Танец с велосипедами

Александр Векшин 2
1

Было уже около часу ночи. Мы разобрались в улицах и уже были у Макса дома.
Я стоял на балконе и пытался понять, где я слышал эту песню, что вдребезги разбивала стены, не говоря уже об ушах.
Кто-то заваривал чай,  кто-то забивал косяк, и еще кто-то орал на всю квартиру: «Где это гребаное авокадо, зеленое такое? Оно должно быть свежим…»

2

Музыки до сих пор не было слышно, так как и самого клуба или, мать его, как там называют такие места, не было видно. Не было ни малейшего намёка на наш успех, на успех найти то самое место, где мы должны были встретиться с Витей и проследовать дальше к осуществлению нашей, если угодно, коварной цели. Цель заключалась в том, чтобы стереть нить между сном и реальностью, забыть о будничной прозе, свергнуть с пьедестала все системы или просто обожраться той дряни, которую, между прочим,  должен был раздобыть Витя в том потерявшемся в лабиринтах улиц месте (Господи! Да где же этот чёртов клуб?!), и заблудиться в пространстве с чувством полного превосходства над окружающими, что вряд ли. Скорее, с глубоким чувством параноидального психоза, всеобщего паралича конечностей и нравственного разложения. Мы сами на это пошли и мы полностью были к этому готовы!
Как же сложно связать мысли в логическую и, важнее конечно, правильную последовательность того дня… сложнее и, опять-таки, важнее, ночи. В голове сплошная путаница образов, обрывки фраз, палитра странных и бредовых красок, какие-то резкие запахи. Сколько это продолжалось, неужели ночь? Может быть две? Может это ещё и не закончилось? Может, всего этого не было? Нет. Я был там, я имею не косвенное отношение к рождению мотивации, я видел старт, как говорил один человек, и поэтому был уверен, что все события как минимум имели место быть под нашим мирным сопливым небом.
- Почему мы не взяли с собой бухла? - скучно и довольно негромко вымолвил Матрос.
Мне на секунду стало любопытно, почему все звали его Матросом.

Как стало позднее известно, старый заброшенный завод был нашим местом встречи. Там проходила психоделическая вечеринка, это и был клуб, который мы искали. Я даже боялся представить, что может там происходить. Я не понимал, каким богам молятся там все эти сектанты, каких жертв они приносят и для чего. Для чего жертвы в двадцать первом веке, тем более, там?

Помню еще, что тогда я крайне перестарался с выпивкой на Дне Рождения Давида, с которого мы, кстати, успешно слиняли и впутались в схватку со своими собственными инстинктами. Праздник был в самом разгаре, когда я услышал следующее: «Я бы разбавил всё это кислотой! Да, мать его, именно!» Эти слова слетели с уст нашего музыканта Вити, Виктора Пязыкова, если угодно. Этот сукин сын взялся за ум раньше всех нас, нет, конечно, я не буду говорить, что мы все несостоявшиеся никчёмные личности, которые знают цену, только если, выпивке, отнюдь. Среди нас и историки, журналисты, фотографы и даже уже с именем, юристы... хорошие ребята. Добропорядочные люди, объединенные идеей - против идиотизма. Не предающие значения системам и извергающие адреналин при первой же возможности отлично провести время.
Желание осуществить задуманное доходило до апогея.
- Надо, ****ь, скорее найти его! А то Витю разобьёт на молекулы тот тяжёлый прессинг...
Мы купили пива на заправке у, скорее всего, хозяйки этого магазина, которая нас встретила как самых злостных нарушителей её спокойствия и проводила сверлящим взглядом, сражаясь с желанием обматерить нас по всем статьям.
Спустя какое-то время мы встретились с Максимом, и он стал нашим спасением, ибо из нас троих только он знал дорогу к этому проклятому месту.
Это был, в самом деле, старый заброшенный завод. Огромное сооружение, неизвестно каких эпох. Величественные трубы резали ночное небо, а территория была усыпана всяческими отходами. После продолжительных поисков двери мы оказались внутри. Мы были там, и мы абсолютно не разделяли реальность присутствующих, нам только предстояло это сделать. В коридорах я наткнулся на своего старинного приятеля, который сообщил мне: «Я надеюсь, ты полностью подготовился проснуться...». Нельзя описать моё удивление его присутствию там, и ещё больше я удивился, когда узнал, что это он подсунул Вите то, что окончательно и бесповоротно поменяло ракурс визуального восприятия действительности в ту ночь. 

Нашего музыканта мы нашли именно там, где и должны проводить время музыканты. Мы нашли его в студии. Он стучал по барабанам, будто через него пропускали электричество.

Нам уже успели дважды принести выпивку, а Витя всё ещё не сбавлял обороты и продолжал хаотично выбивать нужный ритм. Наконец он перестал разрушать наши барабанные перепонки своей безжалостной атакой. И сразу же сообщил нам самую актуальную для нас для всех новость, что, мол, всё осуществится уже через мгновения, в общем, достал всё в лучшем виде.

Мы пробивались сквозь бесчисленную армию "язычников", которые хотели "спасти" каждого присутствующего "обречённого", мы, естественно, были из последних.

Внезапно меня кто-то толкнул в спину и раздался чей-то крик.
 
-Ты ещё молод! У тебя всё получится! Замечай знаки судьбы!

- Самое главное, что я помню истину, - нежданно парировал я.

На мгновения на меня накинулся вопрос. Зачем мы здесь? Кто все эти люди... А вдруг кто-то из них мессия или какой-нибудь обдолбаный торчок, который в скором времени даст людям какую-нибудь идею, что в свою очередь откроет глаза и изменит мир к лучшему.
 
- Скоро, вы, парни... прозреете.

Я обернулся в полном, абсолютном исступлении. Это был мой старинный приятель. Он стоял в непробиваемом дыме абсолютно недвижимый, а вокруг него будто рождался вселенский коллапс.

- Тот, кто в молодости не был революционером, - продолжил он, - а в будущем не стал консерватором, тот бездушная свинья.

3

- Просто положи эту бумажку себе под язык, старик...
Мы выбрались с чёртова завода как уже минут тридцать. Мы, как казалось мне, бродили в бессмысленном параличе в тупиках улиц бесконечное время, но мы целенаправленно пробирались к квартире Максима, дабы, как говорил он, "для пути испить чая и успокоиться". До места нашей временной дислокации оставалось минут двадцать.

- А что потом? - абсолютно риторически спросил я.

Меня поняли все. Одному Богу известно, что потом. Что произойдет с тобой после дьявольской бумажки? Только он знает, какие карты спутает тебе в те часы эйфории и апатии в одном лице.

Мы пробыли у Макса примерно минут сорок. Ничего не происходило. Мы выкурили несколько косяков, дабы "смазать шестерёнки". Не сказать, что это было необходимо, но спорить было не к месту. Мы все это знали.

- Пойдем, погуляем! - Сказал кто-то из нас.

И мы пошли.

Когда мы добрались до пляжа, что-то всё же начало происходить. Но, я ошибался, то, что с нами случилось позже, вернее, с реальностью вокруг нас - не идёт ни в какое сравнение с теми первичными вибрациями перемен.
Мы двигались совершенно вальяжно, сбиваясь с темы на темы по какой-то потрясающей аллее и теряя постепенно чувство времени. Воздух становился всё плотнее, а ночь всё безжалостней. Там было много людей, но помню, они уже не разделяли мировоззрения с нами, как и мы несколькими часами ранее на заводе с теми "язычниками". Помню, на секунду мне показалось, что вокруг нас играет музыка.

По правую руку мы наблюдали море. Прекрасное зрелище триумфа над небесным светилом. Море, которое погасило всевластное немилосердное июльское солнце. Время перестало существовать окончательно. Мы победили время, а дорога, я заметил, не собиралась заканчиваться.


Эта ночь была воистину прекрасна. Ветер израсходовал все ресурсы атаки и сбавил обороты до минимума, а после и вовсе сдался. Небо над головой было усыпано звёздами, а луна сияла так, что можно было ослепнуть. Казалось, ничего не помешает стереть грань между снами и будничной прозой для нас, и ничего не помешало. Глобальное чувство превосходности и правильности вонзилось в сознания, и абсолютно точно поселилось там на долгие часы, и что, скорее всего, навсегда.

Мы двигались дальше, вернее мы резали пространство. Бесчисленные компании счастливых, радостных людей остались глубоко позади нас, там, среди пьяного пляжного веселья.

Вскоре мы дошли до конца пляжной зоны и воткнулись в велосипедную дорожку, которая устремлялась в какой-то таинственный и манящий ночной мрак на несколько километров вдоль моря, и вокруг для нас она оставляла заросли "неземного" происхождения. И вдруг на небе разлились новые краски, и мы почувствовали оглушающею тишину.

Мы шли дальше, и тут до меня дотронулось чувство некой опасности. Мне показалось, что в этих кустах, что окружали нас как стены, мы были, словно в туннеле, что в них может кто-либо прятаться.

- Мне кажется, там кто-то есть!

- Да, старик! Мне тоже так кажется...

- Да там эти долбаные психи, - в какой-то надменной улыбке бросил эти слова в нас Витя. - Здесь же рядом психушка, - продолжил он. - Вон там за лесом. Эти дебилы разгрызают решётки и выпрыгивают на волю, в ту реальность, что не считает их за "нормальных". Им, этим козлам, больше нечего делать, как ныкаться в этих зарослях. Послушайте! Вон, воют, как волки, в смирительных рубашках.

На долю секунды, которая показалось вечностью, в мерцающее небо воткнулась пауза, и после сразу мы вырвались из неё с помощью истерического смеха.
 
Смех был такой, словно нам дали последний шанс посмеяться вдоволь перед казнью. Как бы, оттянуть кончину на несколько минут в приятных радужных конвульсиях.   

  Но эти приятные судороги закончились также стремительно, как и родились. На голову, скорее на плечи, упало небо. Оно давило своим присутствием так стремительно и не прикрыто, что было сравнимо упавшей полке с трофеями какого-нибудь чемпиона по боулингу вам на голову. Я даже почувствовал всю тяжесть в деталях, что были на "полке". Кубки, статуэтки, кружки, фотографии в грубых плотных деревянных рамах... и вся прочая ****ская чепуха, которая только может там быть. Небесное полотно растворилось вне скоростных ограничений, и на смену ей пришли манипуляции сознания. В секунду я задумался обо всём и ни о чём одновременно. Помню, проскользнули паутины заблудших рассуждений на темы "смысла" вперемешку с абсолютным абсурдом. "Никогда Сократ не стал бы бороться за путёвку в лигу чемпионов...", скороговорной автоматной очередью прострелил я, что вследствие не застигло врасплох всех, а, скорее, дало почву для диалога.

Плоскость реальности начала растягиваться до вселенских масштабов.
Все перемены длились не мгновения, гораздо быстрее.

4

  Внезапно я почувствовал, что все мы передвигаемся в каком-то замедленном воспроизведении, может четвертом, а то и пятом измерении. Нет, не почувствовал, а увидел.

После того, как мы отбились от воображаемых психов в стенах, а кто знает, может, они и в самом деле были, почему бы и нет, мы нуждались в небольшом пит-стопе, нам необходима была передышка.

 Не помню как, но мы оказались на скамейке, и я сразу понял, что мы здесь надолго. Я как-то, что ли глянул за шиворот перспективе. В то мгновение я мог бы предсказать будущее, что угодно, рассказать судьбу любого живого существа, кто, к примеру, подымет над головой в следующем сезоне кубок Стэнли, но все мои мысли были направлены на нас, и с уст слетело следующее: я не могу и не хочу отсюда уходить.

Мы сидели минут тридцать, может двадцать, а может и несколько часов, кто знает, да и кому какое дело. Я всматривался в черное полотно, что висело над нашими головами и ярко, даже злобно, с лёгкой претензией на агрессию, мерцало мелкими точками, словно отверстиями от выстрелов. Эта ткань, это полотно, уходило дальше и беспощадно поглощало море и втягивало его в себя. Горизонт стал историей, и что-либо, что сошло бы за опоры для взгляда, исчезло. Можно было смотреть прямо и ждать мгновения полнейшего исчезновения, все стало ещё более незначительным.   

Моя медитация и мои опустошённые резервуары восприятия пошатнулись резким порывом смеха. Как будто вдали, где-то очень далеко, размыто я слушал смех и голоса. Вибрации проскальзывали вовнутрь меня медленно и изящно. Я невольно, скорее, необъяснимо анализировал каждый клочок информации, приходящей ко мне. Через секунду появился лёгкий, почти не слышный, прозрачный свист. Все оборвалось. Я вроде бы падал вниз, долго летел и, наконец, упал.

- Саня!

- Да, я здесь... просто.

- У меня такое ощущение, что дома шатаются! - игриво в меру и малость испуганно сказал Витя.

Мы все обернулись и посмотрели в сторону, где вырастал из земли спальный район. Он был примерно в нескольких километрах от нас и давал нашим взорам только последние этажи высоток и крыши.

Мы все смотрели в одном направлении и пытались понять, почему нас это не удивляет. Мы уставились в сторону жилого района, сквозь пушные одеяния деревьев. По всему телу молнией пронеслись мурашки. Дул слабый ветер, нешумный, но заметный, даже на ощупь. Кроны деревьев слегка шатались, словно танцевали, обнявшись, очень плавно, в такт немой песне.

Самое интересное было чуть позади. Выросшие из земли крыши домов танцевали так же под ту же композицию. Это напоминало танец синхронистов в бассейне под олимпийским знаменем.

Они двигались очень изящно и сверхмерно дополняли друг друга. Казалось, что если кто-либо из них прекратит свое движение, то все системы рухнут и разлетятся как пепел в пространстве. Все это представление казалось архи важным. На секунду веки упали на мои глаза, дабы спугнуть происходящее, будто разум ещё цеплялся за какую-то только ему понятную логику, за трезвость, за прозаичную действительность, он не мирился с переменой реальности, но все же остался сзади. Новое измерение не оставило ему шансов. Оно даже выгнало его из зала (в тот момент показалось навсегда), а себе оставило билет в первый ряд. Я открыл глаза, но резко уронил лицо в ладони. Я посмотрел сквозь пальцы и обнаружил, что танец не собирался прекращаться.

- Вы что, издеваетесь надо мной! - очень громко, где-то вдалеке и одновременно рядом раздался крик Матроса.

- Этот козел подсунул какую-то херню! - продолжил он. - Ничего, ровным счетом нихера не происходит.

Все посмотрели на него и вышли из гипноза.
- Да ладно тебе, Матрюля. Такого не может быть, - раскинув локти, опять же, с улыбкой произнес Витек.

- Да не. Реально что-то как-то слабовато... - после долгого молчания вновь вернулся к нам Макс.

Да. Какая-то произошла дьявольская шутка. Нас разбило на две команды. Первая была наблюдателями. Вторая - мученики и одновременно победители, ибо перед второй командой открылась иная сторона всего мира, какие-то совершено необъяснимые измерения. Попросту первую команду не вштырило так, как нас, вернее, вообще никак не зацепило. Что касается второй, меня и Вити, так мы с каждой минутой были все ближе и ближе к космосу, или к какой-нибудь далекой ****ской черной дыре.

 - Ты видел?!

- Что такое?

- Посмотри на руки!

- Ну и что с ними...

- Да на свои руки посмотри...

И я посмотрел. Мы все посмотрели на свои руки. Естественно Максу и Матросу не открылось для глаз то, что было с ловкостью заметно нам. Руки двигались, словно в замедленном воспроизведении, ну, по-настоящему медленно, и оставляли за собой шлейф как комета, разрезающая какие-нибудь слои атмосферы. Секунд через тридцать наблюдений я разглядел в этом "шлейфе" ещё более не понятную для себя сцену. Рука, ладонь, просто оставляла за собой отпечатки в воздухе. Будто она делилась на много-много частей, и все они замирали и висели в пространстве неподвижно и абсолютно безжизненно. Я огляделся и поймал Витин взгляд. Он видел то же самое, в этом не было сомнений. Он и все вокруг двигалось слайдами и так же позади себя бросало клон, дубль, копию... это было воистину незабываемо и, местами, до одури страшно. А  дома продолжали тем временем колыхаться, танцевать с деревьями свой сумасшедший танец.

5

  Я сделал глоток воды, и вокруг все стало на миг четче, и сразу понял, что мы куда-то идем. Вроде мы шли в обратном направлении, но, могу и ошибаться. Не было смысла ни в чем, или он был в недосягаемости.

- Куда мы идем?!

- Сукины сыны... я снова их слышу! Бля, воют как волки.

Мы смеялись и сразу погружались в депрессивную спираль, что мешалась с психозом, и потом снова взрывались в пустом смехе.

Дорога, по которой шли, лучше сказать плыли, петляла до невозможности, мы словно ходили по кругу. Над головой по-прежнему висело черное дырявое полотно и иногда доносились стоны психопатов из стен, что были вдоль "круга". Я услышал, помню, какой-то звон. Такой незаметный и сразу проигнорировал его. Так, как с утра мы плюем на будильник, но потом из сна он все же нас вырывает. Так и этот звон повторился, заставив меня, обернуться, и в это же мгновение мимо меня пролетел велосипед. Я застыл на месте. Парни ничего не заметили.

"А почему мы вообще должны что-то доказывать?" - задумался я, глядя в заполненную магией тишину. Я двинул дальше за парнями. Я отставал от них на несколько метров, и тут они остановились, и теперь уже атака нас настигла не с тылу. На нас ехало примерно пять, а то и шесть велосипедов. Мы даже и не разглядели на них наездников. Они были. Они о чем-то говорили и что-то по пути обсуждали, я слышал это, и поэтому был уверен.
Сейчас диалоги, конечно, всплывают в памяти неразборчиво, скорее, ощущения происходящего. Я не помню, о чем мы говорили перед тем, как перед нами появился лес. Да. Именно лес. Километры корней под ногами превращались в стволы и протыкали небо, и не найдется человека, у которого хватило бы усилий, чтобы разглядеть их кроны. Мы стояли на воображаемом пороге, который отделял нас от ещё более удолбанной реальности. Оттуда веяло сыростью и холодом, и абсолютно пугающей неизвестностью. Мы сделали шаг и оказались в темноте, которая умножалась втрое с каждой секундой.

- Господи! Парни, это то, что нужно! Быстро в лес! - такого задора у Вити я не видел и не слышал никогда прежде и после этого тоже. Он запрыгал на месте и рванул во тьму.

 Само собой мы сразу же все потерялись. Не стану даже и предполагать, сколько времени мы "гуляли" в тех просторах. Сколько раз мы встречались лицом к лицу и не замечали друг друга, ибо какая-то внешняя сила спустилась или поднялась из... или, если угодно, вышла из наших потаенных углов и уровней нашего воображения и начала править балом на всю катушку. То, что там происходило, было безумно уникальным, индивидуальным, чем-то граничащим с авральным безумием, откровением. Мы были в кромешной темноте, но абсолютно точно и тонко ориентировались. Глазам на адаптацию не понадобилось и минуты. Было такое ощущение, что перед лицом кто-то или что-то зажег "бенгальский огонек", и все начало мерцать красками. Маленькими зернышками, нитями. Красный, розовый, зеленый, желтый, синий блеск перед лицом заставлял не мириться с темнотой. Буквально все вспыхнуло огнями, и каждая деталь была видна с вселенской точностью. Я мог разглядеть под ногами даже самый миниатюрный камень, муравья и переступить через него.

- Пойдем, Сань!.. Что застрял-то.

Меня кто-то схватил за плечо и слегка подтолкнул. Я обернулся. Это был Матрос. Я стоял в грязи и разглядывал свои пальцы.

- Пошли... - добавил он.

Парни все стояли на тротуаре, на пешеходной дорожке, в такой, глубочайшей задумчивости. Необъяснимым образом мы все нашлись. И самое интересное, что нашлись в аккурат при выходе из этой лесной западни.   

 Мы доковыляли до первой попавшейся скамейки и обрушились на нее. Совсем близко, даже вплотную, к нам подошла тишина. Мы сидели и молчали. Мимо нас проехал велосипед. Я вскочил и начал всматриваться в деревья, что, как и те, с домами кружились в неком танце под немую песню. Дорожка вдали, а она была в километре, не меньше, вдоль высочайших "корней", начала подниматься, превращаясь в дугу. Я отвернулся. Испуг и легкое помутнение окружило меня. Я снова посмотрел, но она не собиралась снижать оборотов, по-прежнему, поднимаясь. "Как мы отсюда выберемся?!" - подумал я тогда. Дорожка, казалось, через минуту сомкнется в круг.

 - Пойдем дальше! - как спасательный круг, прозвучали Витины слова.

И мы пошли. Все углы сгладились, а дорога, к счастью моему, выпрямилась.

6

- Гребаные менты!

- Давай быстрее отсюда... Пойдем скорее, а то этим сукиным сынам только
дай слабину. Налетят и сожрут, как стадо бешеных собак.

- Как мы сюда забрели. Мне кажется, они уже летят. Они с этими психами заодно. Я уверен! Психи в стенах работают на них, - после этих слов я, было, хотел сказать ещё одно открытие, но слова застряли в горле.

- Да ладно вам, - начал было Витек. - Зато на нас никто не нападет, - констатировал он. - Только если психи. Но мы с ними справимся.

Мы шли и о чем-то философски рассуждали, и, не заметив, добрели до полицейского участка, размеры которого невозможно описать. Он был темно коричневого цвета с металлическими решетками на окнах. Шагая мимо этой грандиозной "виселицы", я в перерывах думал, что нас по-любому схватят и казнят.

Лабиринты улиц в край нас запутали, и нам пришлось ходить кругами, но, к слову, нам это не мешало.

Мы плыли в ночи по весьма симпатичным улочкам очень симпатичного города. Фонари тускло, но уютно освещали тротуары. Где-то вдалеке я увидел аптеку и вспомнил Блока и его наркотические "эксперименты". Небо опустилось к ногам бесповоротно и безнадежно окутало все сыростью.

Вокруг были двух, иногда трехэтажные домики с погаснувшими окнами. Изнутри на мелкие горошинки рассыпалось воспоминание. Воспоминание всего того, что было со мной, с нами со всеми в этом городе. Знакомые запахи без вопросов бросали в прошлое.

А тем временем город спал. Улицы набирались терпения перед очередной схваткой с людьми. Отовсюду воняло мистикой. Мы услышали звон велосипедных звонков и остановились. И тут из-за угла вырулили две влюбленные парочки на таких, ретро велосипедах. У одного на раме был прикреплен приемник, рассыпающий по улице голос Мика Джагера. 

- Где, ****ь, старт?

- Лучше узнать, где финиш. Чтоб выкрутить им всем ноги. Сломать им всем их гребаные спицы.

- Откуда они берутся? Может, мир весь пересел на велосипеды... Может, ходить пешком стало заурядной роскошью? Что за бред!

Резко, на один лишь взмах ресниц, погасли фонари. Это было слишком для нас. Мы этого не ждали. Наш обновленный взгляд на реальность или наша новая реальность, как угодно, слишком часто нам подбрасывала подводных камней. Кто-то из нас завопил, как воздушная тревога, таким продолжительным басом: «Что зааааа....". И после произошло страшное. Я запомню это на всю жизнь.

Мы совершенно несправедливо оказались в эпицентре сраного чудовищного обстоятельства. Житейской "драмы". Быть может, это была авария или просто нелепость, случай, рок... или, ещё проще, собственное заплесневелое дерьмо, которое помешало тому человеку нормально жить без наркотиков, алкоголя, шлюх, и превратило его в калеку, которому отпилили ноги, забавы ради, в пьяном, безысходном сумасшествии. В общем, эта ****ская пьяная калека чуть не довела нас до приступа. В прямом смысле, мы чуть не наложили в штаны.

Мик Джагер ещё что-то там орал в улицах в пустые зачахшие окна и в наши спины, когда мы свернули за угол и остолбенели. Метрах в десяти от нас, на трамвайных путях, стояло инвалидное кресло, слегка поскрипывая и еле - еле ползущее вперед к существу, что валялось рядом. Внезапно в ноздри залили серную кислоту, в глаза ударило трупное прикосновение, в общем и целом, вонища разлагающегося человеческого тела ебнула нас здоровенным кулаком.

- Чтооо это может быть?.. - шепотом, наверное, боясь навлечь на нас беду, сказал Витя.

Жизни, судьбе, всему, всем существам, что тянут за ниточки наш долбаный мир, НИКОМУ не позволено демонстрировать ТАКОЕ людям, обожравшимся по полной программе кислотой.

Это существо было примерно полметра на ЦЕЛЫЙ метр. Эта херня поглотила нас со всеми потрохами. Оно было "одето", скорее, обернуто в джинсовую куртку без рук, без головы, сгусток сущего ада, что дергался, стонал, издавал режущие барабанные перепонки визги, и гордо демонстрировал голый зад с размазанной запекшейся кровью.

Не сговариваясь, в меру синхронно мы обернулись, пропустили пару велосипедов, взглянули на танцующие дома с деревьями и рванули к ****ым чертям оттуда. Я был готов пройти сквозь стены, и я бы это сделал с завидной легкостью. Сломя головы, мы мчались как те спринтеры, что, надрывая задницы, бегут стометровку за олимпийским золотом. Я ждал, когда все мои внутренние органы разбегутся по углам как крысы. Но оказалось, что мы идем, еле волоча за собой ноги, глядя на собственные шаги. Мы молчали. Шок был настолько настоящим, что мешал даже думать.

- Еб твою мать! Что эта за херня!

- Бля, ты видел эту ***ню! Мне кажется, я помешался... Сука, сука, да что же это было, - подпрыгивая и смотря назад, орал во всю Матрос.

- Давайте забудем это, прошу, просто забудем...

Мы шли и молчали, погруженные в "забытую" сцену. Конечно же, никто из нас не смог выбросить это из головы, потому молчали.

А это, что чуть не довело нас до белого коленья, оказался вусмерть накачавшийся бомж без ног. Ссаный калека на инвалидном кресле. Его, видимо, по жалости другой калека, но с конечностями, в честь солидарности напоил до поросячьего визга какой-нибудь бодяженной тормозной жидкостью и кинул его в ночь. А сам улизнул в последнем поезде за последним заработком в последнем для него городе, чтобы заработать ненужным трудом себе на свой последний бессмысленный день в пьяном бреду.   

7

- Я уже не буду нормальным, - в полном отчаянии, бухтя себе под нос, пробормотал я.

- Я тоже уже свыкся и не замечаю всего этого, - поддержал меня Витек.

- Да че вы несете... Я вообще нормальный! Абсолютно трезвый, - это был Матрос. Он свято верил, что до него даже не дотронулся "кислотный дождь".

- Я короче домой,- сказал Макс и ушел.

Мы молча кивнули друг другу, и он погас в наступающих на пятки утренних мгновениях.
Мы сидели в парке в самом центре города. Нашими компаньонами были многовековые стены, небольшой пруд, куча сырых скамеек, деревья (уже слегка покачивающиеся), чуть дальше вокзал, и ещё дальше море.

"Просто отпусти ****ую ситуацию! Да! Отпусти. Не можешь?! Конечно! Подойди и глянь в зеркало. Кого ты видишь?.."

- Что, устал от этого?

- От чего?

- Зеркало, ситуация...

Начался странный период. Кислота постепенно выветривалась, а разум к ней уже привык. Это странное ощущение, когда ты привыкаешь к новым уровням, к новым системам, а они плюют на тебя и уходят за кулисы или к другим, в общем, уходят. А ты как бы уже и распрощался со старыми взглядами на мир, а тут приходится к ним возвращаться, и, естественно, с опущенной головой, как обосанный школьник, ибо это выглядит как предательство, и ты это понимаешь.

Я начал блевать. Долго. Это продолжалось всю вечность. Сначала обильно, густо так. Потом жидкость напоминала кисель, только с другими оттенками. Желтый, белый, чуть красный, кровавый.

Нет. Показалось. Просто тошнота подошла слишком близко и походила на правду.

Я сидел и разглядывал урну. Она была словно размазанной. Я даже "увидел", как некий художник на мольберте набросал несколько штрихов маслом, и содержимое прыгнуло в реальность, встав перед моим взором. Только под порывом утреннего ветра урна размазалась, испачкав все, что было рядом. Стены все же рассыпались под натиском веков и рухнули мне на голову всей своей мудростью, немецкой, шведской, датской, в первую очередь, всей...

- Я чувствую себя последним торчком, - нарушив тишину, такую гармоничную и, в полном смысле, спокойную, обратился в воздух Матрос. - Надо домой.

И тут включили свет. Какая-то сволочь дотянулась до выключателя. Не знаю как, но мы пропустили момент, когда солнце взошло и доковыляло до зенита. Сразу за этим в голову вонзилось семь тысяч иголок и дьявольский монотонный шум бурлящего города. Все звуки часа пик. Автобусы, такси, мобильные телефоны, реклама, троллейбусы, поезда, споры людей, суета, стрессы, паника, проигрыши, разочарования, будни.

Мы поковыляли в самое жерло действующего вулкана. Мы пошли в центр города, каждый к своим автобусным номерам. Почему-то мы пришли на совершенно неизвестную остановку, что вела глубоко в дебри страны. Мы сели и принялись ждать транспорта.

- Знаете. Там в лесу. Я понял что-то. Я не знаю что, но оно мне открыло глаза. Теперь знаю, что для меня стоит свеч, а что простая болтовня, дерьмо, бред. Для чего все вообще. Я понял это. Только объяснить трудно. Я смотрел на свои руки, на пальцы и видел, как к ним тянутся люди или не люди, неважно. Я мог все. Но и что-то все же давало мне понять, что могу и лохонуться. Главное помнить истину. Что это? ****ец... - подытожил я.

- Даже не объясняй. Эта такая, сука, абсолютно индивидуальная вещь, весь наш сегодняшний опыт. Я даже не начну рассказывать, что произошло со мной там, в лесу...

Нашу беседу, естественно, не поддержал Матрос. Он держался сверхпревосходно. Для полной гармоничной картины ему не хватало картонного стаканчика с кофе в руке и дипломата с важными документами. Приехал автобус, распахнув свои двери. Мы поглядели на людей, которые входили в те двери, увозящие их из города. С минуту посидели в полнейшей тишине и, не прощаясь, разошлись в разные стороны, каждый к себе, в свою крепость, где будет легче переносить атаки кислотной депрессии.
 
П. С.
Теперь и навсегда. Я ходил на следующий день, я ходил и сегодня так, и завтра буду также бродить по улицам… с пониманием того, что я "знаю" то, чего не знают люди. Люди в метро, в космосе, на пляже, в шахте, на Эвересте. Для меня открылось нечто, к чему многие идут годами.
Жаль, что я не знаю что...