Начало: "Слово двух свидетелей" http://www.proza.ru/2014/07/10/946
Предыдущая часть: "РАЗДЕЛ ХХVІІ. Языческий аркан" http://www.proza.ru/2014/08/20/1531
Короткевич В.С. (26 ноября 1930 — 25 июля 1984)
РАЗДЕЛ ХХVІІІ. Еда для мужчин
(Евангелие от Иуды)
(перевод с белорусского языка)
Року таго ж... маючы вожа дарог, ведама Марлора імем...
уварваўся і, пабіўшы людзей, што (кожнае) чалавечае
места да кгрунту спаліў...
«Кроніка Белай Русі»
Хто не есць свежага мяса і не п'е свежай крыві — таго
паляўнічага класці і аброццю з бляхамі або і нагаем
добрым сыпаць у тое самае месца, каб ведаў і прывучаўся.
Статут сакольнічага шляху
Татарин мчал голым полем, как бешеный. Дважды пересаживался уже на запасного коня, давая возможность другому отдохнуть.
Вокруг было безлюдье. Ни души. Куда глаз ни достанет, нигде не было видно ни одного человека. Только реяли где-то впереди, возможно над каким-то оврагом, вороны. Кружили черными чаинками, но не садились — что-то тревожило их.
Крымчак подумал, взял немного правее и подъехал к отлогому отрожку. Дном его скатился в овраг.
Никто бы не мог даже и подумать, что мертвое безлюдье может быть таким обманчивым.
...Овраг, насколько глазом можно было окинуть до поворота, на версту и наверняка еще дальше, был набит людьми. Стояли нерасседланные, лохмоногие лошадки простых воинов, ели сухой клевер арабские скакуны сотников. У большинства коней были на ногах овчинные мокасины, а на храпах — перевязки.
Сидели и с восточной нерушимой терпеливостью ждали люди. У каждого десятка и сотни торчали воткнутые в землю бунчуки, подпертые круглыми щитами. Блестели сталь копий и серебряные ножны кривых татарских сабель.
Из глубокой котловины, выкрученной, по-видимому, весенней водой, высились бока, горбатая спина и лобастая голова исполинского слона. Морщинистая кожа его была, как земля в сушь. Темнокожий погонщик-индус охрой и кармином наводил вокруг его глаз устрашающие, желто-багровые глазницы. Оружие погонщика — острый анк — и оружие слона — отполированная, толщиной в руку у плеча и длиной в две сажени цепь — лежали в стороне. Слон вздыхал.
Крымчак спешился и косолапо заспешил к невысокому белому шатру, возле которого сидел на кошме дородный, еще не старый татарин. Сидел неподвижно, как божок, смотрел словно сквозь того, кто подходил.
Молодой довольно неуклюже склонился перед ним:
— Отцу моему, тёмнику, хану Марлоре весть. Хорошая весть.
Только тут у глаз татарина сложилась сеть улыбчивых складок. Продубленная всеми ветрами и солнцами кожа у рта и редких усов пришла в движение:
— Весь день скакал, сын мой, первородный Селим-мурза (1)?
— Спешил, отец мой.
— Дай мне, Селим, — сказал старый хан.
Сын отбросил потник со спины своей вспененной лошади, достал из-под седла тонкий и большой, ладони на четыре, ломоть сырого темного мяса. Протянул.
— Ты всегда подумаешь об отце, сынок.
— А как же? Три дня и три ночи сидеть тут и не видеть этого в глаза.
Конина была вкусная. Вся измочаленная и отбитая за день скачки, темная от хорошего лошадиного пота и пропахшая им. Нет в мире лучшего запаха, чем запах лошадиного пота, это знают все... Хан ел.
— Садись, сын. Ничего нет вкуснее под небом Аллаха, чем такое вот мясо. Натрудится за день. Пахнет полынью, степью у голубых холмов, где пасутся наши табуны.
— Еда для мужчин, о мой отец.
— Ну, говори, Селим-мурза.
Молодой словно омыл ладонями лицо. Мягкая, кошачья грация была в неспешных его руках.
— Сторона богатая, о отец. — Губы его, когда он заговорил, сложились, словно для поцелуя. — Но в простых домах, как всегда тут, можно брать чуть ли не одних только рабов. И они смирные, поскольку позволяют своим мулам, даже не воинам, брать у себя почти все... Живут тут белорусы, немного иудеев и даже татары, взятые в плен еще во времена Бату и позже.
— Этих уничтожить, — сказал хан. — Убрать с этого света. Это будет лучше для них. Магометанин, по закону пророка, должен предпочитать смерть перед пленом. Они уже не мужчины.
— Грех.
— Заставь их убивать неверных. После неверные убьют их. Тогда наши попадут в рай за убийство христианских собак, а христианские собаки пойдут в эдем к своему Богу, ведь тот приказал им уничтожать неверных.
Марлора рассмеялся своей шутке.
— Всем будет якши.
— Все золото имеют они в их мечетях. Хорошо это сделали они для нас... Стража пьет. Ханы — скорбные головой.
— Ханы у них всегда скорбные головой.
— Крепости неухоженные. Очень просто будет пройтись стопой гнева и ужаса по ковру их покорности, превратить их землю в пепел отчаянья и разметать его нашими арканами.
Марлора оторвал кусок мяса и запихнул его в рот сыну, который зажмурил ради этого глаза и по-гусиному вытянул шею.
— За хорошие свести. Иди в Га-ро-ды-ну. Скажи — не будет ясаку, не будет рабов, не будет золото, не будет сафьяна, знаменитого в этой земле, мы произведем сафьян из их шкуры.
— Есть и печальное, — сказал мурза. — У них... только что... Только что у них объявился и сошел на землю их Бог. Иса бен Мариам-мн, Иса Кирысту.
— Ты видел? — непочтительно спросил хан.
— Как тебя. Он взял у меня аркан. Вместе с одним своим пророком он разогнал этим арканом целую толпу. Кто еще может такое?
— Б-бог, — хан щупал аркан. — Нет Бога, кроме аллаха. Но помни, даже Бату избегал разрушать шатры чужих богов. Мало ли что! Эт-то может нести ветер опасности. Когда столкнемся — Бога брать первого. Даже когда впереди бой... Скачи в Га-ро-ды-ну, сын.
Селим взлетел на лошадь. Хан улыбнулся ему:
— Слова словами, посольство посольством и ясак ясаком. Но я думаю: нам нечего медлить. Ужас — хороший помощник. А дадут согласие на дань — мы остановим тогда.
— Согласен.
И, когда мурза тронул с места, хан хлопнул в ладони:
— Сбор!
Глухо зарокотали бубны. Стан пришёл в движение.
(1) По белорусски “мурза” – “грязнуля”. Интересно, получилось ли белоруское слово от татарского, или случайное совпадение. Здорово звучало бы: Ваше Грязнейшество, я принёс вам радостную весть (прим. переводчика)
Продолжение "РАЗДЕЛ ХХІХ. Пятка не имеет стыда" http://www.proza.ru/2014/08/21/1324