Куда исчез Волк в тот день, когда отряд его друга Даниила покинул скифское городище, не ведомо было никому. Да и потом сам Михаил не любил особо об этом рассказывать. Как шел на зов знакомого ему женского голоса, звучавшего в его сознании, через всю крепость, греческий храм, следуя его узкими коридорами и широкими залам до неприметной двери, которая и вывела его к спуску в глубокое подземелье, двигался в кромешной темноте узкими глиняными ходами, не разбирая пути, не ведая где он находится и сколько уже прошло времени с того момента, когда он спустился под землю.
Волк повиновался чудесной силе голоса, звук которого усиливался по мере его приближения к неведомой цели. И когда стало казаться, что он стал нестерпимо громким, грозя разорвать его сознание в мелкие клочки, голос стих, а из-за очередного поворота глиняного туннеля забрезжил неяркий свет. Михаил встряхнул головой, пытаясь сбросить охвативший его морок, ускорил шаг, на всякий случай, прищурив глаза, оберегая привыкшие к кромешной темноте, огромные зрачки от внезапного потока яркого света, двинулся к его источнику. Длинный и узкий тоннель внезапно закончился, воевода оказался перед окованной медными пластинами дубовой дверью, освещаемой смоляным факелом.
Назад путь ему был закрыт, потому как никогда в жизни он бы не смог вспомнить дорогу на поверхность. Тем более, что дверь была слегка приоткрыта и из узкой щели наружу пробивался яркий луч.
Михаил протянул руку, ожидая встретить сопротивление старых заржавевших дверных петель, и буквально ввалился в огромный освещенный факелами зал, свет от которых, многократно отражался от пола и стен, усиливая впечатление нереальности происходящего, ибо это отражение исходило от гор золотых монет, украшений, блюд и кубков, лежащих прямо на его полу.
Воевода, спокойно огляделся вокруг себя, под его сапогами звякнули рассыпанные монеты неизвестной старинной чеканки. Он наклонился, поднял их с пола и подержав немного, как бы взвешивая их в своей руке, раскрыл ладонь, позволив им с тихим звоном вернуться на свое место. Золото было везде. Михаил, двинулся по залу, с любопытством рассматривая сваленные в горы предметы из драгоценного металла.
Некоторые были просты, а некоторые восхищали изящностью своих линий и форм. Все это время его не оставляло ощущение, что кто-то внимательно наблюдает за ним, оценивая его поведение. Так продолжалось еще некоторое время. Волк осматривал небрежно сваленные в кучи несметные богатства, восхищаясь искусной работой древних мастеров пока, обходя очередную гору сокровищ, не обнаружил за ней царицу амазонок. Воительница сидела неподалеку на золотом стуле в глубокой задумчивости, разглядывая лежащую перед ней в руках небольшую секиру с золотым клинком. Появление Михаила, казалось, лишь на мгновение оторвало ее от созерцания необычного оружия.
- Красивая безделушка? Не правда ли, воевода? Безумно дорогая, а бесполезная, такой секирой много не навоюешь. С ней можно идти в бой только в царстве мертвых. Как и все золото, что здесь лежит. Само по себе оно не стоит ничего. Просто металл бесполезный в быту, тяжелый и не прочный. А сколько беды или добра принести может, попади он в людские руки? Скольких голодных можно накормить? Скольким обездоленным дать кров? Сколько воинов можно собрать под его знаменами, сколько стран и народов утопить в крови? Думал ли ты когда-нибудь над этим воин?
Волк недоуменно пожал плечами. Что думать над тем чего у него никогда не было. Да не бедствовал, всегда хватало на жизнь, но и богатств великих не нажил. Нажива никогда не была для него смыслом жизни и может быть поэтому, судьба была к нему всегда благосклонна, давая всегда ровно столько, сколько ему было действительно необходимо.
-Ну да, ладно,- продолжила свою речь амазонка,- сейчас не время для пустых разговоров. Город обречен. Тебе с семьей надо уходить. С собой заберешь часть того, что здесь есть - столько, сколько успеем загрузить до полуночи.
Три корабля уже ждут тебя в самом устье Тана. Оттуда прямая дорога – в Корсунь, а там и до Царьграда доберетесь, когда придет срок.
Слова амазонки гулко звучали под каменными сводами пещеры, отпечатываясь в сознании Волка.
- Мы с сестрами останемся здесь в городе и выполним свой долг до конца.
Пещеры имеют много уровней. Над нами скифские усыпальницы, там мы и найдем свое последнее пристанище. Те, кто будет уходить последними, будут хоронить ушедших первыми. Вход в пещеры будет замурован. Половцы не найдут здесь не только вожделенного золота, но и наших трупов.
-Зачем мне столько золота? – попытался возразить воительнице Волк,- и почему вы все не уйдете вместе с нами? Ты слишком молода и прекрасна, что бы умереть здесь, посреди этой дикой степи.
-Золото найдет свое место само, тебе Волк его не тратить, а хранить и передать той, кто тебе дороже жизни, а она то, им распорядиться сумеет.
А вместе с золотом отдашь и вот это.
На вытянутой руке амазонка протянула Михаилу небольшой крестик, из голубого камня с золотым распятием.
- Без него дорога к этому месту заказана любому. Этот крест-поводырь по глиняным подземельям. Чем ближе к этой пещере, тем он становиться теплей.
Воевода протянул руку и слегка дотронулся до золотого распятия, на кресте, лежащем на раскрытой ладони воительницы. Оно было горячим.
- А насчет молодости,- амазонка загадочно улыбнулась,- морок это все воевода, наваждение. Я ведь помню Анну Византийскую еще совсем маленькой девочкой. Да и много еще чего. Ну, да это так, к слову пришлось.
-Крест наденешь на Анну после крещения в Херсонесе.
-Анну? – с удивленно вскинул брови Волк.
- Да, да именно Анну. Такое имя ты дашь своей дочери при крещении. И пусть для всех она так и остается Марией, а только для бога и близких ей людей будет Анной. До золота без ее воли не добраться никому. Рыть курган бесполезно. Под этими сводами – подземная река. Одно неверное движение и все что здесь есть, будет навечно похоронено в ее водах. Многие здесь побывали в городище. Был и Ярослав Владимирович. Ох, не прост князь, умен, хитер. Не человек он. Да так и уехал ни с чем, потому как на золото, что Руси принадлежит и схоронено здесь в надежном месте отцом его князем Владимиром и царицей Анной под нашей охраной, прав не имеет. Владимир Святославович мудр был, не доверял сыновьям своим. Потому и не держал он богатства все в Киеве. Без золота государству конец, но и когда его много – плохо. Цену оно свою теряет, да и соседей алчных боялся, а пуще их усобицы на Руси. И прав был. Сыны его и без золота этого убийцами братьев своих стали, а с золотом то и подавно, не приведи господь, чего бы сотворить смогли. Пропала бы Русь на веки.
С этими словами амазонка повернула ладонь и крестик, выскользнув из ее руки, плавно переместился в руку воеводы. Образ воительницы стал тускнеть в его глазах, голос становился все тише, а вскоре он сам и не заметил, как очутился вне пещеры, брел по темным, глиняным подземельям, повинуясь указаниям сжимаемого в ладони креста, который то нестерпимо жег ему руку, то становясь прохладным, указывал Волку путь к выходу из подземелья. Лишь когда первые лучи солнца озарили степь, Михаил вышел на их свет, в незнакомом ему месте. Постоял немного отдышался, пока отвыкшие от дневного света глаза привыкали к солнечным лучам, а затем не спеша, пошел на шум прибоя и крики чаек, круживших над тремя греческими дормонами ожидавшими его в небольшой бухте неподалеку.
Издали он заметил на одном из них фигуру женщины, державшей на руках ребенка. С берега он помахал им рукой, а затем двинулся напрямик к кораблю через песчаную отмель...
******
Свежий утренний ветер раздувал парус дормона, рассекающего морские волны, уносившего Волка и его семью все дальше от берегов Тана. Он стоял на корме и пристально вглядывался в удаляющийся с каждой минутой берег и уже тогда, когда тот начал сливаться с линией горизонта, Волк заметил над ним клубы черного дыма поднимающихся в небо. Его правая рука безвольно опустилась за борт, брызги морской воды попали на ладонь, приятно остужая отпечатавшийся на ней ожог в форме креста.
Пристально вглядываясь в удаляющиеся от него дымы пожарищ скифского городища, где в этот момент амазонки, отбиваясь от разъяренных куманов, давая кораблям время подальше отойти от берега, подожгли рвы с просмоленным камышом, он думал о том, что истинное богатство Руси это не - золото, загруженное в трюмы дормонов, а простой народ, что остался там где-то далеко на Русской земле, бесстрашно сражающийся за нее в неравном бою в бескрайних степях Тана. И по мере того, как парус его корабля наполнял свежий ветер, дувший со стороны степи, так и сердце воеводы наполнялось гордостью за Великую Русь и непоколебимой верой в ее будущее.
Продолжение -
http://www.proza.ru/2014/08/21/108