В августе 1917 года Временное Правительство перевело Николая II с семьёй из Царского Села в Тобольск. Николай Александрович, которого теперь следовало называть «полковник Романов», занимал бывший дом генерал-губернатора на Большой Пятницкой, в духе времени переименованной в улицу Свободы. Наискосок, в доме купца Корнильева, жил Евгений Сергеевич Боткин, лейб-медик царской семьи, который по собственной воле взялся сопутствовать им в ссылке.
Солдаты охраны относились к узникам почтительно. Этим и решили воспользоваться патриоты. Для подготовки побега царской семьи зимой 1917/18 гг. в Тобольск был направлен корнет Игнатьев. Он принял со своей стороны некоторые меры по доставке оружия и, что самое интересное в нашей истории, изрядного количества драгоценностей, каковые могли бы понадобиться для подкупа охраны и прочих нужд.
Всё это было спрятано на территории усадьбы Корнильева, в больших сводчатых подвалах. Подвалы были обширны и запутанны, да к тому же из них вели два подземных хода, – один был пробит под улицей и заканчивался в неприметном сарае на чужом участке, купленном в своё время через подставных лиц. Другой вёл в противоположную сторону, к кремлю. Он, правда, был давно замурован и сведения о его протяжении были весьма недостоверны.
Поговаривали, что из подвалов был ещё ход в Александровскую часовню, но проверить это утверждение у Игнатьева не было никакой возможности.
Весной следующего, 1918-го года планировался приезд в Тобольск группы офицеров, переодетых солдатами, возвращающимися с фронта. На это время и был назначен побег.
Но в марте во многих городах губернии власть узурпировали так называемые «Советы»; начались аресты, допросы и расстрелы. Несколько офицеров-заговорщиков было схвачено по доносу и комиссары не на шутку встревожились возможностью похищения Н.А. и его семьи.
В Тобольск были спешно направлены вооружённые большевики из Омска. Не успели они сменить старую охрану царя, как в город прибыл ещё один отряд, на сей раз из Екатеринбурга. Это событие произвело между горожанами большую сенсацию.
Командиры двух отрядов не признали полномочий друг друга и оттого едва не случился конфликт со стрельбой. Революционное противостояние, сопровождаемое дебошами и пьянством, продолжалось три недели, пока не появилась рота в 150 штыков под командованием комиссара Яковлева, имевшего мандат от самого Свердлова. Вид у комиссара был весьма щеголеватый: френч и галифе из скрипучей чёрной кожи, на безымянном пальце перстень с бриллиантом величиной с голубиное яйцо, на шее жилетная золотая цепочка с брелоками. По-русски он говорил довольно сносно, с заметным акцентом.
Быстро подчинив своей власти омичей и екатеринбуржцев, Яковлев объявил, наконец, Государю о своей миссии – вывезти его из Тобольска. Конечный пункт поездки не оглашался. После коротких сборов, в пятницу перед Лазаревой субботой состоялся отъезд.
Убедившись в провале задания, корнет Игнатьев спешно покинул Тобольск. Оружие и брильянты остались в подвалах, в надёжном тайнике. Но вернуться за ними Игнатьеву не довелось.
В декабре 1918-го он был откомандирован в штаб восстановленного Приамурского военного округа. Потом была война и эмиграция, – сначала Харбин, затем Парагвай, где образовалась значительная русская колония.
В конце 20-х годов он написал воспоминания о России, о детстве на Волге, о войне и смуте. Они не были напечатаны – другая страна, другая жизнь – кому это теперь интересно? Впрочем, о самом главном, о кладе в подвалах Корнильевского дома, там не было ни строчки. Об этом знали только домашние и пара хороших знакомых – штабс-капитан Зиневич, с которым они вместе воевали ещё в Галиции, да боливийский немец Рём.