Нет печали сильнее, чем та, что одолевает на пути в мрачное царство. Моя жизнь казалась мгновением, и я не осознал ее ценности. Став царем, упивался властью, упуская нечто главное. Воспоминания не содержали в себе ничего, что стало бы теперь утешением. Возможно бедняки, чья жизнь легко обрывалась одним моим словом, в последствии нашли путь в светлый Эллизиум. Я не заслужил райских просторов, но не это печалило душу, а моя прижизненная слепота и эгоистическая самонадеянность. Между тем, покопавшись внутри, я нашел-таки занозу, что сидела там и мучила. Множество вопросов, ответы на которые я никогда не узнаю, если не сумею вернуться обратно.
Танатос назвал меня Гордесом, именем, которое ласкало мой слух теплом, истекающим из уст матери. Для других я был Эакид, царь Эпира. Но здесь, видимо, известное имя не значило ровным счетом ничего. Чем ближе мы подплывали к противоположному берегу, тем отчетливей я слышал то, что без умолку говорил Харон. Слушая правду о себе, я не мог ему возразить. Старец знал подноготную каждой души, которую перевозил на другую сторону. Мне захотелось увидеть лицо старика, все равно предстояло испить воды из реки Леты и распрощаться с воспоминаниями. Тогда чего ждать?
Я подскочил к нему и сбросил черный капюшон так быстро, что Харон лишь пошатнулся. Он выглядел раздосадованным и удивленным. Но это меркло по сравнению с моим выражением лица. Ибо то, что мне открылось, было до жути пугающим. На меня смотрело мое собственное лицо! Харон, безликий перевозчик, обретающий вид того, кого посадил в лодку, засмеялся и накинул капюшон обратно. Мы причалили к берегу.
На другой стороне Ахерона было темно и душно. Бесчисленное количество теней толпились вдоль берега, натыкались друг на друга и шелестели тихими голосами. Жажда стала сильнее, здесь она мучила всех. Присмотревшись, я увидел, что души стоят в одном направлении, ожидая своей очереди. Однако, напиться из Леты просто так не получится. За узким перешейком, разделяющим Ахерон со своим первым притоком Коцитом, рекой плача, находился второй. Оттого на этой территории и было так тесно. Нам предстояло добраться до Леты, пройдя, кроме Коцита, второй приток - Пирифлектонт, реку огня, и третий - Стикс, реку ужаса.
Может души и оставались бы здесь, бесконечно увеличиваясь в числе, да только присматривал за этим местом сам ужас преисподней - трехглавый Цербер. Толпа стала двигаться быстрее и я вместе с ней. Те, кому не повезло задержаться с краю, сталкивались с острыми клыками трех ядовитых пастей чудовища. Одного взгляда на его приближение хватило, чтобы я стал отчаянно пробираться вперед. Ряды поредели, и я побежал. Это единственное место, где невозможно затеряться среди толпы. Душа умереть не может, а вот испытывать боль - да, причем долго.
Цербер - загонщик, злобный пастух, направляющий свое вечное стадо в ад. Его рычание касалось ушей, вонь из пастей обжигала нос, и я несся без оглядки до тех пор, пока мои ноги не ступили в воды Коцита. Здесь было тихо и спокойно. Но чем дальше я заходил в реку, тем больше чувствовал соленый привкус на губах. Туман сгущался так быстро, что вскоре я перестал видеть что-нибудь, кроме него. В глазах щипало, как от ядовитых испарений, горло сдавливало от сухости, но пить из реки плача никак нельзя. По моим щекам заструились слезы, от которых я едва не ослеп. Они выжигали мне веки, туманили разум. Но до тех пор, пока не вытечет каждая капля, что была пролита по моей вине, мне не добраться до другого берега. Я испугался, что сгину здесь, однако скоро ощутил твердое дно под ногами и послал благодарность своему народу за то, что он силен и терпелив к своей судьбе, и не имеет привычки обливаться слезами.
На берегу третьего притока реки скорби было пусто. Под ногами ломались и хрустели асфоделы, бледные цветы подземного царства. С темного неба падал серый пепел, хлопья которого увеличивались в размерах по мере приближения к реке огня. Я не знал, как преодолею ее, этому заранее никто не учит. Жар, исходивший от вод Пирифлектонта иссушил следы слез на моем лице. Противоположный берег хорошо просматривался, словно река огня была не больше ручья. Я отошел подальше и начал разбег, чтобы перепрыгнуть ее. Несколько теней пришли к такому же выводу и бежали впереди меня. Они прыгнули, зависли над рекой и упали в горящие желтым пламенем воды, не достигнув иллюзорно близкого берега. Я успел остановиться вовремя.
Обманчиво легкий путь, при жизни мы часто выбираем неправильно, но здесь все по-другому. Я закрыл глаза и покорно вошел в огонь. Языки пламени нещадно выжигали мою душу, но смирение и покорность дали сил, чтобы преодолеть эту боль и выбраться из огня.
До Стикса я добирался в полном одиночестве. Я размышлял о том, что таят в себе воды реки ужаса, рассматривая последнее препятствие, как данность. С каждым шагом ледяной страх пробирался глубже, пока меня не начало трясти от него. Дойдя до берега, я едва переставлял ноги. Осознание того, что это, пришло раньше, чем я ступил в холодные воды Стикса. Тогда я проклял свое земное царствование и позавидовал тому бедняку, которого первым отправил на казнь.
Не иметь власти над людскими жизнями, значит, не быть виновником множества смертей. Река плача показалась мне легчайшим препятствием: слезы, выплаканные по моей вине - ничто в сравнении с тысячами смертей. В реке Стикс я прочувствовал страдания каждого человека, умершего по моему приказу, и был уверен, что нет ничего ужаснее этого. Позже я убедился в наивности такого умозаключения.
Если бы вы провели вечность в пустыне, то и тогда не испытывали бы такой опустошающей и невыносимой жажды. Река забвения манила к себе, призывая сделать глоток прозрачной воды. Берега последнего притока Ахерона были прекрасны сочетанием белых кипарисов, растущих с одной стороны и черных - с другой. Лета огибала замок Аида, отражая в себе его остроконечные пики и каменные стены. После всех пережитых кошмаров хотелось немедленно забыть их, ведь я заслужил забвение, пройдя притоки Ахерона. Один глоток! Но я медлил сделать его. Несмотря на жажду покоя, было что-то, с чем я не готов расстаться ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Я выбрал место на границе, где над водой склонялись два цвета кипарисов, белое и черное, как день и ночь. Перед тем, как зачерпнуть вожделенного забвения, я обласкал молитвами дорогие сердцу воспоминания, источник света среди сплошного мрака, и спрятал в подсознании, словно талисман своего возвращения.
Испив воды из реки Леты, я погрузился в забвение. Теперь мне позволено пересечь мост и войти в ворота замка Царя преисподней.
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/09/04/1744
(фото из интернета)