Владлен Трофимович мыл пол в своей комнате и обнаружил под ковром люк.
Из своих семидесяти восьми лет сорок два он прожил в этой квартире. Каждую неделю жена Владлена Трофимовича делала уборку. Когда жена умерла, прибираться в доме пришлось ему. Никакого люка все эти долгие годы под ковром не было. Вряд ли бы они с женой проглядели такую штуковину, даже без очков.
Люк был обыкновенный. Металлическая ржавая крышка с большой буквой К в середине, а под крышкой – круглая темнота. Крышка слегка отходила, лежала неровно, - может, Владлен Трофимович задел ее, когда поднимал ковер.
Тряпка лежала рядом. Владлен Трофимович подумал, все-таки домыл пол в комнате, отнес тряпку и ведро в туалет, воду из ведра вылил в унитаз, тряпку сполоснул в ванной и повесил на змеевик сушиться. Потом вернулся в комнату, осторожно присел на корточки и нагнулся к люку. Из люка повеяло теплым воздухом, с запахом как будто чего-то старого, но приятного.
Владлен Трофимович хотел поправить крышку и раскатать ковер обратно. Но тяжелая крышка задергалась, поднялась, и из темноты показалась голова. Владлен Трофимович отпрянул. Так что даже завалился на спину, но тут же вскочил и стал смотреть, что будет дальше. Вслед за головой выкарабкалось и все остальное.
Прямо напротив Владлена Трофимовича стоял сантехник в оранжевой каске. Владлен Трофимович протянул руку назад, продолжая неотрывно смотреть на сантехника. Изловчился, подцепил скрученные в клубок носки и запустил ими в сантехника. Попал в лицо. «Ккккккккк» - понимающе усмехнулся сантехник. Рукавом спецовки вытер пот со лба и весьма проворно спустился обратно в люк. «Крышку закрывать не буду» - донеслось слегка приглушенно снизу. И еще более глухо, через полминуты, - «этажом ошибся, отец, извиняюсь». Потом что-то плюхнуло и стало тихо.
Владлен Трофимович, сам не зная почему, очень захотел есть. В кухне со вчерашнего дня оставались макароны с мясом. Он уже было пошел туда, но на полпути остановился как вкопанный, пораженный мыслью, что в его отсутствие может прийти еще кто-нибудь. Владлен Трофимович махнул рукой своему отражению в трюмо и поплелся в комнату.
В комнате, действительно, уже стояла девушка. Она беспомощно и в то же время оценивающе озиралась по сторонам. На туфельках у нее налипла старая пожелтевшая паутина. Девушка была красивая, длинноногая. Владлен Трофимович молча оглядел ее всю, крякнул, схватился за сердце, и отвернулся.
Девушка в этот момент заметила, что она не одна, покраснела, но все же набралась храбрости, и спросила, где здесь выход. Владлен Трофимович кивком головы указал направление, и опять отвернулся. Пока девушка прихорашивалась перед зеркалом, он, сердито поджав губы, делал вид, что ищет что-то на вешалке в прихожей.
Когда дверь за девицей наконец хлопнула, Владлен Трофимович поспешил к люку, но оттуда уже вылезал какой-то модник, стилизованный под неряшливого сердцееда. Модник провел пятерней по своим каштановым кудрям, поправил воротничок как бы небрежно накинутого вельветового пиджака и с вызовом, впрочем, довольно робким и словно нечаянным, обратился к хозяину квартиры.
«Зачем запускать себя? Оставьте ваши негативные мысли, посмотрите, как чудесен мир. Старость – не конец, это время мудрости и новых начинаний. В конце концов, счастливым человека делают три вещи – любимая работа, умение радоваться каждому дню и возможность путешествовать. Для начала я бы посоветовал». Однако Владлен Трофимович не дал молодому человеку завершить мысль. Он стал довольно сильно пихать его в спину обеими руками в сторону люка. Модник упирался, но как-то вяло. В конце концов, он оступился и одной ногой угодил в темнеющий круг на полу. Тогда он потупился, еще раз поправил воротничок, и проворно спустился вниз. «Эт-та тоже мне, путешественник» - проворчал Владлен Трофимович, гневно шмыгнул ноздрей и плюнул в люк. «Пер аспера, сам знаешь куда, болезный» - и стал отчаянно толкать ногой крышку, чтобы закрыть треклятое отверстие.
Он уже придумал, что водрузит на крышку комод, а в угол, чтобы не пустовал зазря, поставит трюмо из прихожей. Там все равно освещение плохое. Тут больше пользы будет.
Но не успел Владлен Трофимович окончить задуманное, как из люка, охая и чертыхаясь, вывалился на свернутый на манер вафельной трубочки ковер, старый дед. Еще более старый, чем сам Владлен Трофимович. Подслеповато прищурился в сторону окна, расплылся в беззубой улыбке и прошамкал – «А пугали, шьто дошьть будеть, иии-хи-хи» - мелко захихикал дед и пошаркал в туалет.
Владлен Трофимович даже растерялся.
Потом подошел потихоньку к двери и постучал костяшками пальцев. За дверью дед шепеляво, но бойко распевал «Бывали дни веселые». На втором куплете песня смолкла, ее прервало такое оханье, что Владлен Трофимович испугался, как бы не пришлось вызывать скорую. Но тут снова зазвучала песня, потом яростное пшиканье освежителя воздуха и шуршанье бумаги. Потом тот же голос рассудительно произнес «Пернуть тоже надо умеючи, куда там этим». Бравурно пробежала вода из бачка. «Сопляки». И дверь открылась.
Заправляя фланелевую рубаху в синие треники, дед проковылял в комнату, очень медленно спустился в люк, и оттуда донеслось «Когда я на пофте слуфыл ямфыком», потом как будто что-то треснуло, и снова в комнате воцарилась тишина.
«Тут бы и отдохнуть, ёшкин ты корень» - подумал Владлен Трофимович. – «А после заставить эту дыру комодом. И дело с концом».
Но обнаружилось, что вовсе уже не до отдыха. Владлена Трофимовича разобрало любопытство. Он даже сходил на балкон покурить. Чего не делал по утрам уже шесть лет – только после обеда. Три сигареты в день. И еще одну ночью – если совсем уж не спится. Затушил бычок в цветочном горшке, откашлялся, и одним махом, не давая себе времени передумать, стал спускаться в люк.
Под ногами ощущалась вполне добротная и даже не лишенная удобства металлическая лестница. Спускался Владлен Трофимович долго. Кругом была полная темнота. Только пахло нагретым кирпичом и немного сыростью – но теплой. Было не страшно, скорее уютно.
Наконец, ноги Владлена Трофимовича коснулись чего-то твердого.
Судя по всему, это был каменный пол. Где-то тихо журчала вода. Владлен Трофимович пошел на звук и очутился в широком тоннеле. В самой его середине весело струился неширокий поток. Владлен Трофимович пошел вниз по течению. Поток расширялся, а тоннель – сужался.
В какой-то момент показалось, что сбоку мелькнула некая фигура в лодке, будто бы закутанная в плащ, с длинным прямым шестом в руках. Владлен Трофимович потряс головой, протер кулаками глаза и споткнулся.
Никакой фигуры, конечно же, не было. Покатившись по каменному полу, звякнула монетка. Владлен Трофимович отчего-то вздрогнул. Ему показалось на мгновенье, что эта монетка как-то связана с фигурой в лодке. Как будто он где-то читал о таком. Но где? И о чем там шла речь? Монетка плюхнулась в воду. В звуке бульканья чудилось некое удовлетворенье. Словно кто-то сказал Владлену Трофимовичу «спасибо».
Но не успел Владлен Трофимович всерьез увлечь себя туманному настроению, как тоннель закончился дверью. Дверь была обыкновенной, офисной, из белого пластика с металлической ручкой. За дверью оказались студии, в которых снимают новости. Тут были и оборудованные павильоны, и рельсы для камеры, и всякие софиты под потолком. «Так вот оно все откуда» - успел подумать Владлен Трофимович, и обнаружил себя внутри какого-то железного ящика.
В ящике было тесно и сумрачно, но не совсем темно. В крупные щели попадал свет заходящего солнца, и целые хороводы пылинок кружились в оранжевых полосках. Это было очень красиво и грустно. Владлен Трофимович подумал, что все-таки мир действительно прекрасен. Все, что было у него в жизни, как будто собралось в один фокус, и в этом фокусе все обрело не то, чтобы смысл, а что-то несоизмеримо большее.
Владлен Трофимович с удивлением заметил, что однообразно и старательно вышагивает на одном месте, а прямо перед ним, за толстым рифленым стеклом стоят люди. Их с Владленом Трофимовичем разделяет не только стекло, но еще зебра пешеходного перехода. А на той стороне улицы – эти люди.
Солнце садится, и дует теплый ласковый ветер – это ощущается даже через щели железной коробки. А люди на той стороне смотрят на него очень внимательно.
Вот мужчина, молодой, откусил слишком большой кусок пирожка, поперхнулся, а женщина – тоже молодая и симпатичная – заботливо стучит ему по спине.
Вот она перестала стучать, а мужчина улыбается и снова ест пирожок, но уже спокойней.
Вот старушка подкатывает свою сумку-тележку к самому краю тротуара.
Вот девчонка прыгает на месте, держась за папину руку, а папа солидно курит и что-то ей говорит, улыбаясь.
А пылинки в лучах света все танцуют и танцуют, и ласковый ветер все сильнее задувает в щели железного ящика. Силуэты многоэтажек темнеют на фоне заката. Кое-где в окнах уже горит свет. А люди все пристальнее вглядываются в стекло, за которым вышагивает на месте Владлен Трофимович. И все это так легко и радостно для него, он совсем не чувствует тела. Ничего не болит, даже поясница – это после сегодняшней-то уборки.
Владлен Трофимович почувствовал, что очень хочет кого-то поблагодарить, но все слова как-то слишком малы для этого нового чувства. Тогда Владлен Трофимович просто начал светить, и все, кто стоял напротив, стали переходить дорогу. Потом погас, и люди растворились в толчее вечернего проспекта.
Южный ветер сорвал приклеенное к столбу светофора объявление о помощи при переезде, и Владлен Трофимович мог бы еще долго видеть, как бумажка поднимается все выше и выше восходящими потоками прогретого за день воздуха и теряется на фоне зеленоватой полоски как бы талого света над бледнеющим апрельским закатом.
Но он уже смотрел на совсем другие вещи.