуса понял:
- Самолёт уже порулил…
Войтенко закончил работу и рванул к выходу, а люк уже задраен.
- Вот гады, замуровали! Гады!.. Гады! Гады! - зло думал он, ритмично ударяя ногой в закрытый неприступный люк.
Люк открылся, и показалось испуганное лицо стюардессы. Она, когда пассажиры пошли на места, чтобы никто в люк не провалился, его закрыла и ковриком сверху прикрыла.
- Ну, стюардесса, что с неё возьмёшь… - оправдывал он спасительницу.
Ещё более испуганные лица были у пассажиров. Сначала из-под пола, раздались жуткие удары. Затем с помощью стюардессы из секретного лаза появился кто-то злой, чёрный и матерящийся человек.
- То ли чёрт, то ли террорист… - посмотрели они на побежавшего в кабину мужчину.
Командир экипажа сказал ему:
- Всё, парень, мы уже на исполнительном старте, да и опаздываем порядочно. Пока объясним, что к чему, пока назад зарулим, пока трап подгонят и вся прочая херня - ещё лишний час накрутим!
- А мне что делать? - расстроился Петя.
- Сиди, не рыпайся, полетишь с нами до Москвы, через день с нами же назад вернёшься! Понял?!
- Почему бы на халяву в Москву не слетать, поглазеть на столицу, Кремль и ГУМ?! - единственное, о чём попросил Войтенко: - Доложите обо всём на землю, чтоб меня там с собаками два дня не искали.
- Не ссы - доложим! - сказал командир и отпустил самолётные тормоза.
Лётчики оказались классными ребятами, а может, чувствовали вину перед ним за пленение. Устроили его с собой в гостиницу, денег на московские смотрины одолжили и даже дали за штурвалом посидеть, полетать и лётчиком себя почувствовать.
Германия
15 марта 1990 года на третьем внеочередном Съезде народных депутатов СССР Михаил Сергеевич Горбачёв был избран первым Президентом СССР. В октябре с одобрения руководства Советского Союза последовало добровольное вступление земель бывшей социалистической ГДР в ФРГ.
21 ноября в Париже была подписана так называемая «Хартия для новой Европы», провозгласившая фактический конец полувекового противостояния двух мировых систем и начало новой эры «демократии, мира и единства». Невольный объединитель Германии Михаил Горбачёв в декабре получил Нобелевскую премию мира. Однако пока там ещё находились многочисленные советские войска.
Из Москвы в Германию лейтенант Сергей Тарасенко ехал долго. До пункта назначения советские военнослужащие добирались поездом, и дорожную скуку попутчики превращали в увлекательное путешествие путём поглощения внушительных объёмов алкогольных напитков.
- Будем проезжать через станцию Брест, - поведал ему попутчик по купе прапорщик Селин. - Стоять будем пять часов.
- Почему?
- Государственная граница, - веско вставил третий невысокий пассажир их купе, - кроме того меняют колёсные пары под вагонами.
Его фамилию Тарасенко не запомнил. Понял лишь, что тот занимал должность директора дрезденского Дома советско-немецкой дружбы.
- А это зачем? - удивился «Арамис», ранее не бывавший за границей.
- В Европе железнодорожная колея немного уже нашей, поэтому наши широкие колёса снимают, а вагоны оставляют.
Прапорщик был высокого роста, имел роскошные усы и курил сигары. Иногда огромные кубинские, но чаще короткие вонючие сардельки фабрики города Погар, почему-то именуемые «сигары Капитанские».
- Я служу в Польше, - сказал он при знакомстве, - выйду в Варшаве.
- Как здесь служится? - поинтересовался Сергей.
- По-разному! - размыто ответил Селин. - Если хочешь, расскажу…
Служил он в группе войск в Польше, а времена настали смутные, и издали по группе приказ об ограничении контактов советских военнослужащих с местным населением.
- Сиди в гарнизоне и на улице не светись, - вещал прапорщик, - можно и по морде схлопотать - оккупант.
- А пиво?
- На территории части запрещено всё спиртное, кроме самого спирта.
Для удовлетворения потребностей в пиве надо было переодеться в «гражданку», проникнуть за территорию части и топать в польский кабак.
- А местные деньги у прапоров всегда присутствовали… - догадался хозяйственный Тарасенко.
Селин кивнул головой и продолжил рассказ:
- Однажды я это с блеском проделал и оказался на месте, с бокалом неплохого пива и наслаждался моментом. Напротив, меня за столиком сидел типовой «пшек», усы как у Малявина, глаза славянские, навыкате, и усы он аккуратно обмакивает в кружке с пивом, поглядывая на чужеземца.
- А как он догадался?
- Чёрт его знает, - скривился прапорщик, - но всех наших на Западе легко определить, морды, что ли совковые.
- Надо же?! - изумился Тарасенко.
- Абориген, глядя на меня и не поднимая лишнего шума время от времени бубнит тихо: «У-У-У! Курва радецка!»
- Что это значит?
- Примерно, как «сука советская»… Я в ответ так же тихо отвечаю:
- Сам курва!
Селин закурил вонючие сигары, а «Арамис» молчал, переваривая полученную информацию о взаимоотношениях с местным население.
- Значит мы для них оккупанты, - удивлённо рассуждал он, - такого на политинформациях не услышишь.
- В общем-то, больше никаких конфликтов, все на отдыхе… - выпустив ядовитую тучку, сказал Селин. - Но в кабак заходит наш военный патруль. Обычный состав - офицер, два прапора. Обходят они все помещение и останавливаются напротив меня, и офицер очень вежливо: «Прошу предъявить документы». Что мне оставалось делать?.. Пиво не допито, разоблачение чревато неприятностями, да и вечер ещё только начался... Короче, поднимаю на патруль честные глаза и говорю по-местному: «Цо ты хтежь, курва радецка?»
- Переведи… - попросил Сергей.
- Чего те надо, сука советская?
Прапорщик сделал театральную паузу, чтобы сполна насладиться оторопью собеседника, а потом продолжил:
- Заинструктированный по поводу избегания конфликтов с местным населением офицер, молча разворачивается и покидает сцену. Я перевожу дух и обнаруживаю полное отсутствие давешнего поляка. Тот сполз под стол от смеха, облившись пивом. До конца вечера поляк поил меня пивом, что редко бывает и всем рассказывал об увиденном чуде.
Тарасенко от души посмеялся над приключениями попутчика и тепло попрощался с ним в столице Польши. Дальше поехали офицеры, которые служили в ГСВГ. Теперь ему не давал соскучиться майор из Дрездена.
- Не ударьте в грязь лицом! - постоянно предупреждал он.
Несмотря на то, что «железный занавес» пал, но социалистические традиции ещё были сильны, и с молодыми офицерами велась политработа:
- Не поддавайтесь на провокации, - накручивал майор подчинённых, - враг не дремлет…
Наконец, поезд благополучно прибыл в Вюнсдорф. На перроне встречающая сторона. Немецкие пионеры в отутюженных рубашках и галстуках, цветы, оркестр и прочие атрибуты сердечного гостеприимства. Вместе с ними ехала какая-то правительственная делегация.
- Только лица у них какие-то нерадостные! - заметил Сергей.
Он вышел в дверь вагона, лицо заспанное, вокруг толпа встречающих.
- Надо что-то сказать типа приветствия, - решил он, а в голове всё
перемешалось.
Поднял вверх руку, как делали генеральные секретари при сходе с трапа самолёта, и выдал первую пришедшую в голову фразу из военного фильма:
- Nicht schissen! - и продублировал для верности: - Не стрелять!
После непродолжительных процедур оформления документов в комендатуре его направили к постоянному месту службы.
- С местом дислокации нашей части повезло… - встретил его командир батальона. - Не какая-нибудь точка в лесочке - безвылазно два года за колючей проволокой.
Отдельный огнемётный батальон располагался в центре городка Штансдорф. Под самым Западным Берлином.
- Не Берлин, конечно, но Потсдам рядом…
Батальон бы секретным, даже знаки на петлицах у них были химических войск. Увольнительных в принципе быть не могло.
- Передний край социалистического лагеря, всё-таки… - вторил командиру замполит Глушко. - У нас здесь действует правило трёх Б.
- Как это?
- Бдительность, боеспособность и боеготовность…
Как выяснилось, батальон единственным в вооружённых силах СССР испытывал реактивный пехотный огнемёт, сокращённо РПО «Шмель».
- Не дай боже, чтобы он попал к врагу, - пугали его старожилы, - сразу военный трибунал!
Кроме постоянных учений, стрельб и прогнозирования действий вероятного противника, молодой лейтенантом головой отвечал за радиостанцию на базе автомобиля «ЗИЛ-131».
- Правда, с водителем тебе не повезло! - предупредил его зампотех, капитан Тычков.
- Почему?
- Фамилия у него Талдыбеков…
Тарасенко вскоре убедился в справедливости предостережения. Им нужно было съездить на техобслуживание радиостанции в довольно отдалённую часть. Он с вечера приказал водителю подготовить и заправить машину, взять с собой всё необходимое для поездки.
- Ведь кругом чужая страна, - напомнил ему Сергей, - случись что, помощи ждать придётся долго…
- Есть! Товарища командира! - ответил водитель, по национальности узбек, и побежал выполнять приказание.
Утром выехали, доехали без приключений, выполнили все необходимое и ближе к вечеру собрались домой. Настроение было замечательное, ехали в предвкушении сытного ужина и заслуженной рюмки чаю. Тут двигатель зачихал, машина задёргалась и встала между двумя немецкими городками.
- Степь да степь кругом! - неожиданно запел лейтенант.
Дороги впереди осталось ещё на два часа езды на машине.
- Талдыбеков, в чём дело? - спросил он.
- Бензина кончилась, товарища командира.
- Да твою мать, я же приказал полный бак заправить!
- Я и заправила, а она всё равно кончилась…
- Что с ним говорить?! - плюнул Тарасенко, и стал думать, как ночь
коротать. - Ночью уже и заморозки...
Часа через три, когда они окончательно повесили носы и продрогли, рядовой Талдыбеков произнёс:
- Товарища командира, может, запасной бак включим?
Сергей его чуть не убил, поэтому остаток пути Талдыбеков промчался, как быстроногий сайгак. Доехали они благополучно, только сломался установленный на крыше грузовика проблесковый маячок рыжего цвета.
- Образовалась маленькая дырочка в стекле, - определил зампотех, - вода попала внутрь и лампочка перегорела.
- А стекла такого нигде не достанешь, - горевал Тарасенко, - танков море, патронов, а стекла нет.
- И лампочку, поэтому менять бесполезно…
Впал он в уныние, а старый капитан пожалел его:
- Что ты страдаешь?.. Возьми проволоку, сделай каркас и натяните на
него презерватив!
- А что, это идея! - радостно подумал Сергей. - Цвет примерно такой же, влага попадать не будет.
Соорудил каркас, линейкой снял размеры, нарисовал схему, и они с Тычковым двинули в аптеку за презервативами. Была зима, поэтому поверх формы натянули тёплые штаны. Пришли в аптеку и при помощи знаков, кивков и мычания объяснили продавщице, что им надо. Минут через десять до девушки дошло:
- Mondos?
Она достаёт из витрины изделие. «Арамис» с зампотехом посмотрели на коробочку и попросили размеров на три больше. Она достала другую.
- Гроссер! - сказали офицеры. - Больше!
С каменным лицом девушка достала самое большое, что есть в аптеке. Тарасенко разорвал упаковку, чтобы прикинуть реальный размер.
- Ну что, - спросил капитан. - Подойдёт?
- Не знаю, - честно ответил лейтенант, - Трифонович, достань чертёж…
Чертёж лежал в кармане брюк, поверх которых были надеты ещё одни.
Тычков решил дотянуться до кармана нижних брюк через ширинку верхних. Как только он начал расстёгивать, немка закричала:
- Nein! Nein!
В декабре батальон выехал на учения на полигон «Либерозы». Как обычно в конце сборов проводился смотр. Командующий химических войск генерал Адеков с офицерами обходил строй батальона и неожиданно остановился около машины лейтенанта Тарасенко.
- Кто такой? - обратился он к водителю.
- Рядовой Талдыбеков, товарищ генерал! - чётко доложил узбек.
Он официально был огнемётчиком и его основным оружием был огнемёт. Железная труба, около метра длиной, которую выдавали на смотр.
- Надо же, - удивился генерал, - он по-русски неплохо говорит… Так, сынок. Какую задачу поставил тебе командир?
- Смотри, чурка, - честно ответил рядовой, - чтобы трубу не украли...
Батальон вернулся с учений ближе к Новому году. Личный состав части был построен на плацу для проведения общей вечерней поверки. Это мероприятие проводилось в канун праздников и поэтому особенно не любимо офицерами.
- В это время надо сидеть за праздничным столом, - недовольно бурчали они, - а не мёрзнуть на ветру.
- В соответствии с недавно принятыми изменениями в Устав внутренней службы по окончании поверки вся часть хором должна исполнить Гимн Советского Союза и сегодня мы споём впервые! - объявил важный комбат.
Учитывая серьёзность возникшей ситуации, замполит накануне развил бурную деятельность. На политзанятиях у солдат приняли зачёты по знанию текста Гимна, всем офицерам и прапорщикам текст выдали на руки, по ротам были проведены спевки. Но замполит спал неспокойно.
- Уж слишком изменчива партийно-политическая карьера… - признался он особисту части.
- Почему?
- В соседней дивизии молодого и быстрорастущего начальника политотдела в двадцать четыре часа выгнали на Родину за то, что он на каком-то крупном мероприятии с участием представителей Национальной армии ГДР нечаянно обронил: «Наши немецко-фашистские друзья!»
Чтобы подстраховаться и устранить все возможные неприятности комсомольскому секретарю батальона он поручил принести проигрыватель, поставить его возле штаба и включить в нужный момент.
- Сделано, как приказано! - отчитался он.
Талдыбекова комсорг поставил рядом и тщательно проинструктировал. Наступил решающий момент и командир дал команду:
- К исполнению гимна приступить!
Солдатик включил проигрыватель, поставил иглу на пластинку и бегом возвратился в строй. Вдруг из динамиков вместо торжественной мелодии послышалось что-то невообразимое.
- Нет, это гимн, - прошептал Сергей, - но впечатление такое, будто его исполняет хорошо подгулявшая компания.
После секундного остолбенения присутствующих всё стало ясно. На улице был лёгкий морозец, а проигрыватель, хоть и был сделан в сибирском городе Бердске, но холода не вынес, замёрз и вместо положенных тридцати трёх оборотов в минуту выдавал значительно меньше.
- Отчего голоса исполнителей приобрели явно нетрезвый оттенок... - недоумённо переглядывались офицеры.
Торжественность момента самым причудливым образом накладывалась на комизм ситуации. Передние ряды всеми силами старались удерживать серьёзный вид, что получалось слабо. На задах царила полная анархия. Беззвучный смех приобрёл форму судорог, заставляя людей складываться пополам и икать. На замполита было жалко смотреть.
- Его дальнейшая карьера в один момент получила полную определённость… - злорадно подумал Тарасенко.
Командир успевал петь и в бессильной ярости тихо материться. Глушко, стоявший в шаге сзади командира, делал страшные рожи и украдкой показывал кулак главному комсомольцу, который к этому моменту уже находился в явно полуобморочном состоянии.
- Убью! - шептали синие губы.
Надежды на то, что в процессе работы проигрыватель разогреется и наберёт недостающие обороты, рухнули к началу последнего куплета. Слов было не разобрать, из динамика доносилось дикое рычание и утробный гул.
- Терпеть это безобразие дальше невозможно! - не выдержал Тычков.
Подбежав к столу, на котором стоял умирающий аппарат, он мощным ударом пролетарского кулака прекратил агонию проигрывателя. Всё стихло, только из задних солдатских рядов доносились приглушенные всхлипывания…
Неволя
Хмурым октябрьским днём 1990 года в Новочеркасске арестовали скромного экспедитора Андрея Чикатило. Самый известный советский серийный убийца, с 1978 совершил пятьдесят три доказанных убийств. Им были изнасилованы и убиты: двадцать один мальчик, четырнадцать девочек, восемнадцать девушек и женщин.
В тот день, отпросившись с работы, он пошёл в поликлинику, чтобы сделать рентген пальца, который во время борьбы ему прокусила одна из жертв. Чикатило вернулся домой, потом пошёл в киоск за пивом. На обратном пути он был задержан оперативниками. Их насторожило, что здоровый мужик пива купил немного. В трёхлитровой банке было пол-литра.
Николай Рябович ничего не знал об этих событиях, он уже два года находился в мордовской колонии. Николай смирился с заключением, срок за мошенничество дали небольшой, и он терпеливо ждал его окончание.
- Везде люди живут! - подбадривал себя Рябович.
Его терпение кончилось, когда однажды в воскресенье - законный день «зэковского» отдыха - заключённых подняли по тревоге.
- Так, - объявил сердитый сержант, - быстро всем в Ленинскую комнату про Бога слушать!
Абсурдность ситуации заставила «Атоса» задуматься о досрочном освобождении. У «зэка» появилась особенность: ровно в двенадцать часов дня Николай начинал лаять.
- И не просто как-нибудь, а с чувством - звонко и громко! - обсуждали это неординарное действо охранники.
Причём делал это каждый день и в любой обстановке: на плацу, в бараке, у «кума» в кабинете. Как полдень Рябович вставал и лаял, изображая собаку:
- Гав-гав!
Начальство принимало меры: отбирало у него часы, запирало в карцер без окон, отделывало его как сидорову козу, но ничего не помогало. Он в карцере, без часов, избитый - ровно полдень начинал лаять:
- Гав-гав!
Таким необъяснимым поведением добился «Атос» того, что отправили его в сопровождении двух солдат в Москву в психиатрический институт.
- Признают психом, - успокоился начальник колонии, - отправят на «химию» …
Они ехали втроём в купе скорого поезда. Коля радовался:
- Практически свободный и везут бесплатно.
Солдатикам охраны тоже было хорошо.
- «Зэк» тихий и вежливый... - сказал один конвоир.
- Повезло нам, Москву увидим! - уточнил другой.
Решили солдатики на какой-то станции в буфет заглянуть. Пошли и Рябович с собой прихватили. Разложились за столом, сидели, поели. Вдруг один из них заметил, что время без одной минуты двенадцать.
- Стало быть, жди фирменный крик! - ухмыльнулся он.
- А народищу вокруг море! - заметили другой. - Вот будет умора.
Оба приготовились услышать знаменитый лай. Нно Коля даже ухом не повёл. Двенадцать часов одна минута - тишина. Пять минут первого - ноль эмоций. Солдатики в непонятках, а «Атос» хитро посмотрел на них:
- Я, ребятки, своё уже отгавкал… А вот вы дальше гавкайте!
Психиатрическая экспертиза никаких отклонений у него не нашла, но колонию заменили поселением. Николай попал в трудовую изыскательную партию на Северной Двине.
- Всё лучше, чем тюрьма! - обрадовался он.
Вместе с ним к геологам в качестве бесплатной рабочей силы приписали ещё двух бывших заключённых. Все звали их «Кока» и «Цока», чей талант был в том, чтобы стырить плохо лежащее.
- Благодаря сему таланту эти два жиганистых весельчака из-под
Ростова уже отпарились на зоне по два года каждый! - предупредил остальных сотрудников начальник партии Бурко.
От зоны у них осталось по куче наколок в разных местах организма. Талант скоммуниздить, что плохо лежит, у парубков был виртуозный, но они пояснили, что по блатному закону тырить у своих им западло.
- Ну, только если выхлебать одеколон у какой-нибудь раззявы или трахнуть чужую бабу с согласия последней... - весело сказал «Кока».
- А так, ни-ни! - заверил «Цока».
Поэтому геологи смотрели на них одобрительно, если припрут из деревни лишённого жизни петуха или гусыню со свернутой шеей. Добыча попадала на общий стол под ворчливое осуждение начальника партии. Вот только умыкнутые из сельмага пачки чая они оставляли себе на чифир.
- Не пойму в чём дело? - вскоре заметил Рябович. - Прямо на глазах морды у них стали лосниться, как у кухонных котов ресторана «Морской»?
Оказалось, они за неделю сожрали целую двадцатилитровую флягу сметаны, которую сперли у колхозников на переправе.
- Спёрли, затащили в холодный трюм и лопали втихаря полезный продукт литровыми кружками! - шкипер брандвахты случайно наткнулся на их скатерть-самобранку.
Геологи жили с ними дружно, на брандвахте они вели себя мирно, ни с кем не ругались, наоборот, улаживали разные споры. На двери их каюты было нацарапано мелом:
- ЦК.
Если возникали разборки среди колектива, то к ним конфликтующие стороны обращались за справедливостью, как к третейскому суду.
- Пойдём в ЦК! - шутили они.
На берегу пара бойцов была грозой всей деревенской пьяни. После танцев в сельских клубах, став спина к спине, они играючи отмахивались кольями от своры пьяных аборигенов, оскорблённых за своих баб.
- Хрен вам, а не ЦК! - орали бывшие «зэки».
Тихим, солнечным днём на брандвахте объявили выходной. Все занимались, кто, чем может. «Кока» с «Цокой» сидели с удочками на корме, периодически поглядывая на проходящие по реке пароходы. Вдруг «Кока» встрепенулся и завопил:
- Начальник!.. Тащи бинокль! Бля буду, по течению, в натуре, что-то плывёт!
Начальник оторвался от гроссбуха, посмотрел в указанном
направлении, потом сходил за биноклем, навёл окуляры и пробормотал:
- Да хрен его знает!.. Вроде бочка какая-то!
ЦК бросили удочки и бросились к моторке. На окрик начальника махнули рукой, завели движок и шустро понеслись к плавающему предмету. Через десять минут они выкатывали на берег притараненную на буксире пузатую бочку. Обступив её, мужики всей капеллой стали гадать:
- Что же там у ней внутри?
- Поскольку бочка деревянная, - логично предположил Николай, - нефтепродукты исключаются.
«Кока», орудуя инструментом, вытащил пробку и бормотал:
- Бля буду, чтоб мне Верка сегодня не дала, должно быть, пиво!
«Цока» подставил кружку под струю из наклонённой бочки, осторожно пробуя на язык желтоватую пенящуюся жидкость. Остальные гадали:
- Квас?! Моча слона на анализ?! Лимонад?!
Лицо «Цоки» посветлело, блаженная улыбка перекосила физиономию:
- Пиво! Век свободы не видать!.. Пиво, бля, в натуре, свежее!
Все радостно бросились на камбуз за кружками. Золотистая жидкость лилась пенистым потоком в бездонные урчащие утробы.
- Халява! - лихо крикнул «Атос». - Кайф!.. Нирвана! Только откуда?
Начальник подозрительно косился на бочку, но тоже снял пробу. Тут Рябович осенила догадка о происхождении сего божьего дара:
- За полчаса до этого вверх по течению буксир протащил мимо нас караван барж с бочками на борту.
Через несколько минут друзья прыгнули в моторку и затарахтели в направлении каравана. Догнав его за поворотом реки, они втихаря залезли на последнюю баржу, смайнали бочку в воду и на моторке быстренько вернулись обратно, радуясь:
- Потом бочка сама по течению приплывёт нам в руки…
Вечером фуршет повторился и кто-то мечтательно произнёс:
- Эх! Ещё бы рыбёшки халявной!.. Солёненькой!
На другой день, как по заказу, блатные приволокли большой полиэтиленовый мешок с солёной стерлядкой. На барже праздничный переполох, начался сабантуй.
- Пиво с рыбой, - пошутил Николай, - что может быть лучше?!
Через несколько дней пиршество и навигация завершились.
- Скоро в затон, на зимние квартиры... - объяснили «Атосу» старожилы.
Подельники с брандвахты исчезли в неизвестном направлении первыми. Рабочие наводили марафет на посудине, на палубе, в трюме, готовились к буксировке в затон. Вдруг взрыв атмосферы, из трюма раздался зверский, как рёв раненного бизона, вопль Бурко, буквально потрясший посудину:
- Где?! Кто!.. Куда моя солёная рыба из бочки делась?!.. Козлы
вербованные!
После происшествия начальник партии решил избавиться от последнего «зэка» и каким-то образом ускорил движение документов Рябович.
- Свободен! - сказал он, протягивая Николаю справку об освобождении.
«Атос» рванул домой. В ближайшем городке он купил бутылку «Хереса», чтобы скрасить дорогу. Потом другую. Поэтому не помнил, как сел в электричку, где пил с ехавшим курсантом. Его звали Паша.
- Соскучился я по настоящей жизни! - пьяно признался он попутчикам.
Они приговорили всё купленное спиртное, и вышли в тамбур покурить. На очередной остановке, чтобы лучше проветривалось, Паша вставил пустую бутылку в проём двери. Свежий морозный воздух, стук колес, пролетающие огоньки пьянили. Паша решил отлить и начал пристраиваться.
- Здорово придумал Паша, - одобрительно подумал «Атос».
Паша с цигаркой в зубах, с поднятой от дыма головой, гордо покачивался у проёма. Вдруг на очередном стуке выдавил животом пустую бутылку «Хереса» наружу. Двери плотоядно лязгнули. Паша взвыл и заскрёб двери по стойке смирно.
- Што, Паша?! - встревожился Рябович.
Он бегал вокруг него и пытался повернуть, отчего Паша заорал на три октавы выше:
- Сс-у-у-ка!..
Вой стоял такой, что все пассажиры без упрашиваний ломанулись в тамбур. Под несмолкаемый вопль Коля получил удар в лицо.
- Он его ножом ударил! - через плечи верещала инициативная тётка.
Вперёд высунулся мужичок:
- Я доктор!.. Поверните, мне нужно его осмотреть!
«Атоса» вдруг прострелило:
- Не трогайте его!.. Ему хрен прищемило!
Руки помощников мгновенно отпрянули. Ужас плескался во всех мужских глазах. За паникой не заметили, что подъехали к спасительной станции. Двери равнодушно открылись и Паша в расстёгнутой шинели, со спущенными брюками рухнул в снег и начал локтями отгребать от вагона.
- Холод ему полезен! - авторитетно заявил доктор.
Случай отрезвил Рябович и оставшуюся часть дороги домой он предпочитал не пить.
- Денег мало, - подсчитал он финансы после загула, - значит, придётся ехать «зайцем» на электричках…
Таким способом он добрался до Ленинграда. Сел в последнюю электричку, идущую с Варшавского вокзала. В вагоне кроме него ехал один интеллигентного вида старичок.
- Точно профессор! - устало решил «Атос».
На следующей остановке вошли два «быка». Бошки пострижены, как американский газон, куртки «Аляска», штаны спортивные.
- Чё в карманах, - воинственно сказал один, - делиться надо!
- Братан, без базара, в натуре, ты чё, не понял? - наехал другой.
Старичок в ответ на смеси конкретного мата и чистейшей фени высокой пробы, не используя ни одного нормального слова живого великорусского языка, произнёс длиннейший монолог:
- Ты валет не вкурил с кем базаришь?!
Никогда не топтавшие зону спортсмены с нарастающим ужасом поняли, что они «наехали» на одного из самых известных криминальных авторитетов страны, знаменитого «вора в законе», который возвращался из мест лишения свободы.
- Завтра нас обязательно найдут «урки» Питера… - струхнул первый хулиган.
- Если только мы прямо сейчас не извинимся перед ним, - понял второй.
Они с белыми лицами встали прямо в электричке на колени и просили прощения у старичка до следующей остановки, на которой просто вылетели из вагона.
- Вот так-то лучше! - нормальным языком выразился старичок.
- Я, конечно, извиняюсь, - несмело обратился к нему Николай. - А где Вы чалились?
Старичок засмеялся. Как оказалось, он был известным в узких научных кругах редким спецом по уголовному фольклору.
- Лет двадцать я собирал, где только можно всякие замысловатые словечки, - сказал он, - даже в зоны ездил за информацией и по заказу МВД в своё время работал над изданием спецлитературы по фене.
- Пригодилось!
- Знания никогда не бывают лишними! - согласился профессор и сошёл на станции Купчино.
Перепрыгивая из одной электрички в другую, Рябович добрался до Украины. До Донецка осталось всего ничего, и он решил на оставшиеся деньги снять номер в гостинице.
- Хоть помоюсь перед встречей с Оксаной! - решил он.
Поселился в гостинице сельского типа, где номера на восемь человек. Дежурная сказала, что в соседних номерах живут командировочные военные:
- Они выпить любят, вам не помешают, вы, я смотрю, тоже любитель...
В первый вечер его позвали в их комнату отмечать встречу. Майор служил в авиационном полку и привёз с собой канистру спирта. В разгар веселья в номер зашёл мужик, который перепутал комнаты.
- Вы что это у меня в номере делаете? - это оказался восьмой житель комнаты Николая.
Ему тоже налили, угостили и мужик расчувствовался.
- Я тоже в армии служил… - и давай про жизнь рассказывать.
Посидели так хорошо, что мужик отключился и его в соседний номер отнесли.
- И так дышать нечем… - морщились соседи.
«Атос» после перепоя не смог выехать домой. На следующий день после работы военные опять решили отдохнуть. Опять этот мужик пришёл, но он ничего не помнил из вчерашнего:
- Кто вы и что тут делаете?!
Ребята ситуацию просекли и успокоили:
- Мы из бригады экстрасенсов.
Мужик не поверил, тогда один из военных поводил у его головы рукой, зарядился от космоса энергией и давай мужику пересказывать его жизнь, как он вчера сам рассказывал. У мужика глаза на лоб полезли. Он вмиг протрезвел и пробормотал:
- Я пойду...
- Погоди, ты в соседнем номере ночевал! - решил пошутить майор.
Он снова у его головы руками помахал.
- С тобой несколько ребят ещё живут, - с серьёзным видом предупредил военный, - так вот смотри, они «голубые» и сегодня ночью хотят над тобой надругаться.
Мужик поверил и попросил:
- А можно я тогда у вас останусь?
- Нет, мы энергией от космоса ночью заряжаться будем, ты помешаешь.
Вернулся мужик в номер, где спали двое командированных. Лёг в кровать, не раздеваясь в ботинках, уснул. В первом часу ночи Рябович вернулся в номер после очередной пьянки с военными и увидел, что мужик в одежде спит.
- Неудобно же так! - он стащил с него ботинки и начал штаны снимать.
Мужик проснулся, заорал и со спущенными штанами побежал к выходу. Коля подумал:
- Может у него белая горячка?
Он схватил сзади руками, чтобы удержать, а мужик решил, что его начали насиловать, громче заорал, вырвался и убежал. Наутро сонная дежурная спросила удивлённо:
- Что это ваш сосед посреди ночи прибежал, глаза квадратные,
спешно выписался и уехал?
продолжение http://www.proza.ru/2014/04/05/7