Пригубивши дорогого вина; отведав всевозможных яств, которыми был богат этот стол; поговорив ни о чём – о вещах совершенно отвлечённых – таких как погода в городе, вечные пробки на дорогах, материальные проблемы граждан; затронув даже тему женщин и отношений с ними; и даже тему супружеской жизни со всеми её видимыми плюсами и присущими ей – для свободы действий вне дома – минусами, – наступила некоторая минутная пауза в общении двух людей – будто отступление перед важным разговором.
- Послушайте Дмитрий Аркадьевич, – первым заговорил Аристарх Сергеевич, подливая вино в адвокатский бокал, – уважьте старика – разрешите я буду называть вас просто по имени – просто Дима. Мне так гораздо удобнее и проще. Да и я хотел бы сейчас перейти непосредственной к той теме, к тому вопросу – собственно говоря, по которому я и пригласил вас сюда; да и вообще, не побоюсь этих слов: предложил вам сотрудничество; и даже большее: предложил вам дружбу – деловую конечно дружбу, – невзначай заметил Чевский.
- Да я не против, – ответил адвокат, – Дима так Дима. Только позвольте у вас Аристарх Сергеевич также поинтересоваться – прежде всего, узнать: кто вы? Извините меня конечно за такой прямой вопрос и его постановку. Но всё-таки интересно знать. А тем более, если вы говорите о дружбе.
- Ничего, ничего Дима – я не обижен, да и не смущён таким вопросом. Это мне следует просить у вас извинений за допущенную мною бестактность. Я действительно не до конца представил свою персону. Надо же нам быть в равных условиях – то есть знать вам, столько же обо мне, сколько я уже знаю о вас, – заулыбался Чевский. – Необходимо было сразу представиться вам, что называется: по полной форме, – в этот момент Аристарх Сергеевич взглянул на Диму серьёзным взглядом; слегка расправил свои плечи и уже далеко не мягким голосом вопросил: Чего же конкретно вы желаете знать обо мне – кроме моего имени, отчества и фамилии?
- Да абсолютно всё знать я о вас хочу. По-возможности конечно всё. Всё то, что допустимо знать. Если вы Аристарх Сергеевич говорите о деловой дружбе, то знаете, наверное, что друзья друг о друге должны знать ну пусть не всё, но уж точно многое. Согласны вы со мной?
- Наверное, согласен. Да в прочем я о том же вам и говорил, – Чевский пригубил вина. – Ну-с? Я готов удовлетворить ваше любопытство, – Аристарх Сергеевич медленно поставив на стол бокал, находившийся в его руках; и не дожидаясь вопросов, продолжил: – Так вот Дима: я приехал из далека – очень дальнего от России уголка земного шара – из самих Соединенных Штатов, и… –услышав эти слова, молодой человек от прильнувшего к нему удивления даже не дал договорить Чевскому, непроизвольно перебив его:
- Вы иммигрант? Ранее жили в СССР?
- Да нет Дима, – легко вздохнул Аристарх Сергеевич, – я не иммигрант, и в Советском Союзе ранее я не жил…
- Как так? – вновь последовало удивление молодого человека. – А превосходное знание русского языка? А ваше очень хорошее ориентирование на постсоветском пространстве? Вы буквально полчаса тому назад так детально описывали мне Россию. А прекрасное знание нашей действительности? Ведь только что вы очень убедительно рассказывали мне о русской жизни. Да и фамилия, имя и отчество, – Дима улыбнулся, – у вас тоже, по-моему, русские.
- Знание городов бывшего СССР – это результат чтения, и всего прочего; а знание русского языка… – Чевский смущенно задумался, на секунду прервав свой ответ. – У нас в семье всегда говорили по-русски, – продолжил он отвечать, – и сам я – действительно, по своему происхождению русский. Я потомок русских изгнанников, которых в Советской России было принято именовать белоэмигрантами. Мы просто берегли свой язык и культуру, свои традиции – вот этим-то и объясняется моё русское имя, и знание русского языка, да и…
- Довольно интересно. Никогда даже в мыслях не думал встретить потомка белоэмигрантов. Ну а чем же вы занимаетесь в Соединенных Штатах? – вновь, движимый и огромным удивлением, и ещё большим любопытством, совершенно непроизвольно адвокат не дал собеседнику досказать.
- Вот, вот… это уже серьезный вопрос. Кстати я об этом и хотел поведать, но вы Дима мне не дали договорить, перебив меня, – следовало лёгкое, но меткое замечание Аристарха Сергеевича. – Я ваш коллега – юрист. Правда, не практик – а в большей степени теоретик. Хотя нет – во многом и практик. Но моя практика носит специфический характер. Я специализируюсь на криминологии и судебной психологии.
- Вы? – с добродушной улыбкой на лице переспросил адвокат. – Юрист-учёный?
- Вы совершенно правы молодой человек. Скажу больше: я профессор Колумбийского университета США, – Чевский ответил очень просто – в его голосе и тоне которым он представился, не было ни единого, даже малейшего признака гордости.
- Ого! – с нескрываемым изумлением восхитился профессорский сотрапезник. – Солидный университет… Он, если я не ошибаюсь в самом Нью-Йорке находиться?
- Да Дима. Вы совершенно правы, – Аристарх Сергеевич оторвал взгляд от собеседника и мельком взглянул на картину с изображением какого-то горного пейзажа, висевшую на стене ресторанной комнаты; продолжая рассказ: – именно в самом Нью-Йорке он и находится. Но я думаю, что об университете и моей преподавательской деятельности пока оставим разговор. Я продолжу Дима… не ради хвастовства, заметив вам о том, что я довольно состоятельный человек. Вы же сами, наверное, понимаете место моего научного труда – я имею в виду, упомянутый мною университет и докторскую степень. Да и кое-какие капитальцы наследственные тоже водятся…
Услыхав последние фразы о профессорских капиталах, парень с недоумением посмотрел на Аристарха Сергеевича.
- И это молодой человек я говорю к тому, – без остановки продолжал Чевский, – что работа, которую я хочу поручить вам, будет достойно оплачена – причём очень достойно, – повторился профессор, – и заметьте это мой друг особо. Но самое главное присутствует ещё и в том, что предлагаемая мною работа напрямую связана с вашим родом деятельности – то есть с адвокатурой. Скажу даже то, что предлагаемая вам работа касается одного уголовного дела, в котором вы… являетесь защитником обвиняемого…
Взгляд адвоката стал ещё более удивлённым, и даже отчасти ошарашенным, – что неминуемо было замечено зарубежным гостем:
- Да не удивляйтесь вы так молодой человек… Сейчас я всё поясню… В России я не в первый раз… У меня есть кое-какие связи в местных правоохранительных структурах… И анализировал я массу уголовных дел, что предоставили мне для изучения. Совершенно случайно выбор мой остановился на том уголовном деле, в котором вы Дима принимаете участия в качестве адвоката. И телефон ваш мне достали через следователя, что осуществляет расследование того преступления. Конечно же, следователь не догадался, что к чему, – подметил Аристарх Сергеевич. – Да и о самой моей работе, – ну так давайте это назовём, – в этом городе знает только один человек – очень влиятельный человек, а заодно, – так сказать по совместительству, – мой близкий друг. Я просто заранее не хотел, чтобы на вашу Дмитрий деятельность в рамках самого дела, падала какая-либо тень; да и в целом через это – на всю вашу адвокатскую работу. Но поработать Дима вы должны очень и очень хорошо – выложиться просто на все сто. Все текущие расходы я вам полностью гарантирую – то есть, – Чевский лукаво улыбнулся, – выдаю наличными. А ваш конечный гонорар, который вы получите в конце работы, будет колебаться в пределах… Ммммм?.. Десяти тысяч долларов… Всё зависит от продуктивности и результативности работы в том деле. Конечно же, дорогой друг – и не стоит обижаться на это – но право оценки вашей деятельности я оставляю исключительно за собой. Хотя гарантирую вам молодой человек: моя оценка всегда всестороння и – что самое главное – объективна. От своих слов я не привык отступать...
- Знаете…? – Дима находился в задумчивом состоянии, а на лице его всё присутствовало изумление. – У меня сейчас к вам возникает ещё больше вопросов… – Страхов медленно достал из внутреннего кармана своего пиджака пачку сигарет, положа её на стол. – Ну, курить здесь я надеюсь можно?
- Да, да. Курите молодой человек, курите. Не смею возражать.
Дима закурил, пододвигая к себе ажурную хрустальную пепельницу.
- Ну и какие же вопросы у вас ко мне возникли? – вернулся к разговору Аристарх Сергеевич, обратив внимание на озадаченный, и отчасти недоумённый вид собеседника.
- Ну, прежде всего… – очень серьёзным тоном начал адвокат, – зачем вам вообще понадобилась ковыряться в наших уголовных делах? Вы летите к нам за тысячи километров, только для того чтобы покопаться в наших уголовных талмудах? В нашей криминальной грязи? И только?
- По роду своей деятельности я занимаюсь исключительно тяжкими преступлениями, связанными с посягательствами на человеческую жизнь, – не менее серьёзен был и сам Чевский. – В моей работе мне интересны, прежде всего, как внешний облик, так и внутренний мир человека – человека совершившего тяжкое злодеяние. Мне интересны причины, которые побуждают совершить преступление; мне интересны мотивы совершения преступления – я говорю сейчас о личностной мотивации преступника. Да и, в конечном счёте – цель совершения жестокого преступления… – Аристарх Сергеевич снова взял бокал вина и поднёс его к своим губам, потягивая хмельное его содержимое. – Мне интересно познать внутренний мир преступника полностью, целостно – как до момента совершения жестокого акта его воли, так и после совершения такового акта. Выявить первые проблески преступного поведения в человеке – ещё на стадии их зарождения, когда первые робкие и пугливые мысли начинают мелькать в голове и душе злой личности, – растолковывал профессор. – Мне интересно проследить изменения внутреннего мира человека преступившего закон после совершения преступления. А там – в том чёрном внутреннем мире – слишком много загадок, слишком много тайн; и всё не так в нём просто. В целом это часть моей научной работы; это часть моего очередного научного труда. И вот потому я и приехал в Россию и сижу сейчас рядом с вами в этом уютном заведении.
- Вы говорите как какой-нибудь Чезаре Ломброзо, – наиграл адвокат комплемент в адрес профессора.
- Да нет молодой человек. Ломброзо прекрасный психиатр, психолог, но не юрист; и от юридической психологии, а тем более полноценной криминологи он далёк. Да и когда это было? Когда он жил? Этот итальянец увязал природу преступника с материей, с генами, с наследственностью, и даже с местностью – природой местности, климатом, где родился и вырос будущий злоумышленник. Он затронул лишь влияние социальной среды, в которой воспитывался человек, на формирование в нём преступных наклонностей, преступных качеств. Да и в целом, свёл природу преступления с некой природной врождённость – утверждая, как вам это известно, что даже физический облик преступного индивида не таков как у законопослушных граждан; ну и прочее… Но да Господь с ним – с тем учёным итальянским мужем,– чувствовалось, что комплемент отпущенный Чевскому был явно неудачным. – Древние римляне сказали: времена меняются, и мы меняемся; а я дополню: с переменой времен меняется и облик преступника. А уж внутренний мир преступника и подавно изменился со времён Ломброзо, – усмехнулся Аристарх Сергеевич. – Наверное, нынешний преступный индивид изрядно удивил бы покойного итальянца, если бы ему посчастливилось воскреснуть в наши дни. Повторяю вам: Ломброзо не юрист – и этим всё сказано. Лишь юристы, да наверное, ещё и философы, а быть может и богословы, могут ответить на вопрос: почему люди становятся на путь преступления? Но только юрист – один из всех –может полно и масштабно рассмотреть внутренний мир преступной личности; только он может познать его.
- Хорошо, хорошо, – улыбнулся адвокат, – я всегда гордился избранным мною профессиональным путём. А слушая вас, так вообще душа поёт оттого, что я тоже юрист. Ну а, что в США у вас? Места мало что ли для ваших научных изысканий? Или преступников недостаточно?
- В США? Дима вы не поверите, но – по крайней мере, это моё личное мнение: там, в США, всё так примитивно; и преступники тоже омерзительно примитивны. Нет, мой друг – для меня интересен именно русский преступник, именно он; каким бы он ни был – богатым, нищим, пролетарием или интеллигентом; образованным или тупицею; молодым или старым. Загадочная русская души становиться ещё более загадочной в русском преступнике. Вот оттого я и появился на исторической Родине; в родной мне России.
- Ну что ж, в целом понятно, – подытожил Дима профессорские доводы, – хотя и очень удивительно слушать вас. Так удивительно, что даже слов не нахожу – чтобы такого ответить на ваш рассказ? Ну а какое именно уголовное дело, в котором я защищаю обвиняемого вам интересно? – услыхав этот вопрос, Аристарх Сергеевич мгновенно пронзил адвоката цепким взглядом своих глаз, отчего Страхов даже почувствовал некое неудобство, словно взгляд профессорский источал на него тонну флюидов сильнейшей энергии.