(Новелла. Предпоследняя часть "Любви колдуна")
-------------------------------------------------------
***
Артто приехал в деревню во время шторма. Шквальный ветер выл в затянутом тучами поднебесье и гнул к холодной земле деревья, едва начавшие покрываться робкой листвой.
Состоявший из двух вагонов и незыблемый, словно каменный остров, поезд подошел к устроенному на просеке деревенскому полустанку. Рельсы кончались, удивленно упираясь ржавчиной в глухой лес.
«Так обрывается жизнь, – мелькнула ассоциация. – Ты думаешь, что еще живешь, но отчего-то не видишь летящих мимо холмов. Странная невозможность двигаться дальше… И вот ты уже в темноте… Какое-то время люди видят твои следы, зовут обратно из чащи, но вскоре всё затихает…»
Бросились в глаза ярко окрашенные избушки и груды камней на желтом песке. Крупные валуны встречающие использовали вместо скамеек.
Перрона не было, немногочисленные пассажиры спускались прямо на землю.
Артто во все глаза глядел в окна: он не находил себе места в ожидании встречи с Эйлой.
«Где же она? Неужели не тот поезд и не тот вокзал? А Jyskyjаrvi мистическим образом растворилось в северном зазеркалье…»
Много ночей подряд он представлял ее рядом. Днем от тоски отвлекал поток важных дел, но память и воображение упрямо возвращали его в те дни, когда Эйла была рядом, и он ни о чем не мог думать, кроме ее близости.
Вулканы женского неистовства лишали его почвы под ногами. За всю длинную жизнь Артто никогда не было так хорошо, как с ней. В этой молодой женщине трепетало целое море нежности, чуткости и манящих вселенных, от соприкосновения с которыми у художника Артто рождались новые идеи, возникали свежие силы.
Каждое утро он удивлялся, почему статная красавица с изысканным воспитанием согласилась выйти за него замуж, - совсем не молодого, лысоватого, отстававшего в росте почти на голову, тщетно стремившегося постичь ход ее мыслей и сделаться своим в ее круге…
Объективно, всё было просто: его жена жила сегодняшним днем и занималась лишь тем, что было приятно и интересно. Потому, однажды случайно попав в его сеть и оценив преимущества его клетки, райская птичка, не задумываясь, осталась с ним, чтобы самой о себе не заботиться. Тем самым она обрекла Артто на постоянный мучительный вопрос: когда и как станет добычей нового птицелова.
Впрочем, отобрать у него молодую жену казалось не простым делом: Артто был человеком неординарным и обеспеченным, красиво говорил, занимался спортом, ухаживал за Эйлой в быту и устраивал яркий, доводивший ее до изнеможения интим. Этого пока казалось достаточным, чтобы удержать своенравную птичку.
Тонкая иллюзия духовного общения, завлекшая красавицу изначально, быстро исчезла. Теперь их отношения состояли из взаимных отчетов о делах, выслушивания Эйлой советов и суждений Артто и приятной сексуальной привычки.
Артто давно понимал, что в сердце жены происходит нечто неладное, но закрывал на это глаза.
«Ты – молодая женщина, – говорил он. – В твоей жизни еще случится множество увлечений. Но я всё пойму и останусь для тебя главным… Как ствол сосны… А они будут отсохшими ветками».
Эйла с удивлением взирала на мужа, не решаясь, однако, возразить.
Порой Артто спрашивал себя, любит ли ее, и сам боялся осознать то, что жена – лишь полноводный источник позднего творчества для не до конца состоявшегося в жизни художника, который старательно наверстывал в искусстве то, что упустил из-за прошлых перипетий судьбы. Он считал это своей единственной задачей.
Эйла задумывалась о рождении ребенка, а он глядел на свою взрослую дочь, крошечных внуков и вздыхал, вспоминая, как тяжко и сложно растить ребятню. Однако на публике с гордостью говорил: «Мы прорастаем в наших детях!» И люди рукоплескали ему.
«Значит, другие прорастают, а мне не надо? Мой генофонд этого не стоит?» - возмущалась Эйла, не думая о реалиях.
«Ты не сможешь развиваться, - говорил он, - и выпадешь из жизни минимум на несколько лет, в течение которых много воды утечет…»
Он пытался сгладить разногласия и недостатки в их жизни, но раздражение Эйлы росло.
Она никогда не говорила, что любит Артто. Что-то смущало и сдерживало ее, даже в самые сладостные минуты. Наконец, найдя благовидный предлог, она уехала в глушь на полтора месяца, а он тосковал по ее нежному телу и увлеченно писал картины.
Любовь была для художника инструментом и хлебом, без которых нет вдохновенья и созидания, а значит – нет смысла жизни. Именно потому Артто не удавалось разобраться, что первично… различить границу своей любви и пищи своего творчества.
Образ Эйлы, ее поступки и его чувства к ней оказались удобным для работы материалом и выразительным художественным средством… Которое имело все шансы прославить Артто. И это было совсем не мало: другие женщины не приводили его к успеху.
***
Наконец, он увидел не на фотографиях, а воочию пологий песчаный берег Юшкозера и выкрашенную в белый цвет избушку, где жила Эйла. Зайдя внутрь, почуял деревенский запах ветхого дерева, который заметен только в первый день пребывания.
В своем прекрасном молодом возрасте Эйла была так хороша и свежа, что выглядела совсем юной девушкой.
Ее светлые локоны пахли рекой и тиной... Она жила здесь, слившись с природой, что казалось странным для потомственной горожанки.
Артто дивился, как быстро она привыкла к отсутствию цивилизации: черпала воду ведерком, мыла посуду песком. Полоскала белье, присев на шатких деревянных мосточках.
Он вырвался к ней из шумного города, ожидая волнующих новых свершений… Но Эйла встретила его холодной, натянутой улыбкой.
Одетая лишь в жилетку из черного искусственного меха, вязаную шапку и короткую спортивную юбочку, она вышла на берег и бросилась в ледяные озерные волны. Белые буруны тут же подхватили ее…
Артто поёжился: температура воздуха около нуля… пронизывающий ветер…
Но Эйла брызгалась и плескалась, пока не заметила мертвящую хватку холода, сбой дыхания и неестественно ускоренный ритм сердца…
Она быстро выскочила и помчалась в тепло избушки, скидывая с себя по дороге мокрые вещи. Пару минут махала руками, чтобы скорей отдышаться, и тут же закуталась в три толстых свитера, шерстяные драповые штаны, пару пуховых носков.
Артто крепко обнял ее, шепча: «Сумасшедшая…»
Она попыталась увернуться.
Вскоре ее бледно-розовое тело стало горячим, как печка, и дышало полным здоровьем. Лишь на зубах и в светлых волосах оставался мелкий, похожий на порошок песок…
«Скоро ты поймёшь это действо, – сказала Эйла. – Вода постоянно бушует под окнами. Однажды утром она позовет тебя, и ты не сможешь противостоять этому зову. Сначала просто войдешь с опаской… Потом захочешь резвиться. И, наконец, отдашься ей полностью.
Она подарит тебе мощные крылья – совсем как любовь!»
Теплолюбивый Артто осуждающе качал головой, понимая, что этого никогда не случится…
Под его ладонями пылала мягкая шелковистая кожа.
Забившись в домик, скрывшись от урагана и колющих ударов града, он предался животной полулюбви – не спрашивая Эйлу о ее желаниях и чувствах, чтобы не услышать горький ответ…
Артто ясно понял ее тоску. Отправляясь в Юшкозеро, он предвкушал десять дней совершенного счастья, но из глаз жены отчаянно текли слезы.
Она через силу лгала ему…
***
Перед приездом художника юшкозерцев уже дурманил дикий запах весны. Едва проклюнувшиеся листья в тот же день успели подрасти… Но деревню вновь накрыла метель.
В домике стало зябко, дуло из окон, с чердака протекала вода и бежала на пол по краю печки.
Всё время, пока продолжалась дорога Артто в Юшкозеро, Эйла молила духов помешать его прибытию.
Поднялся шторм, ураган ломал деревья. Художник потерял в пути вещи, и все-таки его поезд неумолимо приближался к заветной станции.
Теперь Эйла уходила из дома ночами, когда Артто спал, и всякий раз хотела утопиться… но лесные духи бережно ловили, качали ее на ладонях и купали в терпких настоях трав. Грязь и боль, отвращение к себе исчезали… И успокоенная Эйла до утра сидела на берегу.
Рядом шуршали волны, плавали парами утки...
В перелеске бесконечно куковала кукушка, игриво свистели тетерева.
В три часа ночи было светло, как днем, и на противоположном краю озера просматривался песчаный обрыв.
Под ногами прорастали юные одуванчики.
Однажды она набрала номер Кауко: «Прости, что поздно. Но я не могу так жить, ангел мой…»
«Я уже давно не сплю без тебя, лисичка, – ответил колдун. – Если только напьюсь… Нам обоим остается одно: развестись».
Не успев ответить согласием, Эйла вздрогнула от неожиданности: за ее спиной стоял Артто.
«Ах вот с кем ты подолгу висишь на телефоне, - сказал он. – С тем даровитым чудаком, что вырезал фигуры зверей!
Какие, однако, сильные токи идут между вами!
Я отпущу тебя к нему, но взамен… Вы оба подарите мне славу! Ну-ка, иди сюда, дорогая…»
Он хищно расставил цепкие руки. Неужели еще недавно Эйла доверяла этому человеку и жалела его из-за своей неукротимой любви к колдуну…
Она бросилась бежать. Артто упрямо гонялся за ней вокруг дома, пытаясь затащить внутрь, а потом, когда она заперлась, сломал на дверях защелку.
«Ты можешь сколько угодно сопротивляться и убегать – я все равно добьюсь своего», – недобро смеясь, объявил он.
Мокрая, продрогшая после купания Эйла закуталась в теплый плед.
«Ах ты, какая смазливая, – Артто успел схватить ее за бедро и попытался стащить материю. – Что ты визжишь? Ну, поцелуй меня… дай сюда губки! Я ведь красивый, как селезень!»
«Отпусти, – кричала Эйла. – Не могу я!»
«Значит, любишь своего колдуна! А я твою любовь не трогаю, мне нужно совсем другое».
Опять последовала борьба, и Артто безжалостно свалил Эйлу на пол коридора. Плед предательски перестал прикрывать ее…
«Ну, зачем, - умоляла Эйла, - разве тебе приятно, что я не получу удовольствия?»
«Главное, что я получу… гениальные картины, – прорычал Артто, жадно целуя её шею. В тот день он вкусно пах шашлыками… Но Эйле всё сделалось безразличным. Лишь душа отзывалась острой болью, словно насильно отделялась от тела, с которым обходились, как с вещью…
Артто жестоко мял его, мстя Эйле за неприятие, непокорность и нелюбовь… Пытаясь тем самым заставить ее испытать хоть какие-то чувства – лишь бы не была безучастной.
Однако, едва разлепив заплаканные глаза, Эйла увидела направленный поверх своей головы, отстраненный и ледяной взгляд художника.
Эйлу прошиб холодный пот: двигаясь внутри нее, но напрочь забыв о ней, Артто напряженно всматривался в стоявшую у стены большую недописанную картину.
Сиреневые волны омывали высокие скалы, поодаль ютились старые рыбацкие избушки, над горизонтом начинался красочный многочасовой закат.
Работа толково отражала северный колорит Карелии, но ее оттенки на глазах менялись, становясь многообразнее и точнее.
Эйла почувствовала, как через нее, словно через электрический проводник, переносится в распоряжение живописца творческая сила Кауко, повышая и укрепляя его мастерство. Это была непонимаемая людьми, дающаяся свыше энергия, которую самодостаточный колдун никогда не использовал во славу, и которой, как воздуха, не хватало хваткому, амбициозному Артто, безуспешно пытавшемуся оставить после себя вечный, ни с чьим не сравнимый след.
Теперь художник окажется в жизни абсолютно один. Пусть не останется ничего, кроме горечи, от красивого, изначально обреченного брака… Но на свете будут жить бессмертные картины Артто Лангинен.
Эйла, сжимаясь что было мочи, пыталась закрыть предательский канал, но силы были неравными. И вот уже Артто, заходясь в экстазе, сильно укусил ее, – заставляя кричать вместе с ним, будто от удовольствия… или от торжества его будущих выставок.
Сидевший в своей мастерской Властитель смахнул с коленей стружку, бросил в угол резцы и потянулся к высокой полке, где за коробочками гвоздей пылилась бутылка водки.
Всё кончилось, и Артто вальяжно поднялся: «Потом еще повторим».
Спозаранку, виновато глядя исподлобья, он заглянул к Эйле с тарелкой горячей каши: «Почему называется «завтрак?» Потому, что наступило завтра. Успокойся, наконец, поешь». И с досадой добавил: «Всё-таки, почему ты меня не любишь?»
Напоследок он еще раз потянулся к ее промежности, но Эйла с дрожью омерзения отвернулась.
Артто зло хлопнул дверью, а под вечер уехал с деревенскими рыбаками на безлюдное, суровое Куйто.
В то время одетые в венки русалки и бледные длинноволосые водяные собирались на закате возле порогов, бесшабашно водили хоровод и друзей себе новых искали.
Поднялся штормовой ветер, и над бездонной темно-синей пучиной, среди трехметровых волн легкий катер любителей рыбалки перевернулся.
2014
Фото автора