Однажды Карл у Клары Украл Коралл Генрихович Маркс вёл беседу со своим зятем Лафаргом.
Лафарг, как обычно, сказал некую каутскианско-берштейнианскую ерунду, на что Маркс ему возразил:
- Это, батенька, какая-то буржуазно-контрреволюционная пурга.
- Это не пурга, а марксизм, - ответил зятёк.
- Тогда я не марксист, - залепил Маркс Лафаргу в ухо, так что тот порядком ухоел.
- А кто вы, Карл Генрихович, если не марксист? - спросил зять тестя.
Маркс хотел сказать, что он типа сам Маркс и есть, но подумав решил, что это и не скромно, и тавтология, и типа даже солипсизм какой-то.
- Я не марксист, и даже не марксист-ленинист, - изрек Маркес, - Я в какой-то степени Ленин, Сталин, Фидель Кастро, Че Гевара, Уго Чавес, Путлерзю , но в сущности я есмь Андрей Козлов Екатеринбургский.
У Лафарга правый глаз посмотрел налево, левый глаз посмотрел направо, голова закружилась, он упал на пол без чувств, заснув летаргическом сном, а вскоре вообще исчез...
Очнулся и появился он в какой-то темной пещере, как раз в тот самый момент, когда туда влазил доктор Мулдашев с фонариком на кепи, как у шахтёров.
- Ви кто есть? - спросил Лафарга доктор с хинди-английским акцентом. - Ви есть сомити?
- Найн, найн, - ответил Лафарг.- Их бин гендер сан ауф Карл у Клары Коралл Маркс.
Мулдашев, не долго думая, выстрелил в сомити (который был никаким не сомити, а Лафаргом) из пневматического пистолета с усыпляющими пульками. Так что Лафарг снова упал, но уже не в летаргическом сне, а от снотворных пуль Мулдашева.
Мулдашев свёз пойманное им сомити в институт Хайдарабада, изучающий сомити, йети и прочих непознанных уфо.
Поскольку Мулдашев был родом и по паспорту из Уфы, его самого чуть не приняли за уфо, но благодаря знанию нескольких слов на хинди и английского выражения "Айм доктор Мулдашев фром Раша федерейшн" ему удалось объяснить, что уфо не он, а спящий Лафарг, которого он, Мулдашев, нашел в непальской пещере.
Отошедший от снотворного отрубона Лафарг увидел вокруг себя больничную палату. Он был обнажен, поскольку одежда его был изьята индийским Скотланд-ярдом, где было установлено, что прикид явно не современный, а скорее всего, немецкий времен, когда солдаты гитлеровского анейребэ искали по следам Рерихов в Гималаях летающие тарелками виманы и зеленых сверхчеловеков для установки контактов между Третьим Рейхом и арийскими войсками вселенной.
- Идэ я? - сказау Лафарх на немецком с южно-саксонским акцентом (который был на самом деле испанским акцентом кубинского, так как Лафарг был родом с любимого острова дяди Хэма).
- У больнытсэ, хвопичик. Не тремайся. Усё у порядке, ты жыу. Тильки ты на ерманском размовляешь. Це проблэма. Кабы спикал инлиш ду ю ин, а на ерманском чилвики не брешуть тутаче.
Лафарг немного по-английски говорить мог, так и его тесть и его жинка жили-то как раз в Лондоне неподалёку от Бейкер-стрит.
- Вхээр эм ай? Ай эм а бой. Ай лыв ин Ландан. Май вайф из зы дота ов Карл Маркс ху хэд риттен Даз Капитал. Плиз. Фэнкью. Гудбай. Олрайт. Окей. Вэл. Годдемд. Факинг. Хеппи нью йер. Мэри кристмас. Коммунизм. Пролетэриэн революшн.
Медбрат больницы был членом компартии Индии, так что он пришёл в полный восторг и бескрайний вау:
- Риалы?! Вандерфул!
Вечер прошёл в беседах медбрата и высокопоставленного марксиста о тонкостях готской программы. Совсем ночью, когда перешли к обсуждению экономическо-философских рукописей 1844 года, прилетел авиалайнер из стран Таможенного Союза и увез Лафарга... Тут случилась лингвистически сложность-апория. Так как "увезти" на самолёте вроде бы не совсем верно. Возят на телегах и паровозах. А "улететь" глагол непереходный. "Увезти сомити Лафарга" можно выразиться но только паровозом или пароходом, либо на худой конец, на велорикше, а "улететь сомити Лафарга" - не грамотно. В конце концов Лафарг был переправлен на самолёте в один из секретных аэродромов Таможенного Союза, где он встретился с господином Сноуденом и другими сомити, уже собравшимися там, что обсудить перспективы пост-немецкой, а также и постпостнемецкой идеологии.
Тот факт, что он оказался из конца 19 века в начале 21-го, Лафарг перенес с некоторым тремором, но в конце концов смирился, когда его свозили на экскурсию в мавзолей Ленина, на могилу Сталина. Когда показали памятник Карлу Марксу, особенно когда показали переводы собственных книг Лафарга на русский язык.
Правда успокоение установилось не на долго. Когда Лафарг узнал, что социализм был размонтирован каутскианцами-бернштейнианцами Горбачевым и Ельциным, он чуть было опять не впал в сомити.
К Лафаргу привели Путлерзю, который осмотрев кунст-камерного пациента, пообещал ему, что социализм вернётся, когда по завещанию Карла Маркса и товарища Сталина гавкнет Бретон-Вудская система, чего ждать осталось недолго. Лафарг немного успокоился.
Но оставался один невыясненный вопрос, кто есть Андрей Козлов Екатеринбургский, и почему тесть открыл ему военную тайну, признавшись, что он не Маркс-марксист, а Андрей Козлов Екатеринбургский.
Козловых в ономастическом тезаурусе русского мира очень много. Козловы находятся на седьмом месте в рейтинге русских фамилий после Смирновых, Кузнецовых, Ивановых, Петровых, Соколовых и Орловых. Но Андреев Козловых было естественно уже гораздо меньше, но всё равно много. В Екатеринбурге Андреев Козловых оказалось 69. Большинство из них никакого отношения не имели ни к политике, ни к философии, ни политэкономии, ни к каким-либо версиям марксизма или социальной науки. Осталось в итоге всего четыре Андрея Козловых. Все четыре как на зло марксисты. Один из них (нас, скажем уже прямо) сразу же отрёкся, не ждя кукареканья петухов, и побожился, что был марксистом лишь в советское время по принуждению и вообще никак и ни в коем случае не хотел быть марксистом, а лишь когда Ягода, Ежов и Берия втыкали ему под ногти иголки Артинской игольчатой фабрики, то невыносимая боль сломила его дух, и он согласился стать марксистом.
В итоге нас оставалось только трое в неизвестной нам комнате. К нам помимо вежливых специалистов МИДа вышел сам товарищ Лафарг и, ласково улыбаясь, стал спрашивать каждого, как его зовут, как он относится к Карлу Марксу, и не есть ли товарищ Андрей по фамилии Козлов Карлом Марксом.
Первый Андрей Козлов ответил:
- Да, я Андрей Козлов. Товарища Маркса уважаю как большого ученого, но читал только в переводе. Читал "Манифест компартии", "Тезисы про Фейербаха", "Роль труда из происхождения обезьяны в человека".
- Всё? - переспросил Лафарг.
Андрей Первый задумался и добавил:
- "Манифест" Маркс написал вместе с Энгельсом.
На мгновение глаза Лафарга засветились светом надежды.
- А сами вы не Маркс?
- Нет, - ответил Андрей Козлов Немаркс Первый. - Я не Маркс, я другой.
- Может быть, вы перевоплотились в другого, а до того были Марксом в прошлой жизни,- спросил всё ещё не теряющий надежду сомити зять Маркса Лафарг, ибо Андрей Козлов Немаркс Первый однозначно внушал Лафаргу симпатию.
- Прошлой жизни не бывает. Это религиозно-антинаучная концепция древнеиндийской философии. Ни к Марксу, ни к прошлой жизни я отношения не имею. Я - Андрей Козлов Немаркс Первый Здешний.
Андрей Козлов Немаркс Второй получил от Лафарга те же вопросы, чтобы не нарушать чистоту эксперимента, хотя Лафарг был уже абсолютно уверен, что первый опрошенный сам Маркс и есть.
Второй из однофамильцев также не признался в своей прошлой жизни Марксом, и признался , что очень подозревает, что Лафарг-сомити, как и доктор Мулдашев, чеканутые придурки, так что анкетирование был недолгим.
Пришла очередь меня.
- Вы не Маркс?
- Да, я Маркс, - ответил я, то есть, Андрей Козлов Третий из трёх подвергшихся опросу.
- То есть, вам кажется, что вы возможно были Карлом Марксом в прошлой жизни?
Я ответил несколько развязно:
- Хрен знает, кем я там был в прошлой жизни. Хрен знает, имеет ли эта теория реикарнации-перевоплощения тот смысл, который вы ей приписываете. Я - Маркс в этой жизни.
Лафарг был обескуражен, сбит с толку, смущен.
- Как вы можете доказать, что вы Маркс.
Мне же это было несколько в лом. Почему я должен чего-то доказывать!
- Я Маркс, - сказал я, - но если вам это не нравится, вы принципиально против, или это вас как-то оскорбляет, то хорошо не будем об этом. Я просто Андрей Козлов Третий.
- То есть, вы теперь утверждаете, что вы не Маркс.
- Милейший, - сказал я Лафаргу, тыкая в него указательным пальцем.- Я сказал, если вы попросите меня не называться Марксом, я не буду. Но вы не просите, а спрашиваете конкретно, не Маркс ли я. Я могу им быть, а могу им и не быть. Мой ответ может вполне быть также и ошибочным. Но отвечать надо. Из имеющихся у меня соображений я даю вам ответ, который на мой взгляд правильный. Я - Маркс. Это можно считать гипотезой. Ибо всякое утверждение есть так или иначе гипотеза. Но если наша гипотеза имеет множество сильных обоснований, то принято считать такую гипотезу уже не гипотезой, а фактом. Я - Маркс. Это факт на 99 процентов.
В это время подошел медбрат с нашатырным спиртом и дал Лафаргу понюхать ватку. Я тоже её издалека нюхнул, так что через пару мгновений мы оба успокоились и перестали тыкать пальцами друг в друга. .
- Может, - спросил Лафарг, - когда вы говорите "я - Маркс", вы хотите сказать, что вы последователь Маркса, марксист?
- Если, - ответил я, - я или кто-то другой говорит, что он - марксист, он говорит о том, что он - последователь некой теории. То есть, или ученый-теоретик или даже вовсе философ, придерживающийся конкретного концепта. То есть, "я марксист" есть факт линейного устройства нашей головно-мозговой содержательности. Позиция "я нелинейный марксист" есть то же самое, но с некоторым камуфляжем, а внутри же или остается та же линейная теоретичность, либо ещё хуже - постмодернистская манипуляторско- шизофреническая неопределенность.
- То есть, вы - противник теоретического мышления? - перебил меня зять тестя.
- Нет, я не против теоретического. Но я не есмь теория. Я ... некая особливая имманентно-дискретная Личность-Субъект. Но не вообще, а конкретно - Андрей Козлов Третий Маркс Екатеринбургский. Понимаете? Козлов Третий Маркс, который сидел рядом с двумя Козловыми-Немарксами на трех табуретках и беседующий сейчас с Лафаргом-сомити, которого нашел в непальской пещере врач окулист Мулдашев, который не знает толком ни санскрита, ни хинди, ни тибето-непальского, ни англо-саксонских диалектов герберт-уэлльского.
Беседовали мы естественно на английском языке, иногда переходили на немецкий, когда нужно было процитировать Карла Маркса, Фридриха Энгельса или самого Лафарга.
- То есть, если вы - Маркс, а я Лафарг, - начал издалека Лафарг, - то есть, Вы - мой тесть. Да?
- Зять, тесть, - ответил я как можно небрежней и вальяжней. - Личность - это не эпитет, не атрибут "Я". Они оба - одна и та же сущность-феномен. Если есть Я, то он, этот Я, есть Поэт. И это есть абсолютная, собирающая все остальные ментальности ментальность. На моей стене висит и пищит зеленая селёдка, потому что в какой цвет хочу красит мою селедку, в такой и крашу.
- Поподробнее и сначала, - попросил Лафарг, немножко потерявший нить нашего рассуждения.
- Если Я , как выражается в своих опусах Андрей Козлов Третий Маркс Екатеринбургский, есть высший дискурс, то я есть либо Маркс, либо Маркс, который находится вверху относительно первого Маркса. Но, как известно, Маркс открыл вокруг себя пространство выше себя в форме диалектического переворачивания переворачивания. Ленин был как бы марксистом, чтобы не тревожить своих друзей марксистов. На самом деле, он был собственно Марксом, а точнее, он был Лениным, то есть, Сверхмарксом, или даже лучше будет так: он был Сверхпрделениным, где Предлениными были Маркс и Энгельс. Стало быть, если мы понимаем и принимаем смысл учения о высшем дискурсе, то Я есть Маркс. И даже больше.
- Больше? То есть, вы не Маркс, а Сверхмаркс или Сверхсверхмаркс?
- Или Постпостмаркс, - иронично ухмыльнулся я.
- Кто же вы? Кто-что больше Постмарска?! - Лафарг было близок к обморочному сомити.
- Исходя из выше сказанного, я есмь "Призрак коммунизма бредущий по Европе, Азии, Латинской и прочая Америки".
- А Африке? - уточнил Лафарг, заставив меня призадуматься.
- Африка, Африка... Нет, в Африке пока глухо.
- А по Австралии и Океании? - спросил Лафарг. Глаза , улыбочка бегали лениво туда сюда, из чего можно было понять, что Лафарг троллит, ехидничает, стремается надо мной. Но я решил остаться серьёзным и проигнорировал его иронические прикольчики.
- В общем-то он бродит всюду и везде. Но всё - это ничто. Так что нужно определить, где расположено средне-слабое звено в цепи глобализма-постиндустриализма. Он же суть оффшорный олигархизм, или финансово-монполистический капитализм-империализм если на старый лад. И оно, это средне слабое звено, в первую очередь находится на пространства Таможенного Союза. В других местах - лишь ослабленные штаммы высшего дискурса.
Наши с Лафаргом головы начинали дымиться, я дал ему ссылки на мои работы по высшему дискурсу, мы завершили наш пятичасовой брифинг и разошлись. Лафарг - в пробирку к доктору Мулдашеву, а я полетел на Луну, чтобы там поговорить с Лунным Зайцем о сущности учения дзен...
Я, конечно, обманул Лафарга. Я - не Маркс, я - Чжуан-цзы Шестой. Даже, скорее всего, Седьмой. Так как высший дискурс - это седьмой по сути дела дискурс... Вчера какой-то мелких дух спросил меня:
- А почему дискурсов семь? Не потому ли семь, что семь раз отрежь, или каждый охотник желает знать где сидит фазан?
Пришлось отвечать.
- Седьмой дискурс - это сборка, он универсально всеобщий, вертикальный, седьмой дискурс это как бы и не дискурс, а сверхдикурс, это вообще всё мышление в целом со всеми составляющими дискурсами, то есть, он - поэзия. Горизонтальных же дискурсов шесть. Это выглядит так. Язык (1). Мифотрадиция (2). Рутуалоритмика (3). Религиеметафизика (4). Наукознание (5). Технопрактика (6). В сущности дискурсы можно распополамить, тогда их будет 12. Или сдвоить, или строить, тогда их будет три или два. Но это уже топология, в колбасных обрезках которой толк понимают лишь Гриша Перельман и Толя Фоменко. Так что всё. Гулять, спать, отдыхать, смотреть "Уральские пельмени", пить чай, медитировать на кончике носа, собирать грибы. Пусть мозг сам поворачивает шары, кубы, конусы, призмы, торы в нужных композициях. Сам, сам, без нас, а мы уйдём в прострацию.
Напоследок мелкий дух сам ответил на свой вопрос:
- Семь происходит от деконструкции глагола есмь (форма глагол "быть" первого лица единственного числа, то есть, от "Я" в предикативно-синтаксической конструкции).
Тут бы и Деррида, Дерриду, Дерриды, Дерридой не смог бы ничего возразить. Цэ истинная естина. Нашей повести-новелле настал-таки финиш-зыэнд-трындец.