Еду я однажды летом с работы домой на машине через Крестовский мост, мимо Пятницкого кладбища в Москве, где уже лет семь тому назад похоронена моя мама. В голове тревожные мысли о дочери – она беременна, на седьмом месяце с угрозой выкидыша. И вдруг слышу прямо возле своих ушей, прямо в ушах ласковый голос мамы: “Любочка, милая моя, мне здесь хорошо. Приходи ко мне...”
Голос был так ясен и чист, что я вздрогнула и оглянулась назад, чуть не упустив внимание на дорогу – я это сразу почувствовала по тревожным гудкам автомобилей вокруг. У меня в груди похолодело и я стала притормаживать, сдавая вправо – к обочине проспекта Мира. Остановилась. Вышла из машины. Постояла минут пять, покурила. Потихоньку снова поехала. Домой...
Что это было?! Откуда этот живой, такой знакомый и родной голос? Ведь мамы нет уже семь лет! Я регулярно прихожу к ней на Пятницкое кладбище, убираю вокруг упавшие листья, ставлю цветочки – в общем ежегодно на Красную Горку мы всей семьёй приходим к ней. Заходим в храм и ставим свечи за упокой души. Пишем записку для поминания. Но никогда ничего подобного не было. И вдруг... Этот голос... “Любочка, мне здесь хорошо. Приходи ко мне...”.
Я никому не стала рассказывать о случившемся, а на вопросы дочери и том, почему я такая грустная сегодня, сослалась на головную боль и легла в кровать. Полночи не могла уснуть...
На следующий день я с раннего утра приехала к открытию кладбища и прошла на участок, где лежит моя мама. Я подошла к памятнику с фотографией и крестиком над ней и ... вздрогнула от неожиданности: на могилке росли кустики земляники! Её любимой лесной ягоды, которую мы часто собирали с ней, когда ходили за грибами. Но я ведь не сажала здесь никаких ягод! Да и никто не мог этого сделать кроме меня – я это твёрдо знаю. Мама в лесу, много лет назад, набирала ягоды в свою ладонь и скармливала их мне прямо в мой маленький ребячий ротик. А я кушала ягоду и радостно смеялась. Мама тоже улыбалась, но у неё почему-то из глаз катились слёзы...
Я нагнулась над могилкой и сорвала красненькие ягоды. Они были чуть кисловаты. И я будто почувствовала на своих щеках, как тогда, в детстве, родное дыхание своей мамочки...
Прости меня, мама...