Я очень редко выхожу из дома. Но сегодня пришлось провести племянника в сумерках на работу к матери. Я тоже всегда маленьким ночевал на там. Радовал свежий воздух. Спотыкаясь о разбитые дороги, в темных переулках, встречая удивленные взгляды. Кто-то сказал: "привет" (видимо знакомая), я ответил, хотя не видел лиц знакомых незнакомцев. Потом снова, темные улицы, разрушенный дом на перекрестке и переулок Крутой, выходящий к неосвещенной автотрассе.
Все время племянник шел как-то придерживаясь дистанции, видимо боялся, что его "друзья" увидят меня. А вот и место работы матери, - с дорожки видно пару светящихся желтым светом окон через здание ветхой водолечебницы с разбитыми стеклами и решетками. Поднялись по лестнице среди каштанов и пошли по разбитой дорожке. Страшный вид, - темные заросли, территория, закрытая стенами от прохожих тропинок и жилых коробок. "Страшно", - сказал я несколько раз, проходя возле всех этих чащ кустов и крон деревьев стелющихся прямо к земле.
"Нада была маме позвонить, чтоб вышла к нам на встречу" - сказал ребенок. Я ответил: "И маме идти самой по этим темным дебрям?" Ворота в котельную по соседству с дневным стационаром были открыты настежь, открывая вид на пустырь, территорию без света. Непрекращающиеся заросли, под которыми остатки нескольких зданий, свалка, куда приходят спать бомжи. Потом немного ухоженных клумб с цветами и еще большие заросли, в которых может кто-то быть. В них приходят колоться наркоманы. За ними несколько освещенных окон другого здания. Летают и кричат летучие мыши, облюбовавшие чердаки полупустых зданий, где не тревожат их сон.
В дневном стационаре, где дежурит мать, и не пахнет наступлением 21 века, только медикаментами и совком. Коридор теряется в темноте. В одной из палат слышен звук зудящего радио. Потом меня самого проводят до котельны, которая не будет работать этой зимой. Газа больше нет. Значит с осени эти здания работать не будут, мать переведут в другую больницу с новым графиком, что даже лучше. 200-летний дневной стационар, который всегда был связан с медициной и только при немецкой оккупации, бывший конюшней, - будет разобран по кирпичикам или продан. Но хватит и недели без света в окнах, чтобы туда проникла вся чернь и начала разграбление.
Назад. Вокруг мусор, неубранные обрезанные ветки. Частные и многоэтажные дома вперемешку. Автостоянка, за спиной. Звук сверчков отовсюду. Лай собак. Начал переходить через дорогу, но на той стороне в темноте раздались пьяные ржания подростков, возвращающихся с пляжа. Я немного переждал, и пошел когда они отошли. Далее, снова руины, превратившиеся в свалку, мой старый дом на углу, и, по дороге, бранные слова тех, кто сидел под вишней. "Костя!", - кричала какая-то пьяная девушка. А меня так достали все эти люди, которых я не знаю. Маты вслед, - уже не удивляют и не трогают.
Чувство отчаяния. Не могу, даже подняв голову, видеть звезды на небе. Я устал от всего этого мусора, я устал от грязного дикого города, от обещаний, проблем, требований, я просто никогда не хочу выходить больше на улицы. Хотя в стенах дома ничуть не лучше мне. Я не патриот этого города и этой страны, я лишь тот, кто пытался сделать что-то лучше, изменить, все от меня возможное, но получил лишь плевок в спину и грязный мат в лицо ото всех в ответ. Вы заслужили жизнь в этом говне.
1 августа 2014